Что такое символизм?

Символизм — это стиль и направление в изобразительном искусстве, в котором художник использует при написании картины скрытые послания, аллегории и даже шифры с глубоким философским или мистическим смыслом.

Таинственные знаки в произведениях воплощают связь между реальным и потусторонним мирами. Они заставляют зрителя активно мыслить, отказаться от упрощенного восприятия сюжета и находить истинную суть замысла автора.

Символизм оказал огромное влияние на мировое искусство, стал предтечей многих новых направлений живописи ХХ века.

История развития символизма

Символизм имеет очень глубокие исторические корни. Таинственные знаки мастера использовали в изобразительном искусстве еще в Древнем Египте и Вавилоне при оформлении монументальных сооружений, позже — в эпоху Античности.

Символизм также отчетливо проявил себя в христианстве. На древних иконах с ликами святых хорошо видны намерения их создателей передать глубокий духовный смысл изображения с помощью очевидных символов: нимба, голубя, чаши, священной книги, ключей от рая, креста или пальмовой ветви.

В эпоху Возрождения многие художники проявляют интерес к символизму. Мастера того времени часто наполняют таинственными знаками картины на религиозную и мифологическую тематику.

Но особое уважение символистов заслужил великий голландский живописец Иероним Босх (Jheronimus Bosch). Его гениальные триптихи с аллегорическими образами и множеством причудливых знаков значительно отличаются от стиля его современников.

Символику картин Босха и сегодня нельзя толковать однозначно. На эту тему ведут бесконечные споры искусствоведы разных стран.

Мастера Золотого века голландской живописи также внесли свой вклад в развитие символизма. В этот период сформировался популярный поджанр натюрморта — «Суета сует».

На полотнах малых голландцев присутствуют легко узнаваемые символы бренности жизни: черепа, музыкальные инструменты, погасшие свечи, увядшие цветы.

Примерами таких работ могут служить картины Давида Байи (David Bailly), Хармена Стенвейка (Harmen van Steenwyck), Яна Давидса де Хема (Jan Davidsz de Heem).

В XVIII-XIX веках черты символизма можно наблюдать в произведениях многих живописцев пейзажного жанра. Особой духовной глубиной проникнуты картины немецкого художника Каспара Давида Фридриха (Caspar David Friedrich). Символика его полотен проста и понятна, выдержана в лучших традициях европейского романтизма.

Именно романтизм стал колыбелью для формирования символизма как отдельного течения в искусстве. Оба направления объединяет стремление к поиску высокого духовного начала.

Но романтисты видели величайшую тайну жизни в познании собственного внутреннего мира человека, а символисты искали ее в абсолютном Бытие.

Последние для объединения Миров вещей и идей использовали в своих картинах разные символы: намеки, иносказания, мистические и эзотерические знаки.

Право открытия для широкой публики термина «символизм» принадлежит французскому поэту Жану Мореасу. В своем манифесте 1886 года он впервые использовал это слово для обозначения нового направления в искусстве.

Символизму присуща многогранность проявлений в художественных произведениях:

• поиски нового художественного языка для выражения сложного символического смысла;
• присутствие упаднических настроений в сюжете;
• поклонение недостижимым идеалам;
• культ красоты и таинственности;
• неприятие реальной буржуазной действительности.

Символами в изобразительном искусстве могут быть самые разные предметы. Например:

• число 7 — завершенность (семь дней недели, семь смертных грехов, семь цветов радуги);
• оливковая ветвь — мир;
• сова — мудрость, сон или смерть;
• младенец — чистая душа;
• чаша — искупительная жертва Христа;
• череп — близость смерти;
• песочные часы — бренность бытия.

Художники этого течения рассматривали символ в качестве единственно возможного инструмента для выражения своих идей на холсте. Они не стеснялись заимствовать художественные средства и из академического искусства, и из модернистских течений. Среди картин можно встретить как произведения с четкими линиями и строгой композицией, так и работы с декоративными плоскими контурами фигур.

Всплеск интереса к символизму на рубеже XIX-XX веков наблюдался во многих европейских странах: Англии, Бельгии, Польше, России. Символисты предвосхитили экспрессионизм, их идеи нашли отображение в дальнейшем и постепенно растворились в сюрреализме и модерне.

Знаменитые художники-символисты

Картины мастеров символизма легко узнаваемы по характерным чертам этого стиля живописи. Вот список наиболее известных, на наш взгляд, художников-символистов:

• Гюстав Моро (Gustave Moreau) (1826-1898) — яркий представитель течения, хотя сам мастер решительно не считал себя символистом.

• Пьер Сесиль Пюви де Шаванн (Pierre Cécile Puvis de Chavannes) (1824-1898) — оказал огромное влияние на развитие стиля ар-нуво.

• Джордж Фредерик Уоттс (George Frederic Watts) (1817-1904) — британский художник и скульптор, автор монументальных аллегорических картин.

• Фернан Кнопф (Fernand Khnopff) (1858-1921) — самый известный бельгийский символист, признанный мастер мистических фантазий.

• Михаил Врубель (1856-1910) — выдающийся русский живописец со сложной судьбой и богатым творческим наследием.

Символизм ярко вспыхнул на рубеже XIX-XX веков в мировой культуре и оставил заметный след в ее истории. Выдающие работы символистов и мастеров других стилей всегда представлены на аукционах портала Very Important Lot. На нашем сайте также можно без посредников купить картины современных художников.

Символизм

Символизм (фр. Symbolisme) — направление искусства, которое нашло отражение в живописи, литературе и музыке. Возник в 1870−80-х годах во Франции, позже распространился в Бельгии, Норвегии и Российской империи. Пика популярности достиг на рубеже XІX-XX веков.

Символизму присуща грусть, самоанализ, недосказанность: как будто автор пришел в тихое отчаяние, но постеснялся говорить об этих чувствах, поэтому нарисовал их.

Чтобы понять суть стиля, нужно вспомнить какого-нибудь известного выдуманного персонажа — например, Бабая. Все знают, кто это, и у всех он ассоциируется с детскими страхами. Это персонаж, который существует в коллективной памяти и вызывает конкретный набор эмоций. Картины символистов полностью сотканы из таких образов, взывающих к подсознанию.
Возьмем, к примеру, классическую работу — «Желтый Иисус» Поля Гогена, которая является ключом к пониманию символизма. Пока Иисус, эталон жертвенности, страдает на кресте, три крестьянки, как ни в чем не бывало, работают в поле. Жертва ради человечества остается незамеченной.В этой картине есть понятные всем символы, иносказательность и таинственность, к которой так стремятся приверженцы данного стиля. Религиозные символы им тоже не чужды.Набор типичных образов: жизнь и смерть, ангелы и демоны, грустные клоуны и другие подобные герои. Часто у персонажей картин большие, тоскливые, задумчивые глаза. Каждый символ выражает идеи, к которым человек приходит интуитивно, подсознательно. Цветовая гамма и техника не важны, главное — символика.

К примеру, «Раненый ангел» финского художника Хуго Симберга символизирует обиженные надежды и потерю детской наивности. Эта картина — визитная карточка северного символизма.

Во многом символизм пересекается с модерном. Принципиальное отличие — это декоративно-прикладной стиль с четкими правилами и чертами, символизм — понятие широкое. Если в модерне главное увидеть, то в символизме — почувствовать. В нем больше метафор, иносказательности.По большому счету, стиль формировался на протяжении всей истории человечества, ведь символика была всегда. Например, нимб на иконах — символ святости, голубь — межнациональный символом мира.Символизм — это всегда таинственность, желание ответить на вечные вопросы. Как сказал Лев Троцкий, это «желание забыться, оказаться по ту сторону добра и зла».
Поль Гоген, Михаил Врубель, Фернан Кнопф, Жан Дельвиль, Хуго Симберг.

Знаковые полотна символизма— Михаил Врубель — «Царевна-лебедь» (1900) — написана на основе образа из оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» по сюжету произведения Пушкина. Партию Царевны-Лебеди пела жена художника, она же позировала для картины.

— Поль Гоген «Желтый Христос» (1899) Наряду с «Зеленым Христосом» Гогена, считается одной из ключевых работ в символизме.

 — Хуго Симберг — «Раненый ангел» (1903). Работа финского художника является визитной карточкой северного символизма и часто используется для иллюстрирования книг, плакатов, дизайна.

Склонны относить картину Васнецова «Иван-Царевич на Сером Волке» скорее к модерну, чем к символизму. В ней есть витиеватость, декоративность, но нет символов, которые понятны каждому.
Не видите разницы между символизмом и сюрреализмом. искажает действительность, в нем нет логики, а работы символистов выглядят достаточно реалистично — просто они из другой, потусторонней реальности. Они выглядят так, будто кто-то открыл дверь между миром грез и повседневностью.
— По данным разных экспертов, «Желтый Христос» Поля Гогена оценивается в 17−25 млн. долларов. Картина хранится в галерее Олбрайта-Нокса (город Буффало, штат Нью-Йорк). — Работа Сергея Судейкина «Грузинское кабаре, Тифлис» (1919 год), в 2005 году была продана на Sotheby’s почти за 300 тысяч долларов. Судейкин — член «Голубой розы»: объединения русских символистов. Их первая выставка, «Алая роза», прошла в 1904 году в Саратове. Спустя три года они объединились в «Голубую розу». Выбирая название, художники опирались на произведение «Голубой цветок» — символ недостижимого идеала, который использовал немецкий писатель Новалис.

Вот так история!Существует французская настольная игра «Диксит» на воображение. Иллюстрации к ней создала художница Мари Кардуа, и все они достаточно символичны. Эта игра — отличный тренинг для понимания данного стиля.

Символизм – это… Что такое Символизм?

Символи́зм (фр. Symbolisme) — одно из крупнейших направлений в искусстве (в литературе, музыке и живописи), возникшее во Франции в 1870-80-х гг. и достигшее наибольшего развития на рубеже XIX и XX веков, прежде всего в самой Франции, Бельгии и России.

Символисты радикально изменили не только различные виды искусства, но и само отношение к нему. Их экспериментаторский характер, стремление к новаторству, космополитизм и обширный диапазон влияний стали образцом для большинства современных направлений искусства.

Символисты использовали символики, недосказанность, намеки, таинственность, загадочность. Основным настроением, улавливаемым символистами, являлся пессимизм, доходящий до отчаянья.

Всё «природное» представало лишь «видимостью», не имеющей самостоятельного художественного значения.

Терминология

Жан Мореас

Термин «символизм» в искусстве впервые был введён в обращение французским поэтом Жаном Мореасом в одноимённом манифесте — «Le Symbolisme», опубликованном 18 сентября 1886 года в газете «Le Figaro». В частности, манифест провозглашал:

Символическая поэзия — враг поучений, риторики, ложной чувствительности и объективных описаний; она стремится облечь Идею в чувственно постижимую форму, однако эта форма — не самоцель, она служит выражению Идеи, не выходя из-под её власти.

С другой стороны, символическое искусство противится тому, чтобы Идея замыкалась в себе, отринув пышные одеяния, приготовленные для неё в мире явлений.

Картины природы, человеческие деяния, все феномены нашей жизни значимы для искусства символов не сами по себе, а лишь как осязаемые отражения перво-Идей, указующие на своё тайное сродство с ними…

Символистскому синтезу должен соответствовать особый, первозданно-широкоохватный стиль; отсюда непривычные словообразования, периоды то неуклюже-тяжеловесные, то пленительно-гибкие, многозначительные повторы, таинственные умолчания, неожиданная недоговорённость — всё дерзко и образно, а в результате — прекрасный французский язык — древний и новый одновременно — сочный, богатый и красочный…[1]

К тому времени существовал другой, уже устойчивый термин «декадентство», которым пренебрежительно нарекали новые формы в поэзии их критики. «Символизм» стал первой теоретической попыткой самих декадентов, поэтому никаких резких разграничений и тем более эстетической конфронтации между декадентством и символизмом не устанавливалось.

Следует, однако, отметить, что в России в 1890-е гг., после первых русских декадентских сочинений, эти термины стали противопоставлять: в символизме видели идеалы и духовность и соответственно так его манифестировали, а в декадентстве — безволие, безнравственность и увлечение лишь внешней формой.

Так, известна эпиграмма Владимира Соловьёва в отношении декадентов:

• Мандрагоры имманентные
  Зашуршали в камышах,
  А шершаво-декадентные
• Вирши — в вянущих ушах.

Михаил Врубель Царевна-лебедь

Возникновение

Основные принципы эстетики символизма впервые появились в творчестве французских поэтов Шарля Бодлера, Поля Верлена, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Лотреамона.

Хуго Симберг, Раненый ангел

Явление символизма Лев Троцкий объясняет просто «желанием забыться, оказаться по ту сторону добра и зла»[2].

Эстетика

В своих произведениях символисты старались отобразить жизнь каждой души — полную переживаний, неясных, смутных настроений, тонких чувств, мимолётных впечатлений.

Поэты-символисты были новаторами поэтического стиха, наполнив его новыми, яркими и выразительными образами, и иногда, пытаясь добиться оригинальной формы, они уходили в считаемую критиками бессмысленной игру слов и звуков. Можно сказать, что символизм различает два мира: мир вещей и мир идей.

Символ становится неким условным знаком, соединяющим эти миры в смысле, им порождаемом. В любом символе есть две стороны — означаемое и означающее. Вторая эта сторона повернута к ирреальному миру. Искусство — ключ к тайне.

Понятие и образ Тайны, таинственного, мистического проявляется как в романтизме, так и в символизме.

Однако, романтизм, как правило, исходит из того, что «познание мира есть познание самого себя, ибо человек — величайшая тайна, источник аналогий для Вселенной» (Новалис)[3].

Иное понимание мира у символистов: по их мнению, подлинное Бытие, «истинно-сущее» или Тайна — есть абсолютное, объективное начало, к которому принадлежат и Красота, и мировой Дух[4].

Вячеслав Иванов в своей работе «Заветы символизма» ёмко и по-символистски образно выразил художественные признаки и эстетические принципы собственно «символического» направления в искусстве (сказанное здесь о поэзии вполне применимо и к остальным видам искусства):

Особенная интуиция и энергия слова, каковое непосредственно ощущается поэтом как надпись неизречённого, вбирает в свой звук многие неведомо откуда отозвавшиеся эхо и как бы отзвуки разных подземных ключей…[5]

Удивительной магией символистичной образности проникнуты такие строки Константина Бальмонта, проливающие свет и на эстетические принципы символизма:

Что такое символизм?

Как Белый, Блок, Врубель и Скрябин искали мистическую истину

Автор Михаил Свердлов

«Однажды… — вспоминает поэт Анатолий Найман, — Ахматова — глуше, чем до сих пор, и потому значительней — произнесла: „А вы думаете, я не знаю, что символизм, может быть, вообще последнее великое направление в поэзии“. Возможно, она сказала даже „в искусстве“». Тем знаменательней эта реплика, что она прозвучала как бы от лица акмеизма, враждебной сим­воли­стам школы.

Несмотря на все былые разногласия, поздняя Ахматова не могла не признать поворотной и судьбоносной роли символистского поко­ления в ис­то­рии русской культуры.

Ведь именно символисты на рубеже XIX–XX веков под­няли «знамя борьбы» против диктата приземленного реализма и воинству­ю­щего матери­а­лизма, начав процесс грандиозного обновления отечественного искусства в 1900–1920-х годах.

Обновление это началось с литературы в 1890-х годах, затем оно захватило и другие ис­кусства — знаменем же его, по сути, стало слово, которое и дало движению название, — «символ» (от греч. σύμβολον — знак, опознавательная примета).

В тра­диционной поэтике слово «символ» означало «многозначное иноска­зание», в отличие от «аллегории» — «однозначного иносказания».

Опираясь на религи­озное понимание символа как земного знака небесных истин, сим­во­листы пыта­лись «передать на сокровенном языке намеков и вну­шения нечто невы­разимое». Каким образом? Размывая словарный контур слова, предельно рас­ши­ряя его значение.

Так, смысл строк Андрея Белого: «И дымом фабрич­ные трубы / Плюют в огневой горизонт» — не сводится к простому олицетворе­нию, но намекает на некую тайну, связывающую земное и небесное, высокое и низ­кое, временное и вечное.

Символ в этой новой поэтике не просто указывает на что-то тайное, но более того — знаменует небывалую прежде концентрацию таинственного в душе и в мире.

Само слово «тайна» находится в центре символистской поэтики, властно притягивая к себе другие слова или притягиваясь к ним: «ключи тайн», «мгновенья тайн», «тайна жизни», «тайна гроба», «тайны заката» и «тайны рас­света».

За существительным «тайна» тянется бесконечный шлейф эпитетов, эпитет «таинственный» блуждает в поиске все большего числа определяемых существительных.

Так, выписав название стихотворения Аполлона Григорьева, «Тайна скуки», Александр Блок рядом торжественно замечает: «Ему зачтется это!» Он же, буднично описывая свою прогулку с женой по Равенне: «Все гово­рят про нее, что bella. Называют барышней», — вдруг как будто забывает об ок­ру­жающем: «Один я… Тайна».

Не удивительно, что постсимволистскому поко­лению такая насыщенность мира «знаньем несказанным» показалась несо­вме­стимой с нормальной жиз­нью: «Получилось крайне неудобно, — писал акмеист Осип Мандель­штам, — ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нельзя зажечь огня, потому что это может значить такое, что сам потом не рад будешь».

Весь мир в понимании символистов оказывался тайным языком символов; они стремились искать в словах и вещах прежде всего знаки чего-то иного.

Сим­вол в их теории и практике стремится к захвату всех вещей и явлений: в символистском сознании мир воспринимается как сплошной «лес соответ­ствий» (согласно поэтической формуле Шарля Бодлера); всюду угадывается намек, отовсюду стоит ждать чудесных вестей.

Разумеется, многие модернисты следующего поколения, пытавшиеся преодолеть своих предшественников, восставали против всевластия символа: «Образы выпотрошены, как чучела, и набиты чужим содержанием, — возмущался Мандельштам. —  Роза кивает на девушку, девушка на розу. Никто не хочет быть самим собой».

Отношение к символу как знаку тайны разделило две эпохи в развитии симво­лизма. В эпоху «старших символистов» (1890-е годы) тайны ищут прежде всего в мире сокровенного «я». Характерно, что первые символисты воспринимались современниками прежде всего как проповедники крайних форм субъективизма и эгоцентризма — и не без основания.

Ведь и сам Валерий Брюсов, признанный глава и идеолог символизма в 1890-е годы, утверждал, что секрет современного искусства — в осознании «глубокой мысли, что весь мир во мне». В своих сти­хах символисты «первой волны» стараются довести эту мысль до предела.

Мало того, например, что местоимение «я» является едва ли не любимой анафорой Константина Бальмонта, тот еще и нанизывает на нее заклинательные, гимни­ческие формулы: «Я вольный ветер, я вечно вею», «Я весь — весна, когда пою, / Я — светлый бог, когда целую!» Это значит, что «я» для символистов этого по­коления становится предметом культа.

По Федору Сологубу, его мечты равны вселенной, себя же он уподобляет Творцу: «Я — бог таинственного мира, / Весь мир в одних моих мечтах…» В свою очередь, Дмитрий Мережков­ский превра­щает лозунг «возлюби себя» в религиозный принцип: «Ты сам — свой Бог…», «Будь бездной верхней, бездной нижней, / Своим началом и концом».

А его жена, Зинаида Гиппиус, с готовностью следует этому призыву: «Люблю я себя, как Бога, — / Любовь мою душу спасет».

Наследуя «старшим» и все же споря с ними, «младшие символисты» (1900–1910-е годы) ведут свои поиски тайн в противоположном направлении: от себя к непостижимому миру — к загадкам сущего, «глуби заповедной» и «туманной Вечности». Мистическое томление 1890-х годов («тоска неясная о чем-то неземном») в 1900-е годы перешло в мистические порывы.

Предтечей нового мироощущения был признан философ и поэт Владимир Соловьев. Андрей Белый в своей «Второй симфонии» даже изобразил его в виде пророка — трубящим в рог на крыше московского дома и возвещающим о грядущем «солнце любви».

Соловьев видел во всем борьбу «тьмы житейских зол» и мистической «золотой лазури», мечтал о воплощении на земле небесной красоты (Софии), освобождении «мировой души» как женского начала из плена косной материи.

«Знайте же, Вечная Женственность ныне / В теле нетленном на землю идет», — провозгласил Соловьев, и это было воспринято его последователями, «младшими символистами», Александром Блоком, Андреем Белым, Сергеем Соловьевым, как пророчество, которому надлежит сбыться если не завтра, то послезавтра.

«Они Ее видят, они Ее слышат! / С невестой жених в озаренном дворце!» — иро­нически удивлялся Брюсов упованию «младших» на чудо. И действительно, было чему удивляться: «соловьевцы» ждали явления «Вечной Жены» почти так же истово, как первые христиане — второго пришествия Христа.

При этом они читали приметы ее грядущего (или уже состоявшегося?) воплощения на ли­цах любимых женщин — Любови Менделеевой  Любовь Блок (в девичестве Менделеева, 1881–1939) — дочь Дмитрия Менделеева, жена Александра Блока.

, в образе которой Блок угадывал Лучезарную Подругу, Деву Ра­дуж­ных Ворот, или Маргариты Морозовой  Маргарита Морозова (в девичестве Мамон­това, 1873–1958) — московская меценатка и хозяйка литературно-музыкального салона, возлюбленная Андрея Белого, подруга Александра Скрябина.

, которую Андрей Белый в «Сим­фо­нии (2-ой, драматической)» именовал «сказкой» и «синеглазой нимфой».

У Блока в таинственном свете предстоящего воцарения Великой Жены тра­диционные поэтические образы превращаются в мистические знаки: ветер — уже не просто ветер, это весть «оттуда», закат — уже не просто закат, это весть о конце прошлого времени и начале новых времен.

У Белого в каждой вещи, даже затерявшейся в толще быта, в каждом слове, даже жалком и смешном, угадывается знак — или мирового преображения, или мировой катастрофы: «…конец — „близится“, и надо готовиться к бою с Антихристом и к встрече с Христом».

Третьим же «пророком» символистской «второй волны» стано­вится Вячеслав Иванов, чья ученая поэзия стремилась, по словам Блока, «пото­нуть в народной душе», слить культ древнегреческого бога Диониса с христи­ан­ством и русской идеей.

В «Кормчих звездах», своем первом сборнике, Ива­нов, предвидя близкие сроки творческого претворения истории в хоровое религиозное действо, загадочно вещает: «Всё — жрец и жертва. Всё горит. Безмолвствуй», «И припевы соглашает / С вражьим станом вражий стан, / И раздолье оглашает / Очистительный пэан  Пеан — в Древней Греции торжественный благодарственный гимн, исполнявшийся хором.».

Мистическая настроенность, готовность к чуду выдержала все испытания, кото­рые выпали «младшим символистам», все перипетии их творческого пути. Они всегда оставались хранителями тайны.

Что-то таинственное прячется, на­пример, в озорных строках Белого: «Голосил / низким басом.

 / В небеса запу­стил / ананасом»; мерцает в отчаянных блоковских признаниях: «А ты, душа… душа глухая… / Пьяным пьяна… пьяным пьяна…»; подсвечивает мизан­тропию, проявившуюся в дневниковой записи Блока после гибели «Титаника»: «Есть еще океан»; диктует мрачные исторические пророчества — будь то зву­чащие в романе Андрея Белого «Петербург» слова Медного всад­ника: «Да, да, да… Это — я… Я гублю без возврата» или строки о том же Медном всаднике в стихах Вячеслава Иванова: «То о трупы, трупы, трупы / Споты­каются копыта…»

На зов поэтической тайны в начале ХХ века откликнулись композиторы и худож­ники. Усиленные поиски заповедных путей в разных видах искусства привели их в движение навстречу друг другу.

Углубление в «невыразимое» неразрывно связалось с упорным стремлением к единению всех муз, к маги­ческому синтезу искусств.

Поэзия на рубеже XIX–XX веков мечтает стать музыкой и тоскует о красках, музыка и живопись тяготеют к священному, заклина­тельному слову.

Идея все связующей музыки — одна из важнейших в символизме.

Три евро­пейских властителя дум питали ее — философ Фридрих Ницше с его мыслью о рождении искусства «из духа музыки», композитор Рихард Вагнер, видевший в музыке воплощение «универсальных потоков божественной мысли», и Поль Верлен с его призывом — «Музыка прежде всего».

«Музыкой выражается един­ство, связующее… миры, — вслед за ними учил Андрей Белый. — В музыке мы бессознательно прислушиваемся к этой сущности». Блок выразил ту же мысль в стихах: «Все — музыка и свет: нет счастья, нет измен… / Мелодией одной звучат печаль и радость…»

В первый период символизма верленовское требование было воспринято и при­менено только внешне — в погоне за завораживающими аллитерациями и ассонансами, в нагнетании повторов и рефренов: «Ландыши, лютики. Ласки любовные. / Ласточки лепет. Лобзанье лучей» (Бальмонт).

Но в творчестве младших символистов установка на музыкальность определяет уже весь строй символистского текста. Так, когда Андрей Белый называет свои прозаические произведения «симфониями», это уже не просто дразнящая игра в переимено­вания.

Здесь действительно претворены принципы симфонической компо­зиции и перекличка лейтмотивов в духе вагнеровских опер.

Впечатляющим итогом этих исканий стала поэма Блока «Двенадцать». Завер­шив ее строками в ритме детской песенки — четырехстопным хореем с муж­скими рифмами: «В белом венчике из роз / Впереди Иисус Христос», — поэт записал в днев­нике: «Сегодня я гений».

Это значило: Блоку наконец удалось воплотить в «Двенадцати» музыку вселенной и музыку истории, которая зву­чала в его сознании, вплоть до слуховых галлюцинаций. Об этом в дневнике: «Внутри дрожит», «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг».

В поэме наплы­вают друг на друга и сталкиваются музыкальные стихии: звуки город­ского романса и заупокойной молитвы, ритм плясовой, частушки и боевого марша, хаос шумов — шепоты, крики, выстрелы, завывание метели. И все это связыва­ется космической стихией, музыкой сфер.

Внешняя какофония ритмов и инто­наций скрыто соединена в гармоническую компози­цию, с идеальной симмет­рией всех двенадцати частей (первая часть перекли­кается с двенад­цатой, вторая — с одиннадцатой и так далее).

Столь же радикален в своем стремлении к синтезу искусств главный музыкант символистской эпохи Александр Скрябин. Он не мог удовлетво­риться тезисом Вагнера: «Музыка не может мыслить, но она может воплощать мысль», — русский композитор хотел мыслить музыкой и музыкой преобра­жать мир. Скрябин привлекал к знаменованию тайны все возможные музы­каль­ные и не только музыкальные средства.

На микроуровне он колдовал над превра­ще­нием аккорда в символ.

Таков его «мистический», или «проме­те­ев», аккорд — диссонирующее созвучие, не раз­решающееся устойчивым аккор­довым равно­весием, ставящее вспомогательную гармонию на место ос­нов­ной.

Так Скрябин добивался особой разреженности, как бы воздушности музыкаль­ной ткани, образующей, по словам композитора и музыковеда Бориса Асафь­ева, «хрус­таль­ную музыку-мечту», «музыку влече­ния к звездам».

На уровне всего творчества Скрябина «огненное рвение» к мистической мысли проявилось в стремлении к предельному жанровому расширению.

Если Белый называл свои прозаические тексты «симфониями», то Скрябин свои ключевые музыкальные сочинения именовал «поэмами» («Божественная поэма», 1904; «Поэма экстаза», 1907; «Прометей (Поэма огня)», 1910).

Причем это были не просто симфонические поэмы в духе Листа или Берлиоза, а синтез симфо­нии и кантаты, органного концерта и концерта для фортепьяно с оркестром, да еще с добавлением партии света.

Автор «Прометея» мыслил параллельными музыкальными и цветовыми аккордами, более того — в саму партитуру поэмы он ввел отдельную нотную строку для «светового клавира». Осталось загадкой, какие цвета были зашифрованы нотными знаками — общий эффект, видимо, должен был напоминать северное сияние; так или иначе, вот уже сто лет как предпринимаются все новые и новые попытки реализовать скрябинскую идею светомузыки.

Скрябину, пытавшемуся в сочинениях 1900-х годов мобилизовать все музы­кальные средства, всегда и их было мало.

Композитор сопровождал сочинение музыки мистико-философскими медитациями: «Я существо абсолютное… Я Бог»; «Здесь звезды поют»; «Новая волна творчества, другая жизнь, другие миры»; «Возвращение к Единому, успокоение в Нем».

Трубным гласом, завер­шающим первые четыре такта «Божественной поэмы», он хочет сказать: «Я есмь»; партией фортепьяно в «Поэме огня» передает «голос из космоса».

СИМВОЛИЗМ

Направление в искусстве последней  трети XIX – начала ХХ веков, в основе которого лежит выражение интуитивно постигаемых сущностей и идей посредством символа. Реальный мир в символизме мыслится как смутное отражение некоего потустороннего истинного мира, и творческий акт – единственное средство познания истинной сущности вещей и явлений.

Истоки символизма – в романтической французской поэзии 1850-1860-х годов, его характерные черты обнаруживаются в произведениях Ш. Бодлера, П. Верлена, А. Рембо, С. Малларме. Влияние на символистов оказала философия А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, творчество Р. Вагнера и Э. По.

Большое значение в становлении символизма сыграло стихотворение Бодлера «Соответствия», в котором прозвучала идея синтеза звука, цвета, запахов, равно как и стремление к сочетанию противоположностей. Идею соответствия звуков и цветов развил А. Рембо в сонете «Гласные». С.

Малларме считал, что в стихах нужно передавать не вещи, а свои впечатления от них. В 1880-е годы творят объединившиеся вокруг Малларме т.н. «малые символисты» – Ж. Мореас, Г. Кан, А. Самэн, Ф. Вьеле-Гриффен и др.

В это время критика называет поэтов нового направления «декадентами», упрекая их в отрыве от реальности, гипертрофированном эстетизме, моде на демонизм и имморализм, упадочности мировоззрения.

Термин «символизм» впервые прозвучал в одноимённом манифесте Ж. Мореаса (Le Symbolisme // Le Figaro. 18.09.

1886), где автор указал на отличие его от декадентства, а также сформулировал основные принципы нового направления, определил значение главных понятий символизма – образа и идеи: «Все феномены нашей жизни значимы для искусства символов не сами по себе, а лишь как неосязаемые отражения первоидей, указующие на свое тайное сродство с ними»; образ – способ выражения идеи.

Среди крупнейших европейских поэтов-символистов П. Валери, П. Клодель, Лотреамон, Э. Верхарн, Р.М. Рильке, Г. Гофмансталь, С. Георге, черты символизма присутствуют в творчестве У.Б. Йейтса и О. Уайльда и т.д.

Символизм нашёл своё отражение не только в поэзии, но и в других видах искусства. Драмы М. Метерлинка, Г. Гофмансталя, позднего Г. Ибсена внесли вклад в становление символистского театра.

Для символизма в театре характерно обращение к драматическим формам прошлого: древнегреческим трагедиям, средневековым мистериям и т.д., усиление роли режиссёра, максимальное сближение с другими видами искусства (музыка, живопись), вовлечение зрителя в спектакль, утверждение т.н.

«условного театра», стремление подчеркнуть в драме роль подтекста. Первым символистским театром стал парижский Theatre d’Art, возглавляемый П. Фором (1890-1892).

Предтечей символизма в музыке считается Р. Вагнер, в творчестве которого проявились характерные черты этого направления (французские символисты называли Вагнера «истинным выразителем натуры современного человека»).

С символистами Вагнера сближало стремление к невыразимому и бессознательному (музыка как выражение потаённого смысла слов), антинарративность (языковой строй музыкального произведения определяется не описаниями, а впечатлениями).

В целом же черты символизма проявились в музыке лишь опосредованно, как музыкальное воплощение символистской литературы. В числе примеров – опера К. Дебюсси «Пелиас и Мелизанда» (на сюжет пьесы М. Метерлинка, 1902), песни Г. Форе на стихи П. Верлена.

Неоспоримо влияние символизма на творчество М. Равеля (балет «Дафнис и Хлоя», 1912; «Три стихотворения Стефана Малларме», 1913 и др.).

Символизм в живописи развивался в то же время, что и в других видах искусства, и был тесно связан с постимпрессионизмом и модерном. Во Франции развитие символизма в живописи связано с группировавшейся вокруг П. Гогена «понт-авенской школой» (Э. Бернар, Ш. Лаваль и др.) и группой «Наби» (П. Серюзье, М. Дени, П. Боннар и др.).

Сочетание декоративной условности, орнаментальности, с чётко прописанными фигурами первого плана как характерная черта символизма свойственны Ф. Кнопфу (Бельгия) и Г. Климту (Австрия). Программным живописным произведением символизма является «Остров мёртвых» А. Бёклина (Швейцария, 1883).

В Англии символизм развивался под влиянием школы прерафаэлитов 2-й половины XIX века.

Символизм в России

Русский символизм возник в 1890-е годы как противопоставление преобладающей в обществе позитивистской традиции, ярче всего проявившей себя в т.н. народнической литературе.

Помимо источников влияния, общих для русских и европейских символистов, на отечественных авторов оказала влияние классическая русская литература XIX века, в особенности творчество М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, Ф.М. Достоевского. Особую роль в становлении символизма сыграла философия В.С.

Соловьёва, в частности его учение о Софии, при этом сам философ к произведениям символистов относился довольно критически.

Принято разделять т.н. «старших» и «младших» символистов. К «старшим» относятся К. Бальмонт, В.Я. Брюсов, Н.М. Минский, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, Ф. Сологуб. К младшим (начали печататься в 1900-е годы) – А.А. Блок, А. Белый, В.И. Иванов, И.Ф. Анненский, М. Кузмин, Эллис, С.М. Соловьёв. Многие «младосимволисты» в 1903-1910 годах входили в литературную группу «Аргонавты».

Программным манифестом русского символизма принято считать лекцию Д.С. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (СПб.

, 1893), в которой символизм был позиционирован как полноправное продолжение традиций русской литературы; тремя основными элементами нового искусства объявлялись мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности. В 1894-1895 годах В.Я.

Брюсов издаёт 3 сборника «Русские символисты», где большинство стихотворений принадлежат самому Брюсову (опубликованы под псевдонимами). Критика встретила сборники холодно, усмотрев в стихах подражание французским декадентам. В 1899 году Брюсов при участии Ю. Балтрушайтиса и С.

Полякова основал издательство «Скорпион» (1899-1918), издававшее альманах «Северные цветы» (1901-1911) и журнал «Весы» (1904-1909). В Санкт-Петербурге символисты печатались в журналах «Мир искусства» (1898-1904) и «Новый путь» (1902-1904). В Москве в 1906-1910 годах Н.П. Рябушинский издавал журнал «Золотое руно».

В 1909 году бывшие участники «Аргонавтов» (А. Белый, Эллис, Э. Метнер и др.) основали издательство «Мусагет». Одним из главных «центров» символизма принято считать квартиру В.И. Иванова на Таврической улице в Санкт-Петербурге («Башню»), где бывали многие выдающиеся деятели Серебряного века.

В 1910-е годы символизм переживает кризис и перестаёт существовать как единое направление, уступая место новым литературным течениям (акмеизм, футуризм и т.д.). О кризисе свидетельствует и расхождение А.А. Блока и В.И.

Иванова в понимании сущности и целей современного искусства, его связи с окружающей действительностью (доклады «О современном состоянии русского символизма» и «Заветы символизма», оба 1910).

В 1912 году Блок считал символизм уже не существующей школой.

Развитие символистского театра в России тесно связано с идеей синтеза искусств, которую развивали многие теоретики символизма (В.И. Иванов и др.). К символистским произведениям неоднократно обращался В.Э. Мейерхольд, наиболее удачно – в постановке пьесы А.А. Блока «Балаганчик» (СПб., Театр Комиссаржевской, 1906).

Имела успех «Синяя птица» М. Метерлинка в постановке К.С. Станиславского (М., МХТ, 1908). В целом же идеи символистского театра (условность, диктат режиссёра) не встретили признания в русской театральной школе с её сильными реалистическими традициями и ориентированностью на яркий психологизм актёрской игры.

Разочарование в возможностях символистского театра происходит в 1910-е годы, одновременно с кризисом символизма в целом. В 1923 году В.И. Иванов в статье «Дионис и прадионисийство», развивая театральную концепцию Ф.

Ницше, призвал к театральным постановкам мистерий и других массовых действ, но его призыв не был реализован.

В российской музыке наибольшее влияние символизм оказал на творчество А.Н. Скрябина, ставшее одной из первых попыток связать воедино возможности звука и цвета.

Стремление к синтезу художественных средств воплотилось в симфониях «Поэма экстаза» (1907) и «Прометей» («Поэма огня», 1910).

Задумка грандиозной «Мистерии», объединяющей все виды искусства (музыка, живопись, архитектура и т.д.) осталась нереализованной.

В живописи влияние символизма наиболее отчётливо прослеживается в творчестве М.А. Врубеля, В.Э. Борисова-Мусатова, А. Бенуа, Л. Бакста, М. Добужинского, Н. Рериха. Символистскими по характеру являлось художественное объединение «Алая Роза» (П. Кузнецов, П. Уткин и др.

), возникшее в конце 1890-х. В 1904 году в Саратове состоялась одноимённая выставка участников группы. В 1907 году после выставки «Голубая роза» в Москве возникла одноимённая группа художников (П. Кузнецов, Н. Сапунов, С. Судейкин и др.), просуществовавшая до 1910 года.

Литература

• Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989.
• Крючкова В.А. Символизм в изобразительном искусстве: Франция и Бельгия. 1870–1900. М., 1994.
• Лавров А.В. Русские символисты: этюды и разыскания. М., 2007.
• Ляпина Е.И. Русский символизм: философско-аксиологический аспект. Новосибирск, 2006.
• Минц З.Г. Поэтика символизма. СПб., 2000.
• Обломиевский Д. Французский символизм. М., 1973.
• Пайман А. История русского символизма. М., 2000.
• Русакова А. Символизм в русской живописи. М., 2003.
• Символизм как художественное направление. Взгляд из XXI века: Сб. ст. М., 2013.
• Французский символизм. Драматургия и театр. СПб., 2000.
• Holthusen I. Studien zur Ästhetik und Poetik des russischen Symbolismus. Gött., 1957.
• Hofstätter H. H. Idealismus und Sym¬bo¬lismus. W.; München, 1972.
• Le symbolisme en Europe. Paris, 1976.
• Lehmann A. G. The symbolist aesthetic in France, 1885–1895. Oxford, 1968.
• Mathieu P. L. The symbolist generation, 1870–1910. N. Y., 1990.