Жизнь насекомых или фантасмагория человеческих образов

Белый день (bely_den) wrote, 2017-03-19 10:46:00 Белый день bely_den 2017-03-19 10:46:00 Category: Жизнь насекомых или фантасмагория человеческих образов Я очень надеялась, что мне не придется говорить про Пелевина.

Некоторые писатели, как бы хорошо они ни владели профессией, отвращают брезгливо оттопыренной нижней губой и приросшим к телу белым пальто. Вот Пелевин, на мой взгляд, из таких. Пишет он первоклассно, это просто даже было бы глупо отрицать. Но привычка со снисходительной жалостью лорнировать действительность придает его творчеству пикантный душок. Кто-то любит рыбу, то есть книгу, с душком, а я лучше желудок поберегу. Ругать не хочется, хвалить – еще меньше, и, в общем-то, для себя точку на обсуждениях Пелевина я поставила в студенчестве, дочитав «Омона Ра» и сдав книгу в макулатуру.

Но «Жизнь насекомых», первую прочитанную у него вещь, я все еще люблю. Когда-то ее начитал для «Радио России» Сергей Маковецкий, и тогда все это лукавое безумие меня совершенно очаровало.

Из «Жизни насекомых» получился бы отличный мультфильм для взрослых. Уныло-желчный, в духе девяностых годов, раскрашенный под сепию.

Вся реальность книги, по которой вместо людей, затаптывая друг друга, гуляют инсектоиды, где наезжают друг на друга планы и масштабы, одно насекомое жалит в ляжку другое или оказывается нечаянно раздавлено третьим, ругающиеся тетки превращаются в подравшихся за территорию муравьих, а бетонная труба в папиросу – вся она, конечно, идеально анимационна.

Этот странный зыбкий мир, как всегда у Пелевина, проглядывает сквозь узнаваемый кусок постсоветского пространства, приморскую здравницу с уже осыпавшимся советским шиком и сотрясающей дискотеки «Вишневой девяткой».

Прочие реалии девяностых прилагаются: видеосалоны с просмотром кустарно озвученных боевиков, тоскливые столовки, притворяющиеся уличными кафе, желтопресные статейки про Аркадия Гайдара, осиротевший гипсовый пионер и проч. Выписаны они очень изящно и даже с некоторой грустной нежностью, как и люди-насекомые, умостившиеся в авторской ладошке.

Муха-цокотуха, ищущая заграничного комара. Укуренные (и скуренные впоследствии) клопы-наркоманы. Плод незаконной связи комара с божьей коровкой, безнадежно мечтающий кусаться. Личинка-клерк, бесцельно ползущая вперед и вперед по подземным коридорам времени, чтоб только на том свете родиться взрослой цикадой с крыльями.

Или муравьиха, прожившая всю свою бессмысленную жизнь в норке в обнимку со старыми газетами и баяном давно съеденного мужа. Всё, всё бессмысленно, бесцельно и безнадежно. Разве только у дзен-мотыльков Димы и Мити жизнь вроде бы ничего, их философские беседы несколько разбавляют общее предъязвенное настроение книги, а прочим-то, бедолагам, чем себя занять (жалеет автор) – они же не постигают дзен.

Вообще, в принципе, если б это был единственный роман у Пелевина, я бы продолжала его безмятежно любить. Он остроумный, даже, в общем, не злой, с целым рядом удачных находок. Но в остальных его книгах мой непросветленный ум ничего принципиально нового так и не нашел, только был перекормлен авторской брезгливой жалостью.

Все как обычно, все как всегда, и вишенье у них все к тому же (с). Москит улетит в Америку, муха попадет на липкую бумагу, мотылек Дмитрий познает сам себя. Мир несовершенен, другого нам все равно не выдадут, поэтому остается только страдать, стебаться и расширять сознание.

Спасибо, автор, – отвечаю я, – только в другой раз проделывай это все без меня.

Рецензии на книгу «Жизнь насекомых» Виктор Пелевин

С мая 2016-го по январь 2017-го я прочитал 3 книги Пелевина и с тех пор к нему не возвращался. И вот, я полетел к нему, как мотылёк, на свет современной русской литературы… и попал во тьму.

Оригинальность 80 level-а затмевает всё остальное. Я высоко ценю оригинальность – ту, которая согласуется с сюжетом и остаётся в рамках здравого смысла. Сюрреализм надо скорее не понимать, а чувствовать.

Вглядываясь в картины Дали, переносишься в область своих снов, страхов и комплексов. Читая некоторые сюр-сцены у Пелевина, не переносишься никуда.

Да и считать ли сюр искусством? Может, обо всём уже всё написано ранее, и ничего не остаётся, как копаться в действительности с другого, фантастического, ракурса? И я зря придираюсь?

Таким образом, зачёт за задумку и незачёт за воплощение.

Люди = насекомые. Здорово. Класс. Метафора, что мы все мелочны, ничтожны и копошимся в своих буднях, как насекомые, которых нога в сапоге может раздавить в два счёта – принято. Зашла глава о муравье Серёже и глава о муравьихе Марине и её дочери-мухе. История с комарами тоже не скучна.

А вот связать все главы воедино, явить некую общую концепцию у автора не получилось. Разбивающие “бытовые” главы “философские” – про навозных жуков и мотыльков – не зашли ни в какую дверь.

Или автор намеренно показал, что удел мелких букашек – строить столь же мелкие воздушные замки, которые, как и они сами, ничего не стоят и не означают? Если да, то ооочень тонко. Если нет, то на нет и суда нет.

Мне вообще пока кажется, что малый объём у Пелевина получается лучше крупного; что его рассказы (главы) качественнее романов. “Пока”, потому что по 4 книгам не посудишь.

Анти-басни. Так бы я назвал “Жизнь насекомых”. У Крылова басни тоже не связаны общим сюжетом, только морали у него вагон и маленькая тележка, а у В.О. ещё поди разберись. “Анти-“, потому что басни у него вывернуты наизнанку: не звери ведут себя, как люди, а наоборот. Антиантропоморфизм.

Всё так же заметен у автора приём буквализма. Он берёт и напрямую воплощает фразу “сосать нашу кровь”, как он делал в “Священной книге оборотня” с доением нефтяной коровы и “оборотнями в погонах”. План и “план” из той же оперы. Этот приём работает, но иногда это приём ради приёма, фишка ради фишки.

Бродский, Блок, Фет, Пруст, Гайдар, Крылов, Чехов и Марк Аврелий тоже, кажется, добавлены в книгу ради добавления.

Уж за что жирный + , так это за самую омерзительную половую сцену из мной читанных, когда-либо описанную в литературе.

Ну вот, пока я тут с вами всё утро красное пропел, оглянуться не успел, как дела катят в глаза! Пока, я полетел!

Книга «Жизнь насекомых»

Интересная, но для меня сложная и неоднозначная книга.
С одной стороны, ностальгия, хорошо закомуфлированные образы, шикарные мысли….

Одна из самых запоминающихся – о том что общество это бесправные насекомые, в целом что тогда что сейчас…
Однако 3 я поставила….

Потому что моментами прямо тяжело давалось прочтение…
Местами откровенно скучно…
В любом случае, книга заслуживает внимания и уважения!
Всем неоднозначного чтения)))

После Пелевина надо прийти в себя…
так у меня с ним всегда. Обожаю этот театр абсурда.
Мама меня спросила давеча, о чём читаю – да Пелевин тут стебётся в очередной раз над населением Земли, – ответила я. Но стёб сей так точен и злободневен, хоть и нет намёков на время и место действия в трактате.

Нового ничего не открыла для себя, но с Пелевиным было занятно подумать о житии бытии своём в сравнении с братьями нашими меньшими насекомыми.
Меньшими? Стоп… а кто уменьшил их и возвеличил человеков? В каждой Пелевинской истории виден человек, с его мелочными, уровня насекомого, потребностями и стремлениями. Мухи, тараканы, навозные жуки… ой, нет-нет, но до тошноты ж похожи.

Пелевин своим сюрреализмом выстреливает в зеркало повседневности, показывая человеку его суть… на этот раз…

Развернуть

Пелевин называет себя мастером хэппи-эндов. Но на этот раз у него не вышло – режет по живому, бьёт в самое больное, и никаких хэппи-эндов. Очень оптимистично всё равно почему-то. Чёрт его разберёт, этого

сраного урода. Развернуть

Читая Пелевина, всегда задумываешься о многом, задавая вопрос: а о чем пишет он? О жизни, думаю, о чём же ещё? И это уже пятое произведение, которое я прочитал у Виктора Олеговича, а ведь последний раз читал его очень давно, и за это время стал к книгам более критичен. Но тут, честно, я особо не могу докопаться до чего-либо, кроме того, что были скучные моменты и, как мне сначала показалось, странные переходы от людей к насекомым(но позже понял, что это – как говорится – не баг, а фича). Из пяти мною прочитанных произведений сего автора, “Жизнь насекомых” я б поставил на второе(первое – “Числа”).

Ещё не могу не отметить то, как специфично Пелевин подаёт информацию, строит метафоры, я заметил, что его формулировки многим не нравятся, а вот мне они очень даже симпатичны. Книга-метафора на…

Развернуть

И все таки, постмодернизм, при чем российский, тем более начала 90-ых годов двадцатого века – это явно не моя литература. Слишком много здесь символизма, который нужно расшифровывать, а расшифровав получаешь просто определенную ситуацию и ломаешь голову – а зачем она в книге, в принципе?

Чтобы правильно понять данную книгу, надо быть ознакомленным с пьесой Карла Чапека “Из жизни насекомых”, в тексте также есть отсылки к работам Карлоса Кастанеды, Марка Аврелия и к буддизму. Т.

е требуется определенная подготовка, дабы расшифровать образы в книге, плюс учитывать, что произведение писалось в тот период, что зовется “лихие девяностые”, когда у населения России были определенные мировоззрения, чаяния, надежды.

В книге, люди и насекомые быстро перебрасываются, из одной формы в другую. Вот,…

Развернуть

Что наша жизнь? Дерьмо. Такой ответ на классический вопрос Германна предлагает Пелевин.

Хотя этой фразы вы и не найдёте на страницах романа, как впрочем, и Германна, но она, посетив вашу голову по прочтении уже первой главы “Жизни насекомых”, будет сопровождать вас до самого конца, что называется сквозить красной линией, и последующие главы будут лишь оттенять с иных ракурсов эту сколь пессимистическую, столь и очевидную, если не банальную, истину.

Идея сравнения людей с насекомыми далеко не нова, но Пелевин, в отличие от Крылова и Лафонтена, не стал размениваться на басенки, а выдал на гора роман. И это хорошо и верно, поскольку басню на 300 страниц не растянешь, а кушать хочется всегда и всем, даже модным писателям. Впрочем, с точки зрения читателя, сестра таланта могла бы быть и…

Развернуть

Вот она, вот она, моя первая книга Виктора Пелевина. Сколько я о нем слышал от друзей, сколько я о нем читал в интернете и подсознательно понимал, что это тот автор который мне понравится, который будет для меня.

И вот спустя несколько лет я добрался до него, и по совету лучшего друга, первой к прочтению я выбрал “Жизнь насекомых”.

Да, да и да! Это то что я ожидал, это то что я представлял перед прочтением!
Жизнь насекомых это такие отдельные истории, связанные между собой и они вроде о насекомых, но в каждой из этих историй я вижу людей.
Местами уморительно, местами грустно, местами непонятно.

Но это все так же как и в нашей жизни, где то мы посмеемся, где то погрустим, ну а где то подумаем о насущном и каждый это сделает по разному для себя.
Такие тонко проведенные нити между людьми и…

Развернуть

“Хм, кажется, все сюжеты уже избитые, – подумал Пелевин. – Нужно как-то в**ться”.

В книге ниочёмные истории сюрреалистически перетекают из описания простых людских штук в особенности жизнедеятельности насекомых.

У насекомых есть имена, в их голове так же перемешано людское с насекомным, они то гуляют по набережной, то отрывают себе крылья, то роют нору, то мечтают о гусаре-любовнике, то пачкают блузку, то заворачиваются в штору и идут слушать концерт в филармонию. Какую-никакую примитивную философию можно увидеть разве что во второй истории – о жуках навозниках.

Но наипримитивнейшую: типа все равно жизнь макнет тебя в дерьмо, все вокруг – дерьмо, и так далее. В остальных историях смысла – даже примитивного – нет вообще. Что хотел сказать автор – неясно, похоже, он просто пытался…

Развернуть

Все рецензии и многоэтажные цитаты я пишу и выписываю здесь исключительно для себя, потому что я плохо запоминаю книги, даже яркие, и, спустя время, мой пересказ укладывается в синопсис на обороте книжки. Жизнь Насекомых я читал давно и мне она очень тогда понравилась. Сейчас я читал ее уже по-другому и, возможно, понравилась она мне еще больше.

Тем кто еще не читал Виктора Олеговича нужно понять одно – не следите за сюжетами в его книгах, они там чисто для формы. Безусловно, в паре первых романов там есть более менее интересные сюжеты, но суть не в них. А суть в диалогах героев и в монологах автора между действиями. В них и стоит вчитываться, а сюжет тут – дело последнее.

Жизнь Насекомых, на самом деле, очень мрачная книга, полная экзистенциализма и бытовухи. При том с отличным…

Развернуть Текст вашей рецензии…

Вы можете посоветовать похожие книги по сюжету, жанру, стилю или настроению. Предложенные вами книги другие пользователи увидят здесь, в блоке «Похожие книги». Посоветовать книгу

Всего 1K Всего 343

Художественное пространство романа В. Пелевина “Жизнь насекомых”

Виктор Пелевин- один из самых модных современных писателей, культовый писатель нынешней молодежи. Несмотря на это, в его творчестве немало белых пятен, которые дают богатейший материал для возможных исследователей. В данной работе автором предпринимается попытка анализа модного писателя.

Ведь куда легче писать реферат о Пушкине или Толстом: всё уже разобрано, расписано и обдумано за нас, но гораздо интереснее, хотя и сложнее, разобрать современную прозу. Именно по данной причине выбор пал на Пелевина.

Темой данной работы служат художественное пространство романа “Жизнь насекомых”, тот мир, в который попадает читатель, его краски, архитектоника, населяющие его образы.

Хотя творчеству П. Посвящено множество критических статей и очерков, к великому удивлению, о данном романе написано очень мало. В ней автор лишь опирается на исследования творчества П.

Леонидом Филипповым, Александром Генисом и Андреем Даниловым. Тем не менее в основной части своей работа самостоятельна, так как роману “Ж.н.

” не посвящено ни одной монографии, а только несколько критических статей в периодических изданиях ( журнал “Звезда” и газета “Деловой Урал”).

Результатом данного исследования явились несколько выводов:

В романе с названием известной книги Фабра “Ж.н.”, опубликованном журналом “Знамя” в апреле 1993 года, Виктор Пелевин создает особое художественное пространство, мир, где фантасмагории перемешиваются с реальностью, являя собой череду искусственных конструкций. В нем действуют непривычные правила: раскрывая ложь, не приближаешься к правде, но и умножая ложь, не удаляешься от истины.

Пелевин помещает своих героев в условия “плохой реальности”, где постоянны социальные бури и катаклизмы. Заурядные явления постсоветской действительности получают оригинальную интерпретацию и представляются манифестацией мощных и злобных магических ритуалов.

Однако ритуализация действительности играет вспомогательную роль: основное содержание романа составляет описание состояний сознания, воспринимающего представленную картину мира в качестве реальности.

При этом советская действительность оказывается своеобразным вариантом ада, где в качестве адских мук фигурирует безысходное переживание специфических состояний ума. Окружающий мир для П.

– череда искусственных конструкций, где мы обречены вечно блуждать в напрасных поисках из начальной действительности. Стремление воссоздать потерянное достоинство человеческой личности – основная тема романа “Ж. н.”

Место действия романа – небольшой курортный городок близ Феодосии, где узнаваемы приметы постсоветского времени: ветшающее здание пансионата, кооперативные ларьки, где продают “позорные кооперативные штаны”, бетонные молы, бытовка на вершине холма, фанерные щиты с рисунками несбывшегося социалистического будущего, полузаклеенные афишами с призывами посетить лекции об НЛО – “от всего этого веяло печалью”. Как в любом курортном городке здесь есть танцплощадка, кино-бар “АО ЛЮЭС” с неоновой вывеской, кафе, где громкие названия блюд не соответствуют их вкусу.

В романе обозначено несколько сюжетных линий, и каждая из них связана с какой-либо категорией людей, являющихся лицом своего времени. В романе 15 героев (кстати, ровно столько, сколько и глав). В каждой истории внимание сосредоточено на изображении странной жизни, бессмысленно жестокой в круговороте рождений, совокуплений и смертей.

Но никто не спросит у героев “Зачем живёшь?”. Герои произведения узнаваемы, потому что маски насекомых удивительно точно передают их сущность, они – типажи постсоветского периода. В нашей стране в последнее десятилетие XX века появились так называемые “ новые русские”.

Это комары из советской Шамбалы – Арнольд (бывший Паша) и Артур, но эти звучные иностранные имена плохо сочетаются с образами обычных кровопивцев, как иронизирует автор, в блоковском стиле – характерного цвета “мне избы серые твои”.

Но устремления у них самое современные: наладить на продаже крови соотечественников совместный бизнес с американцем Сэмом Саккером (имя которому дано не случайно, во всём мире именно Америку называют “uncle Sam”), для них Сэм – существо высшей породы.

Не выдерживают натиска новых русских непородистые – пример тому, судьба Арчибальда, работающего в пункте сдачи крови. Он сам расценивает своё прозябание как существование мимо жизни. Его попытка встать вровень с Артуром заканчивается плачевно: крылья его уже не держат, а муха Наташа, у которой он хочет напиться крови, попросту прихлопывает его ладошкой.

Современны устремления и у самой Наташи: она мечтает уехать с Сэмом в Америку, не желая оставаться в России и повторить бесцветную жизнь своей матери, муравьиной самки Марины, или растягивать меха баяна, как это делал её покойный отец, офицер “Магаданского муравейника”, Николай.

Ещё два героя романа: драматический актёр Максим, то торгующий бессодержательными картинами, то увлекающийся постмодернизмом – “искусством советских вахтёров”, и его друг Никита. Оба они наркоманы. Кстати, начиная с “Ж. н.” герои П.

регулярно потребляют наркотики, однако писателю глубоко безразлична проблема наркомании – его гораздо больше интересует состояние расширенной через “набор” психики, которая изображается им очень жёстко – со всеми её изломами и падениями.

С точки зрения формы П. – посмодернист (в классическом его варианте), экспериментирующий и изобретающий. Но он уходит дальше то этого, развивая традиции постмодернистской эстетики, он выписывает в романе картину мироздания. Принцип буддизма о возможном переселении человеческих душ в животных, насекомых П. доводит до абсурда. Обитатели этого мира взаимодействуют друг с другом в 2-х равноправных телесных модусах – людей и насекомых. Каждое действие героя как насекомого немедленно отзывается в нем как в человеке. Жизнь людей-насекомых оказывается непрекращающейся взаимосогласованной симуляцией актов существования. Читателю невозможно уследить за превращениями. Думаешь, что это человек, а он вонзает хоботок и пьет кровь, думаешь, муха, а она снимает платьице и идет купаться и т.д. Но всё сливается в единое целое и по отдельности один модус ничего не значит без другого. Целое – это человек-насекомое, пытающийся жить в мире, который кажется ему реальностью. По этому же принципу всеобщей связанности и взаимосогласованности, построена и структура самого романа.
Самопознание пелевинских героев в ситуации “плохой реальности” определяется через примат духа над материей. Это мысль о том, что источник всех бед – нравственная неполноценность личностного начала, неизбежным следствием чего является общая социальная неустроенность. П. поднимает в романе проблемы, что без внимания к смыслу собственной жизни и свободы от коммунальной зомбированности ничего хорошего не получится. Это показывает он на героях романа, точнее на 4-х их них.

Глава вторая под названием “Инициация” рассказывает об отце и сыне – жуках-скарабеях. Мудро и просто смотрит на жизнь отец, для которого вся жизнь и весь мир – навозный шар, который он называет египетским слогом Йа. Тому же учит и сына. И хоть жизнь эта непростая (“башкой об бетон”), она прекрасна.

Невесело сложилась жизнь насекомого Серёжи. Вгрызшись в мягкий суглинок, он уподобился простому таракану, к тому времени, когда он стал задумываться, всё ли делает верно, его жизнь стала рутинной. И в России и в Америке он оставался всё тем же обычным тараканом, обывателем с характерным набором предметов материального благополучия.

Серёжа пытается вырваться и для этого роет вверх (всю жизнь он рыл в сторону), под землёй от него остаётся лишь навозный шар. Выбравшись на поверхность, он вернулся на то место, откуда начал рыть, но уже совсем старым.

Он стал цикадой и затрещал своими горловыми пластинами о том, “что жизнь прошла зря, и о том, что она вообще не может пройти не зря, и о том, что плакать по всем этим поводам абсолютно бессмысленно.

Иного мнения придерживается ночной мотылек Митя, сопровождаемый двойником Димой.

Митя ищет в жизни истинный свет, для этого он летит к площадке, освещённой двумя красными фонарями, посередине её – трухлявый пень с гнилой водой, а вокруг – мириады насекомых, спешащих к нему, как к алтарю, но лишь Митя понимает всю бессмысленность их стремления и стремится прочь.

Теперь он заглянет в колодец своей жизни и поймет, что жизнь существует лишь один миг, что “мы носим в себе источник всего”. И миг этот освещён внутренним светом, который дарован изначально каждому:

Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идёт, и плачет уходя.

Этим новым знанием Митя растревожил могущественное существо, которое как он говорит “незаметно жевало меня почти всю жизнь и сожрало почти целиком”. Думал и жил всё это время не он, а это существо – его труп, который превратился вскоре в навозный шар. Митя сбрасывает его с обрыва.

Нигде не находит он Димы, ведь Дима и был тем трупом, тем навозным шаром, который не давал Мити жить всё это время. После всего этого нет уже ни того, ни другого, а есть только один настоящий, живущий Дмитрий (вот откуда не случайность их имён).

Он нашёл свой источник света, заключающийся во внутренней гармонии “ты – круг ослепительно яркого света, кроме которого ничего никогда не было и нет”.

То, что в экзистенциальной философии называется “конечностью человеческого существования”, некие первичные условия человеческого бытия в мире, через которые и посредством которых человек живёт, П.

объявляет “навозным шаром”. У каждого из 4-х уже рассмотренных героев есть свой Йа.

Для отца и сына скарабеев этот шар – сам мир, для Серёжи – это то, что делали его тараканы, для Мити же – нечто отмершее, мешающее жить полноценно.

Роман “Ж. н.” – особый фантасмагорический мир, царство живых и мёртвых (живых мертвецов, таких как труп Мити и мёртвых живцов, таких как Серёжа и скарабеи).

Критики видят в П. продолжателя многих традиций, сам же он сказал: “В русской литературе было очень много традиций, и куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь”. Прозу Пелевина пытались истолковать как турбореалистическую, фантастическую, постмодернистскую, но в целом его творчество не укладывается в какие-либо жанровые рамки: произведения его многослойны. Однако, возникает вопрос, почему ранние произведения Пелевина были отмечены малой букеровской премией, а его зрелые творения воспринимаются многими критиками с нескрываемой враждебностью. Возможно, так произошло потому, что костяк этих произведений, в данном случае романа “Ж.н.”, составляют ирония и интеллектуальная игра и используются в том числе и применительно к позитивному содержанию, к ценностям сакрального характера, а такая литература обычно переводится в разряд “несерьёзной”, фантастической, а то и нравственно сомнительной.
Бессмыслица П. – вовсе не отсутствие смысла, напротив, это – гиперсмысл, или даже смысл смысла. Некоторые критики указывают на “проповеднический” характер прозы Пелевин, провоцирующего читателя принимать его произведения как манифестацию некоего целостного мистического учения. Такому пониманию противоречит особая, специфическая для Пелевина концепция авторства, определяющая его особое положение в современной литературе.

По замечанию критика А. Гениса, Пелевин пишет в жанре басни – “мораль” из которой должен извлекать сам читатель. Автор ничего не “хочет сказать”, и все смыслы, которые читатель находит, он вычитывает из текста самостоятельно.

Многочисленные эксперименты со стилями, контекстами, художественной формой служат у П. организации этой особой формы авторства, редуцирующей взаимоотношения автора с читателем вплоть до полного упразднения.

Список используемой литературы:

Леонид Филиппов – статья “Полёты с Затворником. Вариации на заданную тему” – ж. “Звезда” 1999, №5
Александр Генис – статья “Поле чудес” – ж. “Звезда” 1997, №12
Андрей Данилов – статья “Синтетическая правда Пелевина. попытка анализа модного писателя” – г. “Деловой Урал” 1997

Ошибка в тексте? Выдели её мышкой и нажми

Остались рефераты, курсовые, презентации? Поделись с нами – загрузи их здесь!

Помог сайт? Ставь лайк!

Жизнь насекомых — Виктор Пелевин

«Жизнь насекомых» — второй роман Виктора Пелевина. В романе герои одновременно являются людьми и насекомыми.

Через этот сюрреализм, автор высмеивает общество 90-х. Роман представляет из себя сборник небольших рассказов, герои который изредка пересекаются. Мастерство Пелевина заключается в плавном сочетании и переходе от людей к насекомым или наоборот.

Герои

Все персонажи мне показались неприятными, может даже мерзкими. Мыслят они достаточно примитивно и узко. Как правило, заботятся только о себе и своем выживании. Они готовы подставлять друзей, жертвовать ими ради собственной выгоды.

Каждый человек — насекомое, выполняет свою функцию. Если вдуматься в какую-нибудь из функций насекомого, то можно найти ее прямое отражение в реальном мире.

Читатель может задуматься: “А так ли мы далеки от насекомых, может мы есть те самые люди-насекомые?” Меня зацепило лишь несколько рассказов, о них я и расскажу.

Конфликт поколений

Муравьиха Марина в наследство от покойного мужа получается потомство. У нее было парочка не вылупившихся яиц, но выжило лишь одно. Марине нечего было есть и она из-за голода решает съесть парочку яиц.

Насытившись она засыпает, а проснувшись видит живую особь. Это ее дочь Наташа. Только вылупившись, она съела своего “брата”.

Приемом съедания собственных сородичей, Пелевин показывает на практике естественный отбор Дарвина.

«451 градус по Фаренгейту — Рей Брэдбери»

Далее Марина увеличивается в размерах и уже не помещается в своей норе. Немного повзрослев, дочь идет на конфликт с матерью. Наташа не хочет быть муравьихой. Ей по вкусу жизнь мухи. Поэтому, несмотря на неодобрение Марина, она сворачивается в кокон, превращается в муху и покидает родное гнездо. Из-за своих размеров Марина ничего не может поделать в этой ситуации.

Тяга к деньгам

Американский комар по имени Сэм приехал в Россию, чтобы отведать русской крови. Сэм знакомится с Наташей. Она решает закрутить роман с иностранцем, чтобы получить красивую и богатую жизнь. Мухи в романе Пелевина, представляют собой девушек, которые не хотят работать, но хотят сразу жить хорошо. Они готовы достигать этой цели любыми доступными способами.

Монотонная работа

Отец с сыном представляются в виде жуков-скоробеев. Их задача собирать навоз, лепить шар и катить его. Собирать навоз несложно потому, что он везде. Они относятся к навозному шару, который катят, как к божеству.

Со временем шар мальчика увеличивается и он больше не может толкать его. Он начинает катиться вместе с шаром. Каждый оборот шара – это обычный день. Отец попадает под чью-то туфлю, которая его и раздавливает.

Погоревав, сын продолжает свою работу, ведь это его предназначение.

Отсутствие должных представлений о мире

Клопы Никита и Максим очень часто курят. Максим задается вопросом: “А что же такое трещит в их папиросах?”. Никита рассказывает ему о конопляных клопах, которые лопаются при курении в их сигарах. Скрываясь от милиции они забираются в трубу.

Немного отсидевшись ребята поняли, что они есть такие же конопляные клопы, а труба это сама папироса, которую кто-то скоро скурит. Пелевин оценивает качество сигар по бумаге из которой они скручены. Обычно в роли бумаги выступает какой-то военный план.

«Над пропастью во ржи — Джером.Д.Сэлинджер»

Отношение автора

Автор порицает каждое насекомое. Его существование не несет под собой никакого смысла. Они лишь думают о грязных делах, примитивных потребностях и похоти.

Насекомые выполняют монотонную, незамысловатую работу и даже не собираются ничего менять. Они делают ее лишь потому, что им сказали делать так родные и так всегда было принято.

Люди-насекомые не могут вырваться из этого замкнутого круга.

Читать

Виктор Пелевин

Жизнь насекомых

Я сижу в своем саду. Горит светильник.

Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных –
лишь согласное гуденье насекомых.

Иосиф Бродский

1. Русский лес

Главный корпус пансионата, наполовину скрытый старыми тополями и кипарисами, был мрачным серым зданием, как бы повернувшимся к морю задом по команде безумного Иванушки.

Его фасад с колоннами, потрескавшимися звездами и навек согнутыми под гипсовым ветром снопами был обращен к узкому двору, где смешивались запахи кухни, прачечной и парикмахерской, а на набережную выходила массивная стена с двумя или тремя окнами.

В нескольких метрах от колоннады поднимался бетонный забор, по которому уходили вдаль поблескивающие в лучах заката трубы теплоцентрали.

Высокие торжественные двери, скрытые в тени опирающегося на колонны циклопического балкона (скорее даже террасы), были заперты так давно, что даже щель между ними исчезла под несколькими слоями спекшейся краски, и двор обычно пустовал – только иногда в него осторожно протискивался грузовик, привозивший из Феодосии молоко и хлеб.

Но в этот вечер во дворе не было даже грузовика, поэтому гражданин, облокотившийся на лепное ограждение балкона, не был виден никому, кроме, может быть, пары патрульных чаек, белыми точками плывших в небе.

Гражданин глядел вниз и вправо, на маленький домик лодочной станции, под крышей которого помещалась воронка репродуктора.

Шумело море, но когда ветер начинал дуть в сторону пансионата, можно было разобрать обрывки обращенных к пустому пляжу радиопредложений:

– …вовсе не одинаковы, не скроены по одному и тому же шаблону…

– …создал нас разными – не часть ли это великого замысла, рассчитанного, в отличие от скоротечных планов человека, на многие…

– …чего ждет от нас Господь, глядящий на нас с надеждой? Сумеем ли мы воспользоваться его даром?..

– …он сам не знает, как проявят себя души, посланные им на…
Долетели звуки органа. Мелодия была довольно величественной, только время от времени ее прерывало непонятное «умпс-умпс»; впрочем, особенно вслушаться не удалось, потому что музыка играла очень недолго и снова сменилась голосом диктора:
– Вы слушали передачу из цикла, подготовленного специально для нашей радиостанции по заказу американской благотворительной организации «Вавилонские реки»… по воскресеньям… по адресу: «Голос Божий», Блисс, Айдахо, США.
Репродуктор смолк, и мужчина загнул указательный палец.

– Ага, – пробормотал он, – сегодня воскресенье. Значит, танцы будут.

Выглядел он странно. Несмотря на теплый вечер, на нем были серая тройка, кепка и галстук (почти так же был одет стоявший внизу небольшой южный Ленин, по серебристое лоно увитый виноградом). Но мужчина, судя по всему, не страдал от жары и чувствовал себя вполне в своей тарелке. Иногда только он посматривал на часы, оглядывался и что-то укоризненно шептал.

Репродуктор несколько минут шипел вхолостую, а потом мечтательно заговорил по-украински. Тут мужчина услышал за спиной шаги и обернулся. По балкону к нему шли двое. Первым шагал низенький толстяк в белых шортах и пестрой майке.

Следом шел иностранец в панаме, легкой рубашке и светлых бежевых штанах, с большим обтекаемым кейсом в руке.

То, что это иностранец, было ясно не столько по одежде, сколько по хрупким очкам в тонкой черной оправе и по нежному загару того особого набоковского оттенка, которым кожа покрывается исключительно на других берегах.

Мужчина в кепке показал пальцем на свои часы и погрозил толстяку кулаком, на что тот ответил криком:

– Спешат! Врут все!

Сойдясь, они обнялись.

– Привет, Арнольд.

– Здравствуй, Артур. Знакомьтесь, – толстяк повернулся к иностранцу, – это Артур, о котором я вам рассказывал. А это Сэмюэль Саккер. Говорит по-русски.

– Просто Сэм, – сказал иностранец, протягивая руку.

– Очень приятно, – сказал Артур. – Как добрались, Сэм?

– Спасибо, – ответил Сэм, – нормально. А что тут у вас?

– Все как обычно, – сказал Артур. – Вы себе представляете ситуацию в Москве, Сэм? Считайте, тут то же самое, только несколько больше гемоглобина и глюкозы. Ну и витаминов, конечно, – корм тут хороший, фрукты, виноград.

– И потом, – добавил Арнольд, – насколько мы знаем, вы на Западе просто задыхаетесь от различных репеллентов и инсектицидов, а наша упаковка экологически абсолютно чиста.
– А санитарно?
– Простите?

– Санитарно она чиста? Вы ведь про кожу? – сказал Сэм.

Арнольд несколько смутился.

– Н-да, – нарушил Артур неловкую паузу. – Вы к нам надолго?

– Дня, думаю, на три-четыре, – ответил Сэм.

– И вы успеете за это время провести маркетинг?

– Я бы не стал употреблять слово «маркетинг». Просто хочу набраться впечатлений. Составить, так сказать, общее мнение, насколько целесообразно развивать здесь наш бизнес.

– Отлично, – сказал Артур. – Я уже наметил несколько образцов, которые в достаточной степени репрезентативны, и, думаю, завтра с утречка…

– О нет, – сказал Сэм. – Никаких потемкинских деревень. Я предпочитаю двигаться наугад. Как ни странно, при этом получаешь самое верное представление о ситуации. И не завтра с утра, а прямо сейчас.

– Как? – ахнул Артур. – А отдохнуть? Выпить с дорожки?

– Действительно, – сказал Арнольд, – лучше бы завтра. И по нашим адресам. А то у вас сложится искаженное представление.

– Если у меня сложится искаженное представление, у вас будет достаточно времени, чтобы его исправить, – ответил Сэм.

Уверенным спортивным движением он вскочил на перила балкона и сел, свесив в пустоту ноги. Двое остальных, вместо того чтобы удержать его, влезли на ограждение сами. Артур проделал эту операцию без труда, а Арнольду она удалась только со второй попытки, и сел он не так, как первые двое, а спиной ко двору, словно для того, чтобы голова не кружилась от высоты.

– Вперед, – сказал Сэм и прыгнул вниз.

Артур молча последовал за ним. Арнольд вздохнул и спиной вперед повалился следом, как аквалангист, опрокидывающийся в море с борта лодки.

…Окажись у этой сцены свидетель, он, надо полагать, перегнулся бы через перила, ожидая увидеть внизу три изувеченных тела. Но он не увидел бы там ничего, кроме восьми небольших луж, расплющенной пачки от сигарет «Приморские» и трещин на асфальте.

Зато если бы он обладал нечеловечески острым зрением, то смог бы разглядеть вдалеке трех комаров, улетающих в сторону скрытого за деревьями поселка.

Что почувствовал бы этот воображаемый наблюдатель и как бы он поступил – растерянно полез бы вниз по ржавой пожарной лестнице, единственному пути, ведущему прочь с давно и наглухо заколоченной террасы, или – кто знает? – ощутив в своей душе новое неведомое чувство, сел бы на серое лепное ограждение и повалился бы следом за тремя собеседниками? Не знаю. Да и вряд ли кто-нибудь знает, как поступил бы тот, кто на самом деле не существует, но зато обладает нечеловечески острым зрением.

Отлетев на несколько метров от стены, Сэм оглянулся на компаньонов. Артур с Арнольдом превратились в небольших комаров характерного цвета «мне избы серые твои», когда-то доводившего до слез Александра Блока; теперь они с мутной завистью глядели на своего спутника, покачиваясь в потоке воздуха, восходящем от нагретой за день земли.

Только неудобное устройство ротовых органов удержало Сэма Саккера от самодовольной гримасы.

Он выглядел совсем иначе: он был светло-шоколадной раскраски, с изящными длинными лапками, поджарым брюшком и реактивно скошенными назад крыльями; если изменившиеся лица Артура и Арнольда заканчивались толстым штырем, похожим не то на иглу титанического шприца, не то на измеритель скорости на носу реактивного истребителя, то губы Сэма элегантно вытягивались в шесть тонких упругих отростков, между которыми торчал длинный острый хоботок, – словом, понятно, как выглядел москит-кантатор рядом с двумя простыми русскими насекомыми. К тому же Артур с Арнольдом летели каким-то бабьим брассом, а движения крыльев Сэма скорее напоминали баттерфляй, поэтому двигался он намного быстрее и ему даже иногда приходилось зависать в воздухе, чтобы подождать спутников.

Краткое содержание Пелевин Жизнь насекомых за 2 минуты пересказ сюжета

Краткие содержания
Пелевин
Жизнь насекомых

Арнольд и Артур живут недалеко от Феодосии, у них много планов, которые они хотят исполнить.

Одним из планов является желания создать бизнес с Сэмом — коренным американцем. Пелевин сравнивает трех людей с комарами, которые готовы пойти на все, чтобы получить желаемое.

Сэм показал себя как человека жадного, даже когда он был при смерти, то не отступился от задуманного.

Книга построена на сравнение людей с насекомыми, так изображены отец и сын, которые идут на пляж отмечать событие — сын может самостоятельно собирать навоз по дороге. Таким образом, отец и сын — жуки — скаробеи. Оказывается, собирать навоз совсем несложно, потому что он везде. Но отец внезапно попадает под чью-то туфлю и умирает, сын же продолжает собирать навоз один.

Далее рассказывается о самке муравья — Марине, она пользуется популярностью среди муравьев — самцов, но не обращает внимания, а идет рыть себе ямку. После чего отправляется на базар за продуктами, где встречает противницу, завязывается драка, но Марина побеждает.

Максим, наблюдавший драку, работает актером, случайно встречает старого приятеля Никиту. У них общее — наркотическая зависимость.

Сэму удается познакомиться с Наташей, эта девушка — дочь Марины. Наташа, не долго думая, закручивает роман с американцем, чтобы получить красивую жизнь.

Краткое содержание романа Тристан и Изольда легенда, опера

Мужа Марины убивают в театре, а остатки (лапки) отдают жене, она от печали и горести поглощает их в своей вырытой ямке.

Рассказ заканчивается повествованием о мотыльках, которые находятся на катере. Они ищут смысл жизни, поэтому постоянно конфликтуют.

В одном из споров одерживает победу Митя, он утверждает, что фонарь красного цвета — зло, принесет только смерть.

Также есть еще один герой — Сережа, его жизнь спокойна и обыденна, он таракан, которого практически не волнует происходящее вокруг.

Данное произведение показывает читателям обычных людей в виде насекомых, представлены разные слои населения, «люди» с разными историями. Но каждое насекомое можно встретить и в жизни. Автор порицает и тараканов, и Сэма, и жуков, потому что их жизнь бессмысленна, они жаждут богатств, роскоши и светской жизни.

Таким образом, насекомые не являются примерами, они являются прототипами людей, которые ведут паразитический образ жизни. Их существование наполнено похотью, грязными делами. Выделяются лишь два мотылька, которые ищут смысл жизни, но для них он лишь в фонаре и решении приближаться к нему или нет.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Жизнь насекомых или фантасмагория человеческих образов

Конечно, грустно, что наша жизнь в мировоззрении русского автора сравнима разве что с куском говна, но более подходящего описания для зажеванного орбита дней не сыщешь, когда кругом все та же рутинная, перегародышащая тоска…

Роман Пелевина «Жизнь насекомых» — это совокупность перелинкованных историй о бытие «тварей дрожащих», которые побудили многих читателей зажать носы и презрительно фыркнуть.

В отношении их существований и сущностей автор применил безжалостный постмодернистский прием – бурлеск, и сравнил их с мельтешением насекомого, бесцельно слоняющегося в поисках пищи.

На страницах вероломной книги все мы в одночасье переодеваемся в костюмы комаров, мух и тараканов, и катим свои навозные шары в неизвестность. Метафора распространяется до тех пор, пока мы в ужасе не отпрянем от чтива.

Все-таки есть страх превращения по рецепту Кафки. Но его приемник пошел дальше и превратил весь мир в обиталище жуков, мотыльков и прочих выходцев из естественной среды, поэтому никто не заметил подмены.

На протяжении всего романа герои воплощают разные типажи людей, судеб и целей, которыми мы выстилаем дорогу своему кому сами знаете, чего. Многих из них смачно убивает случай, но жизнь насекомых идет своим чередом, не прерываясь на сантименты.

Поскольку книга была написана в 1993 году, многие находят утешение в том, что Пелевин имел в виду человеческие разновидности 90-х годов, а сейчас – другое дело.

Но не тут-то было, персонажи и их кластеризация актуальны в любое время и в любом месте, так как сформированы под воздействием изучения глубинных и неизбывных поведенческих факторов особей нашего вида. Например, та же муравьиная самка Марина, которая подъела останки своего друга.

Дама представляет собой типичную «бабу» средних лет, которая «сожрет» (или без кавычек?) любого, кто покусится на ее продовольственные запасы или место в очереди за ними.

Ее главной жертвой периодически выступает сломленный супруг, чьим подобием в произведении выступил Николай, трагически съеденный героиней. Таким образом, повествование ведет нас к выводу, что весь мир – борьба, и люди в нем – коммивояжёры из воображения Кафки. Кем бы ты ни был, что бы ты ни делал, из жадных звеньев пищевой цепи не выберешься.

Однако не все так мрачно. Тело с рождения узнает изгиб жернова, но дух через эволюцию может вознестись над суетой производства. Так, Митя и Дима (его альтер-эго) проводят дни не в поисках пищи, а в размышлениях о сути бытия.

В итоге, став светлячком, главный герой символично сбрасывает навозный шар с обрыва, находя себе предназначение – разрезать своим светом тот мрак, где мухи летят к говну, а мотыльки – к пламени. В этом и есть спасение от духовных невозможностей, сложившихся под влиянием глобальных социальных катаклизмов.

Ну а все остальные персонажи выражают необратимость превращения духовно обедневшего человека в насекомого с характерными особенностями и рефлексами.

Прелесть самого процесса чтения этих историй заключается в том, что автор наделен обостренным чувством обреченного юмора, юмора висельников, который так дорог русскому сердцу.

Пастиш и гротеск в книге радуют изощренный замыленный глаз современного читателя.

Единственное условие, при котором не стоит приобщаться к этому прекрасному образчику постмодернистской литературы, это отсутствие самоиронии вкупе с ханжеством. Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Жизнь насекомых

Всё взаимосвязано в природе, и Пелевин это подтвердил ещё раз. Моё первое знакомство. Очень оригинально и захватывает с первых страниц- эти метаморфозы, ты сначала не понимаешь что к чему, только потом, дальше углубляясь в тоннель вместе с героями, и уже начинаешь сразу переключаться. Просто восхитительные и необычные сравнения- люди и насекомые.

А ведь и правда, кто-то всю жизнь роет, кто-то толкает навозный шар, кто-то летит к свету (самая прекрасная метаморфоза), ну а кто-то пьёт кровь. Они все такие разные, как впрочем, и люди в жизни. Может, с высоты космического полёта мы и есть точно такие же насекомые, поэтому и может среди нас появиться такой вот Арчибальд- мать Божья коровка, отец-Таракан..

Да..

Книга не только позабавила, но и заставила задуматься над жизнью как она есть. Ведь правда, не очень хочется быть насекомым, да? Ох уж этот удивительный постоянно превращающийся мир! И грустно и смешно и почти каждый герой узнаваем.. У каждого есть своё Йа.

Йа – это то Я, что каждый несёт в себе, кто-то мирится с судьбой, а кто-то пытается своим трудом пробить дорогу, лишь в конце пути понимая, что рыть надо было не прямо и в сторону, а вверх. Все тянутся к свету, только не каждому дано увидеть этот свет. Всё очень жизненно. Вот мы люди, а вот мы насекомые глазами космоса.

Всё очень просто, но почему же тогда в жизни всё так сложно? Или мне это только кажется? А какое насекомое я глазами космоса? Эх, Виктор Олегович, вот не было у меня других дел, как ещё задумываться между своей насущной жизнью над тем, кто я глазами космоса? А Вы заставили задуматься, заставили посмотреть на всё другими глазами, как-то иначе.. Мне нравилось угадывать в героях насекомых.

Вот появилось новое имя- кем эти герои будут, в кого превратятся? Но только тех, кто летит к свету найдут этот свет лишь заглянув в колодец..Философское ответвление. Честное слово, мне эта линия Мити-Димы уж очень напоминала учение дона Хуана.Но ведь каждый идёт к своему свету своим путём, у каждого он свой. Своё Йа. Ещё очень понравилась трактовка гайдаровской «Судьбы барабанщика».

Очень необычно, особенно если учесть, что это было напечатано в газете «Магаданский муравейник». А может и правда насекомые способны думать, просто мы не в состоянии их понять? Нет, хватит этих бесплодных раздумий, надо заняться своим делом. Капать на работу. Вот сейчас погляжу в зеркало и…бррр..нет, не хочу, не хочу этот образ! Но работать-то всё равно надо, пить кровь я не умею. Так….

отвлекаемся от этой темы и превращаемся обратно в нормального человека. Я- нормальный человек, я на работе пытаюсь написать рецензию на книгу Виктора Пелевина, параллельно думая о «Судьбе барабанщика», успевая ещё заниматься основными делами.

У меня своё Йа! Опять поналетели тут! Спасибо Вам, Виктор Олегович, большое всё же человеческое спасибо! А если серьёзно, то открытие нового автора это всегда волнительно. Нас познакомили- подружимся ли мы, понравимся друг другу, будем ли общаться дальше- это покажет время. Пока знакомство прошло замечательно, и я думаю, что следующая встреча состоится очень скоро.

Спасибо огромное Aleksius , это потрясающее открытие!

Сюжет[ | ]

Действие романа разворачиваются в начале 1990-х годов. География романа — Крым.

В романе существуют параллельно два мира: человеческий и мир насекомых. Соответственно, каждый из героев выступает то в одной, то в другой своей ипостаси, а временами — в обеих разом.

«Чудесный доктор» — читательский дневник по рассказу Куприна

Комары[ | ]

Два русских комара, Артур и Арнольд, должны встретиться с американским комаром Сэмом. Сэм знаком с Россией, он прекрасно говорит по-русски.

Солидаризирующим началом для всех трех комаров является человеческая кровь. Сосание крови для этих героев и важный досуг, и работа, и призвание, и страсть. Сэм прилетел в Россию, чтобы собрать новые образцы крови. Комары отправляются за добычей.

Кровь, которую попробовал Сэм оказалась большой для него проблемой. Американец сразу же напился содержавшегося в крови хозяина одеколона.

Происходит знакомство с комаром Арчибальдом. Последний не сосёт кровь, как обычный комар, а употребляет её из лаборатории в консервированном виде, стаканами. Задачей товарищей является вернуть Арчибальда к нормальной комариной жизни, где комары пьют кровь на охоте. По пути с Арчибальдом случается несчастный случай, его убивает муха Наташа в момент, когда он пытается присосаться к ее ноге.

Жуки-скарабеи[ | ]

Жуки-скарабеи — Отец и сын. Главное в их жизни — это навоз (в человеческом мире — бабло).

Сын-скарабей никак не может понять этого дуализма: как навозный шар может быть одновременно и тем шаром, что он толкает впереди себя, и тем шаром, на который он налип, который катится сам собой неизвестно куда.

Периодически повторяющийся миг, когда влипшие в навоз скарабеи оказываются под своим катящимся шаром, — это сон. Сами они воспринимают это явление так, словно время от времени на их глаза наезжает бетонная плита.

Когда бетонная плита отъезжает от их глаз, скарабеи просыпаются.

Отец-скарабей долгие годы учит сына собственной философской системе, пока он не умирает, убитый женской туфлей.

Муравьи[ | ]

Главные герои этой линии — летучая муравьиха Марина, муравьиный лев, майор Николай, и их дочь муха Наташа.

Марина прилетает неизвестно откуда и садится на набережную. Она не знает, чего она хочет. Она такая же, как все.

Поэтому для начала она поступает так, как все окружающие самки: она спиливает напильником свои крылья, затем идет в кинозал, насматривается там каких-то заграничных фильмов и влюбляется в какого-то иностранного актера. Ей хочется, чтобы и в ее жизни все шло так, как показано в этих фильмах.

Выйдя из кинозала, она отправляется рыть себе нору. Вырывает и обустраивается в ней. Через какое-то время в ее нору ход прокапывает Николай. Они начинают жить вместе в норе, которая находится в Магадане.

Николай спешит: пока жена еще не окончательно растолстела и еще может вылезти из норы, надо бы сводить ее в театр. Николай в театре неожиданно умирает, его сослуживцы пилят его труп на части.

Часть этих кусков Марина приносит с собой в нору. В норе она стремительно толстеет, практически теряет возможность двигаться. Зато теперь Марина становится матерью.

Здесь у нее вылупляется из яйца дочь Наташа.

Желанием Марины является вырастить из дочери работника культуры, поэтому все детство Наташа обучается игре на баяне, который достался ей от покойного отца. Судьба Наташи сложится иначе, чем желала ее мать и она станет мухой (интердевочкой). Отныне между ней и матерью образуется стена. Она знакомится с комаром Сэмом, один раз приводит его даже домой.

Наташа жалуется Сэму на тяжёлую жизнь. У мух нет никаких прав, их травят химикатами. Она мечтает уехать с ним в Америку. Но Наташиным мечтам не суждено сбыться. В конце романа она погибает на глазах у Сэма, прилипнув к клейкой ленте в ресторане.

Ночные мотыльки[ | ]

Следующая сюжетная линия романа: жизнь ночных мотыльков Димы и Мити. Они стремятся к свету, но не могут понять, что такое свет, что такое тьма и есть ли свет на самом деле.

В определенный момент Дима и Митя понимают, что они, не мотыльки, а светлячки, а, значит, являются источником света сами, но при этом вынуждены всегда находиться во тьме. И желательно, чтобы никто не догадался, что они — это яркий источник света, кроме которого в мире ничего не существует.

В конце романа Мите приходится бороться с собственным трупом, но при этом кто с кем борется и кто одерживает победу, остается нераскрытым.

Конопляные клопы[ | ]

Максим и Никита в мире насекомых — конопляные клопы (наркоманы). Конопляные клопы настолько малы, что многие наркоманы принимают их за мелкий сор, который трещит, пока они курят.

Но некоторые наркоманы знают, что это не мусор, а мелкие жучки, и верят в примету, что, если жучки пытаются вылезти из смеси и куда-то убежать, — это значит, что вот-вот нагрянут менты и пора убегать от них самим.

Никита рассказывает обо всем этом Максиму, когда он зашел к нему в гости. Друзья, поболтав, отправляются по своим наркоманским делам.

По дороге им попадаются менты. Никита и Максим прячутся от них в широкую трубу. В мире насекомых эта труба оказывается сигаретой, косяком. Косяк поджигают и выкуривают.

Перед смертью Максим обращается к богу и получает от бога ответ, что за ним нет вины.

(В человеческом мире сигарету курил Сэм, а слова, которые Максим услышал, думая, что это был ответ бога, были словами Сэма, обращенными им к Наташе).

Тараканы-Цикады[ | ]

Серёжа вылупляется из яйца, падает с дерева на землю, вгрызается в землю. Основное его занятие это рыть землю, чем он и будет заниматься свою жизнь. Рытьем он занимается, когда ему надо выйти на работу, и по возвращении с работы он роет землю, чтобы оказаться дома. Серёжа даже копает себе женщин. Цель его жизни нарыть как можно больше бабок, и он исполняет ее.

Большой страх Серёжи стать тараканом на родине, он докапывается до Америки. В Америке Серёжа беспрерывно занят рытьем. Несмотря на все свои усилия он трансформируется в старого американского таракана.

В старости герой понимает, что рыть надо исключительно вверх — это приводит его на поверхность земли. В этот момент Серёжа превращаются в цикаду из таракана. У него появляются крылья и он ими начинает по привычке копать воздух.