«новый журнализм» в американской литературе 20 века

Хорольский В. В. ВГУ, Воронеж. Повседневные события в публицистике «новых журналистов» США

«Новый журнализм» конца прошлого века, порожденный протестом против мертвящего профессионализма равнодушных копателей сенсаций, стал воплощением идеала гражданственности в профессии.

Его основателями и последователями считаются Т. Вулф, Д. Дидион, Р. Голштейн, Х. Томпсон, Т. Капоте, Т. Саутерн. Первый текст, написанный в этой манере, – статья идеолога и вдохновителя течения Т.

Вулфа в журнале «Эсквайр».

Когда-то Вулф говорил, что Новая журналистика дает каждому журналисту возможность осуществить свою мечту – написать роман, оставаясь на территории журналистики. Т. Вулф стал инициатором движения за честную журналистику, соединившую в своих МД публицистику, науку, литературу и свидетельство рядовых граждан .

Его «новая журналистика» является ядром современной публицистики, самым ярким фактом в масс-медиа 1980 – 2000- х годов. Справедливость как идеал была как бы заново открыта и провозглашена именно в публицистике западных «новых журналистов», и это дало основание критикам говорить о неогуманизме в журналистике.

Специфика письма Вулфа позволяет говорить о трех тенденциях: к медиатизации прозы (формально обозначенной «посценным» изложением и досконально воссозданным диалогом; текст обретает сходство с репортажем, характер непосредственного отображения происходящего), к эстетизации медиа (использование «третьего лица», то есть несвойственный традиционной журналистике рассказ о человеке «изнутри» и доскональное описание обстановки, в которой происходит действие; фактическая основа получает художественную окантовку), к созданию особой формы авторского присутствия в тексте и бытования за его пределами в виде «медийной», публичной фигуры.

Итак, соединение факта с домыслом при анализе повседневности является самоочевидной вещью, но нельзя не видеть озадачивающих издержек метода. Конечно, «новая журналистика» 1970-х гг.

открыла множество возможностей для американских журналистов той эпохи, именно отказавшись от поиска громких и сенсационных событий.

В то же время, эта традиция сегодня вытеснена постмодернистской иронической парадигмой письма.

http://studyjourn.blogspot.ru/2013/01/blog-post_8876.html

“Новый журнализм” оказывается новой формой, почти в равной степени принадлежащей художественной литературе и публицистике.

Руководствуясь принципами литературного натурализма (отступление от которых, по его мнению, завело американскую литературу в тупик), Вулф насыщает публицистическое письмо приемами, применяемыми в художественной литературе, при этом настаивая на фактически достоверном содержании текста.

Впрочем, установка на достоверность не означает сохранения заветов “старой” журналистики. Самые главные претензии к Вулфу и другим представителям движения предъявлялись в связи с тем, как те подавали материал – предположительно искажая священное для традиционной журналистики представление об объективности.

Вулф считал главным жанром очерк (который потенциально более субъективен, чем всякий другой, потому что предполагает исключительно личное видение) и предпочитал его всем прочим. Но жанр этот был им существенно изменен.

Для текста, по Вулфу, важно следующее:
1) Журналист должен наблюдать события лично, не полагаясь на источники, и предельно полно, “посценно”, излагать их.

2) Максимально содержательная передача диалогов создает эффект достоверности и способствует более основательному созданию характеров.

3) Для того, чтобы дать читателю полное представление о происходящем, можно рассказывать от третьего лица, превращая, таким образом, персонаж как бы в героя романа и “обращаясь” с ним соответствующим образом.

4) Для глубины анализа (Вулф называет это “социальным вскрытием”) необходимо подробное наблюдение обстановки.

Том Вулф. НОВАЯ ЖУРНАЛИСТИКА http://dedovkgu.narod.ru/bib/vulf.htm

«Во времена, когда художественная проза сдалась на милость победителю — репортажу, вы встали на защиту жизненно важной традиции» — первые шестнадцать слов из приветствия Солу Беллоу на церемонии присуждения ему в Йельском университете степени почетного доктора литературы, (июнь 1972 года).

Эффективнее всего оказались четыре открытых журналистами приема. Первый, и самый главный, — выстраивание материала сцена-за-сценой, когда рассказ немедленно переходит от одного эпизода к другому, без долгих исторических экскурсов.

Прием номер два — экстраординарные репортерские подвиги, которые порой совершали новые журналисты: им удавалось стать непосредственными свидетелями тех или иных событий в жизни их персонажей и записывать диалоги полностью.

Журнальные авторы, как и романисты в начале пути, путем проб и ошибок узнавали то, о чем говорится в литературоведческих трудах: что реалистические диалоги увлекают читателя гораздо сильнее любых монологов. Они также полнее и быстрее любого описания представляют персонажей.

… У журналистов диалоги получались предельно насыщенными и откровенными, в то время как романисты старались их ужать, напустить туману, наполнить разными чудачествами и вообще полной невнятицей.

Еще одним важным приемом была так называемая точка зрения от третьего лица — каждый эпизод подавался в ракурсе некоего персонажа, с которым читатель легко мог себя отождествить и благодаря этому прочувствовать происходящее так, словно он все видит собственными глазами.

Журналисты часто писали от первого лица — «Я там был», — как это делается в автобиографиях, воспоминаниях и некоторых романах … Однако порой здесь возникала щекотливая ситуация. Читателю предлагалось смотреть на происходящее глазами персонажа — самого журналиста, — однако такой ракурс . иногда оказывался неуместным и вызывал раздражение.

Но как же мог журналист, автор нехудожественной прозы, так глубоко проникнуть в мысли другого человека?

Ответ на удивление прост: как следует расспросить человека, узнать его мысли, чувства и все остальное.
Четвертый прием всегда был самым малопонятным.

Он заключается в описании свойственной человеку жестикуляции, его привычек, манер, склада характера, мебели в доме, одежды, всей обстановки, путешествий, того, что он ест, как содержит свое жилье, как относится к детям, слугам, начальству, подчиненным, равным по положению, плюс в описании различных его взглядов, предпочтений, любимых поз, походки и других деталей как символов той или иной сцены. Символы — чего? Да символы человеческого статуса, в самом широком смысле слова. Символы поведения человека и его жизненного багажа, которым соответствуют определенное социальное положение, образ мыслей, надежды и упования. Текст насыщается такими деталями вовсе не для красного словца. Они придают реализму такую же силу, как и другие приемы письма.

http://vernsky.ru/pubs/5464/ Sophia Tarasevich Техника репортажа с применением приемов «новой журналистики» в российской прессе

«Новый журнализм», ставший новым словом в мире медиа XX века, был своеобразной стилистической революцией для жанра репортажа. Техника «нового журнализма» воплощает в себе несколько черт и приемов, ранее доступных только литераторам.

Создатель new journalism, американский журналист Том Вулф, в своей книге «Новая журналистика и антология новой журналистики», изложил основную суть созданного им стилистического направления в журналистике так: «Казалось, сделано важное открытие. Совсем крохотное открытие, скромное и знающее свое место.

А заключалось оно в том, что газетно-журнальные статьи можно писать так, чтобы… они читались как роман. КАК РОМАН, улавливаете?!

Это было данью глубочайшего уважения Роману и его великим творцам, то есть романистам, конечно»
Суть созданного направления заключалась в том, чтобы создавать захватывающие журналистские материалы, увлекающие читателя ничуть не менее, чем художественная литература, не уступая при этом в достоверности информации. Как известно, Том Вулф сформулировал четыре основных черты «нового журнализма», ставших основой этого направления в журналистике:
1 Последовательность изложения (кинематографизм);
2 Достоверность и правдивость диалогов;
3 Ракурс третьего лица (изложение происходящего с точки зрения
одного из участников событий и от его лица);
4 Детализация (внимание на детали событий, диалогов, обстановки, в
которой происходили события, интерьера и проч.)
Как мы видим, все эти черты особенно легко применить в жанре репортажа.

Основной акцент Том Вулф делал на том, что журналистский материал должен выглядеть как небольшой рассказ и даже читаться так же легко, как художественный роман. «Если статью чуть-чуть переработать, из нее получится хороший рассказ.

Связки между фрагментами, пояснения даны вполне по-журналистски, как было принято в 1950-х годах, но все это можно быстро изменить.

Раз-два — и готов невыдуманный рассказик», — пишет о впервые обнаруженной в журнале Esquire стилистике такого типа Том Вулф

Есть основание предположить, что «новый журнализм» пришел в российскую прессу несколько позже по ряду исторических и политических причин: в то время, как американские журналисты экспериментировали с жанрами и стилистиками в 60е и 70е годы, в запасе российских репортеров было меньше пространства для экспериментов.

Кстати говоря, в материалах Дмитрия Быкова тоже можно усмотреть черты «нового журнализма». Например, интересным в этом отношении мне кажется его репортаж про путешествия на перуанский вулкан.

Некоторые его части действительно написаны в граничащей с художественной стилистике, автор ведет повествование от собственного лица как от лица участника событий, приводит детальные описания предметов, которые ему дает шаман, и не нарушает условие последовательного изложения.

Может сложиться впечатление, будто приемы «нового журнализма» делают материал менее серьезным, то есть они не вполне пригодны для изложения репортажей на политическую или экономическую тематику благодаря тому, что материалы в такой стилистике читаются легко.

Однако, как мне кажется, ошибочно считать, что трудность прочтения является несомненным признаком качества материала. Скорее, даже наоборот, плохой материал написан так, что его трудно читать.

Мне кажется такой взгляд ошибочным (хотя нередко можно услышать предположения о том, что техника репортажа new journalism годна для «народных» СМИ, т.е. для массовых газет) еще и потому, что как в российских, так и в американских СМИ можно найти немало опровержений этой точки зрения на конкретных примерах.

Опровергает это предположение также и тот факт, что сам основоположник «нового журнализма» Том Вулф писал о важнейших темах, таких, как политика и социальные конфликты в обществе.

http://shpora.net/index.cgi?act=view&id=128915

Термин «Новый журнализм» впервые упомянут был Томом Вулфом в 1973 году. (В 1962-1966 гг. Вулф — зарубежный корреспондент «НьюЙорк геральд трибюн». В это же время начинает сотрудничать в ведущих общественно-политических журналах и быстро завоевывает признание как талантливый бытописатель периода середины 60-70-х.).

Он категорично утверждал : Журналистика — это искусство, а современная литература — старорежимная пошлятина. Американская журналистика тех лет действительно была авангардом отрасли.

Речь шла не столько о газетных публикациях, сколько о развёрнутых эссе, авторских колонках и статьях в журналах, рассчитанных на элитарного читателя — The New Yorker, New York Magazine, The Atlantic Monthly, Rolling Stone, Esquire,
Концептуальная журналистика. Она отражает тенденцию перехода от информационности к аналитичности в осве¬щении избирательных кампаний и политического процесса в целом.

Причем колонки журналистов-концептуалов печатают¬ся часто не на полосах мнений, а на информационных, что яв¬ляется нарушением принципа американской печати — отделять в газетах новости от мнений. Одной из причин расцвета этого направления считается рост уровня образования журналистов, увеличение числа выпускников престижных университетов сре¬ди них.

Критики направления предупреждают о возможности необъективного, тенденциозного освещения событий, ложных, искусственных построений, не отражающих реальности. Одна¬ко в профессиональной прессе выражается уверенность, что концептуальная журналистика принесет пользу американской публике, заваленной информацией, но изголодавшейся по ее объяснению.

Новая журналистика. 1960-1970 появление понятия «Новый журнализм» — на стыке литры и журналистики. Его цель – повысить общественное значение журналистики, обогатить её лит приёмами.

«Новый журнализм» был вызван к жизни особыми условиями американской действительности второй половины 1960 – первой половины 1970 годов с их обстановкой брожения, связанного с войной США в Индокитае, расовыми волнениями, волной разоблачений в американской журналистике, с грубыми нападками на прессу тогдашнего вице-президента США Спиро Агню, с «эрой Уотергейта» и т.п.

Из «новых журналистов» сразу же выдвинулись Томас Вулф, Джимми Бреслин и Гэй Тализ, а также широко известные писатели Трумэн Капоте и Норман Мейлер, имевшие репутацию серьезных романистов. Они писали книги в жанре нового журнализма.

Одновременно он выражал глубокое недовольство состоянием американской художественной литературы. Концептуальная ориентация (тот самый «новый журнализм»), противоположная «прецизионной», берет свое начало, прежде всего, в политической журналистике.

Примером нового подхода к политической журналистике являлась серия статей Теодора Уайта «Как делается президент» о закулисной стороне политических кампаний. У него появилось немало последователей. В последнее десятилетие XX века концептуализм вновь стал одним из наиболее распространенных направлений в практической журналистике. В некоторых случаях последователи концептуализма заменяли факт «фактоидом», а то и откровенным художественным вымыслом, поскольку считали, что отображение типичного героя в типических обстоятельствах в некоторых случаях важнее документальной точности.

http://evartist.narod.ru/text6/037.htm Михайлов С.А. Журналистика США

«Новый журнализм» позволял себе скрыто либо в открыто скептической, порицающей манере, близкой по духу настроениям тогдашних левых, выражать сомнение в искренности и справедливости многих давно узаконенных в США ценностей, догм, понятий и представлений, не в последнюю очередь связанных с положением и функционированием периодической печати в Америке. Одновременно он выражал глубокое недовольство состоянием американской художественной литературы. «Роман, – пишет Вулф, – более не занимает в обществе того высокого положения, которое он занимал в течение последних девяноста лет. Отчасти в этом повинны сами романисты, ибо они отказались от высоких завоеваний реализма – от точного, подробного и нелицеприятного изображения жизни общества, нравов, профессиональной деятельности и так далее; а ведь как реалистичность романа в течение длительного времени поддерживала у читателей неослабевающий интерес к этому жанру».

«Новый журнализм» представлял собой попытку оживить традиционную журналистику, вдохнуть в нее новую душу путем насыщения и обогащения ее достижениями художественной литературы в области формы, ее «стилем», приемами и средствами.

Отвергая все рутинное и косное в конформистской журналистике США, «новые журналисты» утверждали, что наиболее достоверное, истинное изображение своего времени может быть достигнуто только с помощью художественного вымысла.

При этом они категорически отвергали упреки своих оппонентов в стремлении уйти от истины или, как минимум, ее исказить и подчеркивали, что первейшим залогом истинности, достоверности изображения ими действительности в «беллетризованных» репортажах является предшествующее процессу их написания самое скрупулезное изучение фактов реальной жизни.

http://cyberleninka.ru/article/n/novyy-zhurnalizm-teoreticheskie-printsipy-i-ih-hudozhestvennoe-voploschenie Несмелова Ольга Олеговна, Коновалова Жанна Георгиевна. НОВЫЙ ЖУРНАЛИЗМ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ И ИХ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ. УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ: ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ. Коды ГРНТИ: 17 — Литература. Литературоведение. Устное народное творчество. ВАК РФ: 10.01.00. УДK: 82. Указанные автором УДК: 809.1:882:840

Статья посвящена новому журнализму направлению, возникшему на стыке литературы и журналистики США во второй половине ХХ в. Материалом для анализа стало творчество четырех писателей Н. Мейлера, Т. Капоте, Т. Вулфа и Х. Томпсона известных своими экспериментами в области художественно-документальной формы.

Авторы статьи приходят к выводу, что изучение нового журнализма необходимо на современном этапе.

Оно позволит проследить основные тенденции синтеза документального и художественного, являющегося характерным как для американской литературы, где обращение к факту становится национальной традицией, так и для развития литературного процесса других стран.

Вопрос 20. «Новая журналистика» США 60 – 70-х гг. ХХ в. Её основные черты, представители (Т.Вулф, Х.Томпсон, Т.Капоте, Н.Мейлер)

http://exlibris.ng.ru/kafedra/2008-04-24/5_wolf.html

Заметным явлением в журналистике данного периода – 60 – 70-х гг. ХХ в. – стал так называемый «новый журнализм».

Новая журналистика (НЖ) появилась на свет в США в так называемое «критическое десятилетие» (1960–1973). Это было время всех и всяческих революций (сексуальной, студенческой, расовой, психоделической), время хиппи, новых левых, «Черных пантер», время протестов против войны во Вьетнаме – одним словом, контркультура, дионисийское буйство, яркость красок.

Гуру, адепт и куратор НЖ – Том Вулф (род.1931), один из оригинальных персонажей американской культурной сцены.

«Новый журнализм» взял на себя непростую эстетическую задачу осмыслить и документально зафиксировать изменения, которые привнесла в общество контркультура. «Новый журнализм» не был языком контркультуры; скорее, он пытался его расшифровать и выяснить степень важности происходящих изменений.

Именно из-за насыщенности общественной жизни в 60-е годы так активно развивается документальная литература.

Исследователи литературного процесса этого времени отмечают, что для 1960-х характерно смешение литературы и журналистики, расширение и видоизменение сложившихся форм, выход за традиционные жанровые границы.

В связи с этим выделяют новые жанры: роман-репортаж, небеллетристический роман, повествование, сочетающее бытописание с мифологическим комментарием, различные виды стилизации (роман-пастораль, «актуализированный» исторический роман и др.).

Шестидесятые требовали художественно-публицистического осмысления, и работы «новых журналистов», так хорошо чувствовавших свое время, можно назвать одним большим романом. Как пишет Т.

Ротенберг, «бум документализма, стремление “коллекционировать” историю, чтобы с ее помощью понять настоящее, выдвинули журналистику на авансцену литературы, и она своеобразно отразила тенденции, господствовавшие тогда в американской культуре».

В связи с коренными переменами в обществе особенно бурно развивается документалистика. Писатели и журналисты словно бы жаждут захватить каждую деталь новой реальности, чтобы написать картину-документ, которая бы представила вершащуюся на их глазах эпоху во всей полноте. Каждая мелочь быта имеет свою ценность для документалистов.

«Возникший на стыке журналистики и литературы, «новый журнализм» поставил своей важнейшей целью обогатить арсенал выразительных и изобразительных средств журналистики богатством приемов художественной литературы и тем самым повысить ее общественную роль». Так же как и рассмотренные выше общественные движения «новый журнализм» появился род влиянием Вьетнамской войны, нападками на журналистику администрацией президента Никсона и т.д.

Новыми журналистами» стали Томас Вулф, Джимми Брейслин, Гай Тализ. А так же известные писатели Трумен Капоте и Норман Мейлер.

Прежде всего «новый журнализм» должен был изменить современную журналистику путем обогащения ее художественной литературой в области формы. А так же применять стили приемы литературы к журналистским текстам.

«Новые журналисты» утверждали, что наиболее достоверное, истинное изображение своего времени может быть достигнуто только с помощью художественного вымысла. При этом они отвергали упреки в искажении действительности.

Они подчеркивали, что залогом истинности в «беллетризованных» репортажах является предшествующее процессу их написания самое скрупулезное изучение фактов реальной жизни.

Термин впервые упомянут был Томасом Вулфом в 1973 году и относился к его собственным работам и публикациям его коллег: Трумана Капоте, Хантера Томпсона, Нормана Мейлера, Джоан Дидион и прочих публицистов, известных в то время в США. Автор достаточно категорично утверждал:

«Журналистика — это искусство, а современная литература — старорежимная пошлятина».

В 1973 году (когда у “нового журнализма” была уже почти десятилетняя история) выходит подготовленная Вулфом и его соратником Джонсоном “Антология новой журналистики”. В предисловии Вулф излагает его принципы и выделяет четыре основополагающих момента, лучше всего движение характеризующих.

1) Журналист должен наблюдать события лично, не полагаясь на источники, и предельно полно, “посценно”, излагать их.
2) Максимально содержится передача диалогов создает эффект достоверности и способствует более основательному созданию характеров.
3) Для того, чтобы дать читателю полное представление о происходящем, можно рассказывать от третьего лица, превращая, таким образом, персонаж как бы в героя романа и “обращаясь” с ним соответствующим образом.
4) Для глубины анализа (Вулф называет это “социальным вскрытием”) необходимо подробное наблюдение обстановки.

Производя “новый журнализм” от литературы, Вулф не думал ограничивать его журналистикой; недовольный положением дел в современной отечественной словесности, Вулф взывал к Золя и Диккенсу и заявлял, что “новый журнализм” в известном смысле заместит собою роман и даст читателю то ощущение присутствия.

“Новый журнализм” обращался к широкому диапазону актуальных тем – и Вулф не замыкался на сугубо социальной проблематике; его книга “Крашеное слово” (1975) посвящена современному искусству, а “От Баухауса к нашему дому” (1981) – современной архитектуре.

“Новый журнализм” становится важным и влиятельным обстоятельством американской культурной и социальной действительности, повлияв как на культурную, так и на социальную журналистику.

Именно из течения «нового журнализма» и возникла гонзо-журналистика Хантера Томпсона. Гонзо-журналистика (англ.

Gonzo — рехнувшийся, чокнутый, поехавший) — направление в журналистике, представляющее собой глубоко субъективный стиль повествования, ведущегося от первого лица, в котором репортёр выступает в качестве непосредственного участника описываемых событий и использует свой личный опыт и эмоции для того, чтобы подчеркнуть основной смысл этих событий. Использование цитат, сарказма, юмора, преувеличения и даже ненормативной лексики также являются неотъемлемой чертой этого стиля.

Впервые термин гонзо был использован редактором американского журнала The Boston Globe, Биллом Кардозо после того, как он прочитал опубликованную в журнале Scanlan’s Monthly в 1970 г. статью «Дерби в Кентукки упадочно и порочно» (англ.

The Kentucky Derby Is Decadent and Depraved), написанную журналистом Хантером Томпсоном, позже популяризовавшим стиль гонзо, и проиллюстрированную английским художником Ральфом Стедманом. Томпсон был отправлен редактором в Кентукки для освещения известных лошадиных скачек (дерби).

Присутствуя на скачках, Томпсон был впечатлён поведением зрителей, являвших собой жалкое сборище пьяниц и матершинников, о чём он подробно написал в дневнике. Когда срок сдачи статьи подошёл к концу, она ещё не была готова.

И Томпсон отправил редактору страницы, вырванные из своей записной книжки, наброски в которых были крайне жёсткими и имели глубоко субъективную окраску. Опубликованная статья вызвала большой общественный резонанс.

Кардозо утверждал, что словом Gonzo в ирландских кругах Южного Бостона называют человека, который последним из всей компании сможет стоять на ногах после ночного алкогольного марафона. Согласно другой версии, этот термин может происходить от испанского gonzagas, что означает «я тебя одурачил», «нелепости».

С научной точки зрения гонзо-журналистика не может быть полезна. Субъективность описания событий не позволяет трезво взглянуть на объект журналистского исследования.

Однако с культурной точки зрения гонзо-журналистика – это бриллиант публицистики.

Ведь в данном случае наибольшую ценность представляет возможность самому окунуться в происходящее, вместе с автором прочувствовать окружающую атмосферу, взглянуть на события с неожиданного ракурса.

В целом, гонзо-журналистика, а точнее ее расцвет в 70-х годах 20 века стал одним из проявлений той знаменитой американской свободы.

Тот самый дух свободы, возможностей и приключения с легкостью можно прочувствовать в произведениях прежде всего Томпсона и Вульфа. Иными словами, для гонзо-стилистики важно не столько что происходит, а как это чувствуется, какие эмоции провоцирует.

Революционность этого подхода для обычно суховатой журналистики, где цель – донести факты до читателя, переоценить невозможно.

Гонзо – это очень честно. Крайне субъективно, но по своей сути выражает общее мнение. Гонзо – это дерзкий репортаж без всяких правил. Репортаж, который противоречит Системе. Репортаж, который ведётся там, где даже нет событий для репортажа!

Четкую характеристику этому направлению дать крайне трудно. Чётких границ жанра просто не существует.

Хантер С.Томпсон (1937–2005) – доктор Томпсон, как он себя называл, – взялся писать (по заданию The Nation) о банде мотоциклистов «Странную и страшную сагу: Ангелы ада». Для этого он целый год провел в тесном контакте с этими безбашенными байкерами, опасными хулиганами и насильниками.

«Ангелы» знали, что он журналист, но до поры до времени терпели это. Томпсон участвовал в их устрашающих акциях (в качестве наблюдателя), записывал на пленку долгие задушевные разговоры с ними, «ангелы» были его первыми читателями – проверяли текст на достоверность.

Но кончилось все тем, что «ангелы», заподозрив, что Томпсон на статьях о них делает большие деньги и не делится, избили его до полусмерти. Зато книга, изданная в 1966 году престижным издательством Random House, сделала Томпсона знаменитым. «Его проза грохочет, как мотоцикл», – восторгались рецензенты.

Другой текст Томпсона, включенный в антологию – «Дерби в Кентукки упадочно и порочно», – исполнен в духе «Гонзо-журналистики» (Gonzo-journalism), отцом-основателем которого он считается.

В Гонзо предпочтение отдается не столько точности фактов, сколько стилю письма – ироничному, импрессионистичному, субъективному, эмоционально насыщенному, включающему поток сознания и алкогольные/наркотические глюки.

Объяснить рождение и активное развитие «нового журнализма» именно в 1960-е годы можно и тем, что это время в США – период расцвета телевидения. Журналистам печатных СМИ было просто необходимо что-то противопоставить своим ТВ-конкурентам.

«XX век (особенно в его второй половине) ознаменовался серьезными сдвигами в соотношениях между видами искусства.

Возникли, упрочились и обрели влиятельность художественные формы, опирающиеся на новые средства массовой коммуникации, с письменным и печатным словом стали успешно сотрудничать устная речь, звучащая по радио, и, главное, визуальная образность кинематографа и телеэкрана»2.

Об особой образности текстов «новых журналистов» пишет американский исследователь «нового журнализма» Д. Калберт. «“Новый журнализм” является в первую очередь попыткой применения визуального медиума к печатной странице».

Калберт обращает внимание на то, что «новый журнализм» появился как раз вовремя – «когда телевидение уже практически заменило американцам газету и иллюстрированный журнал как главные источники новостей и основные средства развлечения»3.

Тексты «новых журналистов», с их богатой образной системой, кинематографическими приемами склейки и монтажа, звукоподражаниями и живостью изложения могли сравниться и соревноваться за аудиторию с теле- и киносюжетами.

1. Тру́мен Гарси́я Капо́те американский писатель-прозаик. Капоте писал в жанре «невымышленного» романа и рассказа, или так называемой «новой журналистики». Первые произведения были опубликованы в 1940-е годы. Тогда внимание публики привлек рассказ «Мириам». После успеха в жанре короткой прозы Капоте начал писать свой первый роман «Другие голоса, другие комнаты». « Завтрак у Тиффани ».

2. Норман Кингсли Мейлер американский писатель, журналист, драматург, сценарист, кинорежиссёр.

Широкую известность приобрели документальные репортажи Мейлера «Армия ночи» о марше мира на Вашингтон (1968, удостоен Пулитцеровской премии), «Майами и осада Чикаго» (1968) о национальных конвентах республиканской и демократических партий, «Огонь на Луне» (1969) о высадке человека на Луну. Норман Мейлер справился с «Армиями ночи» быстрее – где-то за год. Но для этого надо было в октябре 1967 года участвовать в марше протеста против войны во Вьетнаме, кошмарить полицейских, отсидеть в тюрьме (недолго, но все-таки). В тюрьму его везли в одном автозаке с юным нацистом, который называл писателя «еврейским выблядком», а тот его в ответ – «фрицем-свиньей». («Они оба были абсолютно правы. У них было совершенное ощущение друг друга», – пишет Мейлер в «Армиях ночи».)

Как бы полемизируя с повествовательной манерой Капоте, Мейлер свое присутствие в тексте обозначал и артикулировал, причем особым образом: он вывел себя как многоликого персонажа – Нормана Мейлера, Писателя, Репортера, Историка.

«Журналистика куда легче труда романиста, – утверждал Мейлер. – …Дайте интересную историю, которую для меня написала История… – и мне останется только воспроизвести ее…» Подзаголовок «Армий ночи» – «История как роман/ Роман как история» – тоже был отчасти полемичным по отношению к non-fiction novel Капоте.

«Бурное (критическое) десятилетие» ушло с исторической арены. Наиболее яркие эксцессы контркультуры поглотил культурный мейнстрим. Вместо хиппи в моду входили яппи. И другие журналистские темы – инфляция, безработица, дефицит газа…

Жизнь стала более спокойной, но менее красочной. НЖ постепенно исчезала из поля зрения.

Сыграл свою роль и синдром знаменитостей, которым страдали журналисты, работавшие на территории НЖ. Они утрачивали чувство реальной жизни, поскольку самыми интересными людьми для них были они сами.

Однако писать о себе так, чтобы это было интересно, дано немногим; для этого нужна масштабная личность.

И тех, кто решил, что, усвоив правила Вулфа, они будут как Мейлер или Капоте, на худой конец – как Томсон или Тализе, ждал провал.

Кроме того, авторитет НЖ подорвал ряд скандалов. Так, Джейл Шихай призналась, что образ проститутки (в ее статье для New York Magazine) составлен из портретов нескольких женщин.

Из Washington Post была уволена Жанет Кук, лауреат Пулитцеровской премии, полученной за историю о восьмилетнем наркомане; оказалось, что мальчика не было.

Пришлось расстаться с работой и Майклу Дали: рассказывая о том, как британский солдат ранил подростка во время уличных боев в Северной Ирландии, он назвал не реальное имя источника информации, а псевдоним.

К началу 1980-х классических «новых журналистов» осталось трое: Вулф, Тализе и Томпсон. Только они работали в прежней манере, используя в журналистике литературные приемы. Новое поколение журналистов, писавших для Esquire Magazine, Rolling Stone и т.д., этой техникой письма совсем не интересовались. Их привлекал более умеренный, нейтральный стиль.

Реферат:

* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.

Основным
признаком “персонального” журнализма,
господствовавшего в американской прессе до 90-х годов
XIX
века, являлся диктат газетного предпринимателя
(или группы политиканов) на публикуемые в газете
материалы. Таким образом, линия органа массовой
информации целиком и полностью была подчинена
личным
или
деловым интересам газетного магната.
Отличительным
признаком
прессы того периода, была ее неразвитость
–
ведь это основную массу периодических изданий
составляли мелкие газеты. К “новому” журнализму
капиталистическая
пресса США переходила в связи с
появлением телеграфной информации, с укрупнением
объема
и усложнением газетного коммерческого бизнеса,
впрочем,
как и с усложнением содержания газеты.
Внутри
административного
руководства газетного издания стали
обособляться
функции управления.
Таким
образом внутренние и внешние события
в США
на рубеже нового столетия и вызвали к
жизни “эпоху
нового
журнализма”, что требовало от
капиталистической
прессы совершенно иные методы идеологического
воздействия
на читателей.
Процесс
отхода от принципов примитивной
“персональной” журналистики и появления “новой”
происходил, разумеется, постепенно. При этом стоит
заметить, что некоторые важные элементы, характерные
для сегодняшней американской прессы, были взяты из
практики
“персонального” журнализма.
_ 3Переход
прессы США от приемов “старого”

_ 3журнализма
к “новому” осуществлялся многими
путями. . 0

Американская
пресса стала более явно, чем
когда-либо
в прошлом, добиваться повышения своей
роли
как идеологического оружия, ориентируясь на
возрастающий интерес американцев к тому, что
происходит в их стране и за ее пределами. Стремясь
увеличить
свой политический престиж в глазах
массового
читателя, пресса США широко развернула кампанию
по
“защите
интересов простого человека”. На страницах
газет стали приводиться примеры общественных
разоблачений. А уж сенсационные факты коррупции в
правительственных сферах и в высших органах партийной
бюрократии
– постоянно не слезали со страниц газет. С
небывалой для того времени активностью средства
массовой
информации начали включаться в президентские
избирательные
кампании, откликаться на другие крупные
политические
события в жизни страны. Язык, стиль,
характер заголовков и иллюстраций также
изменились в
соответствии
с задачей апеллирования к сознанию и
разуму
рядового читателя. Стали менее обычными
личные
выпады
главных редакторов друг против друга. Пресса
переставала выполнять роль автоматического
выразителя
персональных
мнений “шефа” – редактора или
какого-либо
партийного
босса. Газета стала зависеть от влиятельных
монополитических
кругов, направлявших всю политическую
жизнь в стране и использующих для этой цели
в равной
мере
как партийную машину, так и машину печатной
пропаганды.
Характерным
признаком перехода прессы на новые
методы
работы явилось также и то, что
фундаментальной
функцией газеты становилось распространение
информации. Преобладающее место в прессе стало
принадлежать
не прежней газете, содержавшей главным
образом “вьюспейпер” (взгляды и мнения), а новой –
являющейся газеты “новостей” (“ньюспейпер”).
Конкретная политика газеты стала находить свое
выражение
не столько в редакционном мнении, сколько в
тенденции и методах отбора и обработки публикуемых
газетой
фактов. Таким образом, репортер становился
центральной фигурой в системе органа печати при
“новом”
журнализме. Поэтому к нему стали
предъявляться
все более высокие и разносторонние требования.
Характерно, что в этот период значительно усилилась
тяга “представителниц слабого пола”
к журналистской

профессии. В 1886 г. во всей прессе США работало 500

женщин-журналистов, а уже через два года в одном
только Нью-Йорке их насчитывалось свыше 200
женщин-журналистов.
В
связи с тем, что свежая информация
выдвинулась
на первое место в газете, чрезвычайно возросли
требования
к оперативности отклика прессы на текущие
события, причем в дальнейшем эти требования все
более
повышались по мере усовершенствования технических
средств связи. Среди ежедневных газет США стали

преобладать
вечерние (т.е. выходящие после полудня),

так как они могли содержать освещение
“сегодняшних”
событий. По этой причине многие газеты выходили два
раза
в день – утренний и вечерний выпуски. Последний,
обычно, был рассчитан на какую-либо определенную
группу
читателей.
Назовем
несколько имен известных деятелей
американской
журналистики. В 50е-80е года XIX века по
стране
“гремели имена” Джеймса Беннета (“Джеральд”),
Хорейса
Грили (“Трибьюн”), Самюэля Боулса
(“Спрингфилд
репабликен”),
Уильяма Брайана (“Нью-Йорк пост”).
Затем
настал черед были Чарльза Даны (“Нью-Йорк сан”),
Эдвина
Годкина (“Нейшн” и “Нью-Йорк ивнинг пост”),
Генри Уотерсона (“Луизвилл курьер джорнел”),
подготовивших почву для перехода прессы на базис
“нового”
журнализма,
Особо
следует сказать о Джозефе Пулитцере.
Он был
одним из самых известных магнатов эпохи “нового”
журнализма. В 1883 году он приобрел обанкротившуюся
газету “Уорлд”, которую сделал типичным образцом
газеты
новой журналистики.
“Уорлд”
Пулитцера сразу привлек к себе широкое
общественное внимание. Информация (“ньюс”)
публиковавшаяся там отличалась от материала других
газет тем, что сообщала о более оригинальных,
драматических фактах. На полосу попадало все, что
отличалось необычностью, сенсационностью. Например,
уже в первом выпуске рассказывалось о
шторме в штате
Нью-Джерси, причинившим убыток в миллион долларов;
опубликовано интервью с осужденным убийцей накануне

его
казни, материал о волнении на острове
Гаити…

Однако
наиболее выдающейся идеей Пулитцера
стала
мысль
о “крестовых походах” – так сам делец называл
предпринимаемые им в газете различные общественные
компания.
“Уорлд” выступал с призывом обложить
налогом
предметы роскоши, добиваться принятия закона о

Почему Стивену Кингу нужно дать Нобелевскую премию?

Нобелевское «право», как британское – прецедентное и крайне консервативное. Важно, кто первый внесет коррективы в устоявшуюся практику.

Споры о том, великий Стивен Кинг писатель или феноменальной упёртости беллетрист с трудоспособностью завязавшего алкоголика, идут десятилетиями. Кто-то обвиняет его в зацикленности на американской массовой культуре, недалекости и творческом бессилии.

Кто-то, напротив, считает создателем целого жанра, не хуже Толкина. Одно можно сказать точно: Стивен Кинг – один из самых популярных и авторитетных писателей XX-XXI веков.

Король

Является ли его успешность достаточным основанием для вручения ему серьезной литературной премии? Любой филолог скажет вам: «Не смешите меня». А я считаю, что если Кингу и не нужно дать Нобеля незамедлительно, то подумать об этом стоит. Не из признания таланта и заслуг, а чтобы создать прецедент и актуализировать наше сознание, восприятие литературы вообще.

Стивен Кинг

Мир изменился. Солженицыных больше не предвидится

Это факт. Изменилось не только и не столько качество литературы. Изменилось наше восприятие реальности. Мировых войн, чтобы писать «Прощай, оружие!». Тирании, чтобы писать «Один день Ивана Денисовича», тоже.

Войны Севера с Югом в ближайшие годы, чтобы писать «Унесенные ветром», тоже не предвидится. И все это хорошо! Но только новое время диктует нам новые вкусы и потребности. Человек так же, как полвека назад, хочет пугаться.

Он хочет интриги, страха и наступающего следом катарсиса.

В итоге сегодня мы постигаем мораль и нравственность не через Тургенева, теперь мы постигаем их через «Оно». Ужасы нам понятнее. Они гораздо правдоподобнее. Я скорее поверю в Пеннивайза, чем в существование Аси.

Стивен Кинг

Но можно ли давать Нобелевскую премию за ужасы? Да. Почему? Потому что лучше дать Стивену Кингу сейчас, чем лет через двадцать Лукьяненко. Я объясню.

В последние пятьдесят лет Нобелевский комитет реагирует на стремительно изменяющуюся реальность крайне неохотно. Оно и понятно: они, академики, все в тогах и с курительными трубками.

Только вот по этой причине премию не успели вручить в XX веке десяткам достойных ее писателей.

Хотели, но не успели понять, что очередной автор шагнул в будущее, не удосужившись объяснить всем, насколько он гениален.

Трумен Капоте

Так получилось, например, в жанре «нового журнализма», где премию не дали никому из «первооткрывателей». Трумен Капоте был одним из создателей новой эстетики.

Его «Хладнокровное убийство» 1965 года стало стилеобразующим шедевром и определило направление развития мировой литературы на много лет вперед.

Пока решались признать новую форму, писатель умер в 1984 году, успев завещать хранить традиции нашему Эдуарду Лимонову.

Эдуард Лимонов

Когда в середине XX века вся «крупная рыба» перестала писать нарочито «художественно» и стала искать новый язык, в Америке и СССР и появился «новый журнализм». В этот жанр ушли те, кто не желал ни окунаться в истеричный модерн, ни наследовать классикам.

Новые «журналисты» хотели писать простым человеческим языком.

Пока до ученых мужей дошло, что эта проза только на первый взгляд документальная, а на самом деле обладает высочайшими художественными достоинствами, главные произведения забылись, а главные писатели поумирали.

Норман Мейлер

В итоге заслуженную Нобелевку не дали тем, кто точно должен был ее получить. Ни Норману Мейлеру, который стал культовой фигурой в Америке и повлиял своим “Белым негром” не только на литературу, но и на культуру вообще, изменил национальное сознание.

Том Вулф

Ни Тому Вулфу, который не просто заложил основы жанра в «Конфетнораскрашенной апельсиннолепестковой обтекаемой малютке». Он стал сначала глашатаем американской субкультуры, а после – летописцем смерти «великой американской мечты» на пару с Хантером Томпсоном.

Х. С. Томпсон

Пострадали не только американцы. История повторилась с итальянцем Курцио Малапарте. Прочтите его гениальную «Шкуру». Недавно появилась в магазинах.

Курцио Малапарте

И что же? «Новый журнализм» не прошел проверку временем?

Прошел. В 2015-ом году дали Нобелевскую премию журналистке Светлане Алексиевич. За уже совсем не новый «журнализм». Тетроrа mutantur et nos mutamur in illis. Спохватились.

Владимир Высоцкий

Еще можно сказать про то, что принципиально не давали премию за песенную поэзию до поры до времени. За бортом оказался Высоцкий, который написал не только сотни стихотворений, но и «Роман о девочках». За бортом оказались Окуджава и Галич. Премию за песни дали Бобу Дилану в 2016-ом. Хорошо, но поздновато.

Великий король

К чему я это? Вот так же, как раньше не давали премии слишком прогрессивным авторам, сейчас не дают премию за ужасы и фантастику. Их всегда считали низкими жанрами. Поэтому не вышли родословной великие гуманисты: Лем, Стругацкие, Дик, Азимов, Беляев.

А ведь они в своих трудах разработали новую систему этики, морали и нравственности, которая, вполне вероятно, нам еще пригодится. Не пора ли Шведской академии меняться вместе с нашим миром? Иначе скоро роботы получат избирательное право.

А «твари они дрожащие или право имеют»? Солженицын на этот вопрос ответа не даст.

Дмитрий Зуев