Рассказ «Трус» был написан Всеволодом Михайловичем Гаршиным в 1875 году. Автор демонстрирует читателям то, насколько ужасным является повседневное существование обыкновенного человека в период русско-турецкой войны, в произведении представлено насилие над личностью персонажа, вынужденного жертвовать жизнью в сражении вопреки своему желанию.
Всеволод Гаршин рассказ «Трус»
Повествование ведется от лица спокойного и скромного юноши, абсолютно не склонного к героизму и участию в боевых действиях.
Знакомый рассказчика Василий Львов, намеревающийся в будущем стать доктором, напоминает герою рассказа о том, что и его вполне могут призвать на фронт, невзирая на то, что молодой человек состоит в ополчении и является убежденным пацифистом. Василий проживает вместе с сестрой Марией Петровной и поклонником девушки Кузьмой.
Рассказчик испытывает сильнейшую тревогу из-за происходящего на фронте. При этом друзья откровенно считают его трусом в связи с тем, что он не стремится взять в руки оружие.
Выясняется, что Кузьма запустил образовавшийся у него флюс, и приехавший доктор диагностирует гангрену.
Маша соглашается дежурить у постели больного мужчины, самого Кузьму охватывает ужас при виде собственного отражения в зеркале, и он на протяжении всего вечера подавленно молчит.
Автору становится известно о том, что и ополчение в ближайшее время ожидает призыв. Юноша не желает пользоваться своими знакомствами и связями ради того, чтобы избежать отправки на фронт, такое поведение кажется ему непорядочным и недостойным.
Состояние Кузьмы неуклонно ухудшается, борьба за его жизнь продолжается в течение четырех дней. Гангрену вырезают, но вскоре на теле мужчины снова появляются соответствующие пятна.
Мария понимает, что спасти молодого человека уже невозможно и ему остается совсем недолго жить, она проливает горькие слезы и всячески заботится о больном.
При этом Маша упрекает себя в том, что она ранее не отвечала на чувства Кузьмы, считая, что в таком случае все могло бы сложиться совершенно иначе. Ее слова вызывают у обреченного человека улыбку, но в то же время мужчина начинает плакать.
С помощью Василия врач осуществляет еще одну операцию. Рассказчик и Мария Петровна беседуют о войне, девушка все же стремится стать сестрой милосердия и попасть на фронт. По ее мнению, уклоняться от общей борьбы недопустимо, и Маша сурово осуждает главного героя произведения за то, что он не испытывает желания сражаться.
Рассказчик все же получает соответствующую повестку. Василий Львов опасается, что его приятель либо будет убит в бою, либо добровольно расстанется с жизнью, не выдержав жестокости военной обстановки.
В то же время Кузьма замечает, что автор является далеко не самым значимым человеком для того, чтобы иметь право оставаться дома.
При этом рассказчик пытается объяснить друзьям, что он мечтает о том, чтобы никого не призывали на войну, и вовсе не думает только о собственном спасении.
Молодой человек дожидается отправления поезда, однако этот момент долго не наступает. Невзирая на просьбу не провожать его, на вокзал приходят брат и сестра Львовы, которые сообщают основному персонажу истории о смерти Кузьмы. С этого момента записи от лица главного героя рассказа прекращаются, становится известно о том, что юноша через некоторое время погиб в бою.
В произведении «Трус» писатель представляет страшную ситуацию, когда все мечты, планы и сама жизнь человека оказываются перечеркнутыми безжалостной войной, от которой невозможно скрыться.
Рассказчик понимает, что не в силах избежать превращения в одну из множества жертв боевых действий, и он старается смириться с выпавшей ему печальной судьбой, несмотря на испытываемое им отчаяние и душевную боль.
Краткое содержание Гаршин Трус
Война не давала мне покоя. Каждый день, читая сводки об убитых, я ясно видел перед глазами лежащие грудой тела. Кровавые картины преследовали мое воображение и часто я задавался вопросом: отчего все боятся вида дома, в котором убийца унес жизни нескольких людей, и совершенно спокойно реагируют на новости о сотне мертвых на поле битвы?
Я был записан в ополчение, если война затянется – задействуют и нас. Часто мой друг Львов подсмеивался надо мной, считая трусом. Так считала и его сестра Марья, за которой тенью ходил влюбленный Кузьма. Но я не боялся смерти. Страшило стать винтиком огромной системы, деталью без собственных мыслей и индивидуальности.
Кузьма вскоре заболел флюсом, переросшим в гангрену. Доктор поставил неутешительный прогноз. Марья ухаживала за больным, хоть и не любила его. Это время для Кузьмы было самым счастливым в его жизни. А я подумал о тех, кто десятками умирал на мерзлой земле в одиночестве.
Позже мобилизовали и ополчение. Отправку поезда задерживали. Прибежавший Львов с сестрой рассказали, что Кузьма умер.
На заснеженном поле лежал батальон резерва, наблюдая наступление других отрядов. Солдат насмешливо поглядывал на печального интеллигента-барина, думающего о чем-то своем.
По наступавшим враги выпустили залп, пули которого стали находить жертв и в рядах резерва. Одним из них и стал барин.
Страшно, когда твоя жизнь станет лишь цифрой в сводке о погибших.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Гаршин. Все произведения
Трус. Картинка к рассказу
Сейчас читают
- Краткое содержание Гадюка Толстой Н. А.
Главная героиня повести А. Толстого «Гадюка» – Ольга, которая совсем еще молодой попала на гражданскую войну. Ольга была дочерью купца, которого убили во время налета, а она сама чудом спаслась. - Краткое содержание Обмен Трифонов
Между свекровью Ксенией Федоровной и невесткой Еленой Дмитриевой была давняя вражда и взаимная неприязнь без каких-либо оснований. С годами она крепла и перерастала в скандалы в семье Дмитриевых. - Краткое содержание оперы Леонкавалло Паяцы
В один из праздничных дней в итальянскую деревню Монтальто приехал бродячий театр. Крестьяне и дети с радостью встречают комедиантов. Они рады, что те их будут смешить. - Краткое содержание Достоевский Преступление и наказание
Бывший студент университета Раскольников Родион Романович жил в маленькой комнатушке, боялся своей хозяйки, которой задолжал за квартиру. Мать с сестрой жили бедно, и помогать ему не могли - Краткое содержание Крапивина Дети синего фламинго
Это событие произошло с мальчиком Женей. По пути к своей бабушке ему встречается незнакомый человек, который излагает мальчику придуманную историю, обитателей замечательного острова Двид
Краткое содержание книги «Трус» для читательского дневника (В.М. Гаршин)
Все произведения Гаршина имеют в себе пронзительную, трагическую основу. Часто можно встретить детальное описание страданий, страха, ужасов, которые пережил и сам автор. В «Трусе» писатель показывает ужас будней и повседневности военного времени.
Сюжет повествует о насилии над личностью, которая вынуждена глупо и бессмысленно жертвовать собой на фронте. Основные события убеждают читателя, что от кровавой бойни не скрыться даже у себя дома.
Остальные мысли автора в сокращении описала команда «Литерагуру».
(424 слова) Герой размышляет о том, почему всех, кроме него, война беспокоит меньше, чем убийство нескольких человек.
Знакомый студент-медик Львов напоминает ему, что если война затянется, то даже его заберут, несмотря на то, что он в ополчении и пацифист. Львов Василий Петрович беспокоится только о том, что война мешает его учебе.
А его сестра, Марья Петровна, уезжает на фронт медсестрой. Они живут втроем с Кузьмой Фомичем, воздыхателем Марьи.
Герой прочитал о третьем плевненском бое и находится в смятении. Он не знает, трус он или нет. Но, узнав о его нежелании сражаться, собеседники ему сказали, что он и вправду трус.
Вечером он приходит к Львовым, пьющим чай. У Кузьмы флюс и нарыв, так как он отказывался идти к доктору. Приехал врач. Осмотрев Кузьму, он попросил дежурить у больного. Марья согласилась. После отъезда врача сидели все вместе. Больной попросил зеркало и, увидев своё отражение, замолчал на весь вечер.
Герой узнает, что ополчение скоро призовут. Он не хочет пользоваться связями, чтобы откосить. Ему стыдно.
Незнайка на Луне — сбывшееся пророчество Николая Носова
Придя сменить Марью, герой узнает, что Кузьма почти мертв. Он ждет пробуждения, чтобы узнать, что произошло. Проснувшись, Фомич показывает свою грудь, покрытую гангреной.
Четыре дня идет борьба. Гангрену вырезали, каждые два часа промывания. Марья Петровна, не замечавшая Кузьму раньше, нежно заботится о нем и плачет. А герой размышляет о том, что вся эта тяжелая мука — лишь капля в море для войны.
На теле больного новые пятна гангрены. Герой и Марья понимают, что всё кончено. Девушка винит себя в том, что не приняла любовь Кузьмы. Что всё могло быть иначе, если бы она ответила ему. Слыша её слова, Фомич улыбается и плачет. Марья целует его, полуживого, и герой оставляет их одних.
Вечером доктор с Львовым проводят операцию. Кузьмич засыпает. Герой с Марьей Петровной рассуждают о войне. Она все равно хочет уехать сестрой милосердия, поскольку борьба хоть и общее горе, уклоняться от нее нельзя. За это желание девушка осуждает героя.
«Труса» призвали. Он живет в привилегированных частях, но, встретив простых солдат-хохлов, с радостью вспоминает родную слободу Марковку.
У Львовых уныние. Брат переживает, что героя либо убьют, либо он покончит с собой. Рассказывает о подобном случае. А Кузьма наоборот осуждает героя за нежелание, говоря о том, что тот не самый нужный человек, чтоб оставаться. Сам «трус» пытается донести мысль, что нужно, чтобы всех не забирали, а не именно его.
Ночь перед поездкой герой проводит с семьей дома, прощаясь. Оставив свои наброски, ложится спать.
Герой ждет отправления поезда, который всё стоит. Он просил его не провожать. Но появляется Львовы, чтобы сообщить, что Кузьмич умер. На этом кончаются записи. Описывается эпизод сражения, в котором герой убит выстрелом в глаз.
Анастасия Клюева Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Сочинение: Тема свободы в сказке Гаршина «Attaleaprinceps»
Тема свободы в сказке В. М. Гаршина «Attalea princeps»
Сказка Всеволода Михайловича Гаршина «Attaleaprinceps» — это грустная история о свободолюбивой пальме. Мир для неё поделился на две части: жизнь на родине и жизнь в оранжерее.
Произведение начинается с описания оранжереи: «Она была очень красива…». Гаршин даже сравнивает её с драгоценным камнем.
- Но далее мы понимаем, что для растений оранжерея была настоящей тюрьмой, не зря автор называет их «заключёнными».
- Рассказ о страданиях растений, о том, как «садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья», заставляет задуматься над тем, что красота и уют в оранжерее — это видимость.
- «Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо» — этими строками Гаршин противопоставляет «родной край и свободу» тесной и тёмной оранжерее.
Интересно, что главными героями в сказке являются сами растения, которые могут разговаривать. С помощью такого сказочного приёма автор стремится наиболее ярко, точно передать их переживания. Из диалога растений мы узнаём, что они очень разные.
Однако всех их: саговую пальму, кактус, корицу, папоротник, цикаду, маленькую травку, Attaleaи другие растения — объединяет тоска по родине и свободе. Но лишь Attaleaи «самая жалкая и презренная травка» сопротивлялись такой жизни и хотели вырваться на волю.
Остальные растения просто приспособились к тюрьме: «Что касается меня, — вмешалась корица, — то я почти довольна своим положением».
Гаршин противопоставляет и других героев: директора ботанического сада и бразильянца. Равнодушный, безжалостный директор практически не выходил из своей «стеклянной будочки» и «гордился знанием, с каким он устроил оранжерею». А бразильянец «объехал весь свет». Увидев пальму, он так сильно затосковал по родине, что даже уехал домой.
Встреча с бразильянцем стала решающей для пальмы. Она сказала себе: «Я хочу… — и я увижу!» Несмотря на то, что все растения, кроме травки, отказались её поддержать, Attaleaстала бороться в одиночку, не жалея своих листьев. Она доказала себе и остальным, что способна пробить даже крышу, чтобы освободиться: «Молчи, слабое растение! Не жалей меня! Я умру или освобожусь!»
Читая сказку, мы видим, что пальма обречена. Она и сама это понимает, воскликнув: «Только-то?» Очень грустно представлять то, как садовники пилят пальму и вырывают маленькую травку.
Несмотря на то что поступок пальмы привёл её к гибели, он достоин восхищения и уважения. Пусть Attaleaне смогла достигнуть своей «высочайшей цели», но она не подчинилась, не покорилась, не стала мириться с жизнью в неволе, а героически сопротивлялась и боролась.
На примере поступков своих героев Гаршин учит нас не только быть мужественными, свободными, целеустремлёнными, но и не причинять страданий другим, всегда оставаться чуткими и внимательными ко всем, кто нас окружает.
Здесь искали:
- attalea princeps анализ
- чему учит сказка attalea princeps
- https://yandex ru/clck/jsredir?from=yandex ru;search;web;;&text=&etext=1825 Tabz4glmQqwN2oCniMeqjfACOtuAQ4Wq4R7zFSdnfF9j9MNV_TgLKmoGxzmwMLaG 5de1b2f7f28e27c5bbe49497366bfc97805df432&uuid=&state=_BLhILn4SxNIvvL0W45KSic66uCIg23qh8iRG98qeIXme
Источник: https://sochineniye.ru/sochinenie-tema-svobody-v-skazke-garshina-attaleaprinceps/
Краткое содержание рассказа. Красный цветок. Всеволод Гаршин :: Красный цветок краткий пересказ
Самый знаменитый рассказ Гаршина. Не являясь строго автобиографическим, он тем не менее впитал личный опыт писателя, страдавшего маниакально-депрессивным психозом и перенесшего острую форму болезни в 1880 г.
В губернскую психиатрическую больницу привозят нового пациента. Он буен, и врачу не удается снять остроту приступа. Он непрерывно ходит из угла в угол комнаты, почти не спит и, несмотря на усиленное питание, прописанное врачом, неудержимо худеет. Он сознает, что он в сумасшедшем доме.
Человек образованный, он в значительной степени сохраняет свой интеллект и свойства своей души. Его волнует обилие зла в мире.
- И теперь, в больнице, ему кажется, что каким-то образом он стоит в центре гигантского предприятия, направленного на уничтожение зла на земле, и что другие выдающиеся люди всех времен, собравшиеся здесь, призваны ему в этом помочь.
- Меж тем наступает лето, больные проводят целые дни в саду, возделывая грядки овощей и ухаживая за цветником.
- Недалеко от крыльца больной обнаруживает три кустика мака необыкновенно яркого алого цвета. Герою вдруг представляется, что в этих-то цветках и воплотилось все мировое зло, что они так красны оттого, что впитали в себя невинно пролитую кровь человечества, и что его предназначение на земле — уничтожить цветок и вместе с ним все зло мира…
Краткое содержание В. Распутин «Уроки французского»
Он срывает один цветок, быстро прячет на своей груди, и весь вечер умоляет других не подходить к нему.
Цветок, кажется ему, ядовит, и пусть уж лучше этот яд сначала перейдет в его грудь, чем поразит кого-либо другого… Сам же он готов умереть, «как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира».
Утром фельдшер застает его чуть живым, так измучила героя борьба с ядовитыми выделениями красного цветка…
Через три дня он срывает второй цветок, несмотря на протесты сторожа, и снова прячет на груди, чувствуя при этом, как из цветка «длинными, похожими на змей ползучими потоками извивается зло».
Эта борьба еще более обессиливает больного. Врач, видя критическое состояние пациента, тяжесть которого усугубляется непрекращающейся ходьбой, велит надеть на него смирительную рубаху и привязать к постели.
Больной сопротивляется — ведь ему надо сорвать последний цветок и уничтожить зло. Он пытается объяснить своим сторожам, какая опасность им всем угрожает, если они не отпустят его, — ведь только он один в целом мире может победить коварный цветок — сами они умрут от одного прикосновения к нему. Сторожа сочувствуют ему, но не обращают внимания на предупреждения больного.
Тогда он решает обмануть бдительность своих сторожей. Сделав вид, что успокоился, он дожидается ночи и тут проявляет чудеса ловкости и сообразительности. Он освобождается от смирительной рубахи и пут, отчаянным усилием сгибает железный прут оконной решетки, карабкается по каменной ограде. С оборванными ногтями и окровавленными руками он наконец добирается до последнего цветка.
Утром его находят мертвым. Лицо спокойно, светло и исполнено горделивого счастья. В окоченевшей руке красный цветок, который борец со злом и уносит с собой в могилу. Пересказала А. Н. Латынина
Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.
Смотрите также
Сюжет: утиная охота краткое содержание
Действие происходит в провинциальном городе. Виктора Александровича Зилова будит телефонный звонок. С трудом просыпаясь, он берет трубку, но там молчание.
Он медленно встает, трогая себя за челюсть, открывает окно, на улице идет дождь. Зилов пьет пиво и с бутылкой в руках начинает физзарядку. Снова телефонный звонок и снова молчание.
Сказка Лягушка-путешественница
Отважная лягушка решила попутешествовать вместе с дикими утками в теплые края. Две утки несла путешественницу на прутике, но та начала хвастаться и упала в болото, где рассказывал местным жителям всякие фантазии.
Сказка Лягушка-путешественница скачать:
Сказка Лягушка-путешественница читать
Жила-была на свете лягушка-квакушка. Сидела она в болоте, ловила комаров да мошку, весною громко квакала вместе со своими подругами. И весь век прожила бы она благополучно – конечно, в том случае, если бы не съел ее аист. Но случилось одно происшествие.
Однажды она сидела на сучке высунувшейся из воды коряги и наслаждалась теплым мелким дождиком.
– Ах, какая сегодня прекрасная мокрая погода! – думала она. – Какое это наслаждение – жить на свете!
Дождик моросил по ее пестренькой лакированной спинке, капли его подтекали ей под брюшко и за лапки, и это было восхитительно приятно, так приятно, что она чуть-чуть не заквакала, но, к счастью, вспомнила, что была уже осень и что осенью лягушки не квакают, – на это есть весна, – и что, заквакав, она может уронить свое лягушечье достоинство. Поэтому она промолчала и продолжала нежиться.
Вдруг тонкий, свистящий, прерывистый звук раздался в воздухе. Есть такая порода уток: когда они летят, то их крылья, рассекая воздух, точно поют, или, лучше сказать, посвистывают.
Фью-фыю-фью-фью – раздается в воздухе, когда летит высоко над вами стадо таких уток, а их самих даже и не видно, так они высоко летят.
На этот раз утки, описав огромный полукруг, опустились и сели как раз в то самое болото, где жила лягушка.
– Кря, кря! – сказала одна из них, – Лететь еще далеко; надо покушать.
И лягушка сейчас же спряталась. Хотя она и знала, что утки не станут есть ее, большую и толстую квакушку, но все-таки, на всякий случай, она нырнула под корягу. Однако, подумав, она решила высунуть из воды свою лупоглазую голову: ей было очень интересно узнать, куда летят утки.
– Кря, кря! – сказала другая утка, – уже холодно становится! Скорей на юг! Скорей на юг!
И все утки стали громко крякать в знак одобрения.
История создания романа Достоевского «Бедные люди»
– Госпожи утки! – осмелилась сказать лягушка, – что такое юг, на который вы летите? Прошу извинения за беспокойство.
И утки окружили лягушку. Сначала у них явилось желание съесть ее, но каждая из них подумала, что лягушка слишком велика и не пролезет в горло. Тогда все они начали кричать, хлопая крыльями:
– Хорошо на юге! Теперь там тепло! Там есть такие славные теплые болота! Какие там червяки! Хорошо на юге!
Они так кричали, что почти оглушили лягушку. Едва-едва она убедила их замолчать и попросила одну из них, которая казалась ей толще и умнее всех, объяснить ей, что такое юг. И когда та рассказала ей о юге, то лягушка пришла в восторг, но в конце концов все-таки спросила, потому что была осторожна:
– А много ли там мошек и комаров?
– О! целые тучи! – отвечала утка.
– Ква! – сказала лягушка и тут же обернулась посмотреть, нет ли здесь подруг, которые могли бы услышать ее и осудить за кваканье осенью. Она уж никак не могла удержаться, чтобы не квакнуть хоть разик.
– Возьмите меня с собой!
– Это мне удивительно! – воскликнула утка. – Как мы тебя возьмем? У тебя нет крыльев.
– Когда вы летите? – спросила лягушка.
– Скоро, скоро! – закричали все утки. – Кря! Кря! Кря! Тут холодно! На юг! На юг!
– Позвольте мне подумать только пять минут, – сказала лягушка, – я сейчас вернусь, я наверно придумаю что-нибудь хорошее.
И она шлепнулась с сучка, на который было снова влезла, в воду, нырнула в тину и совершенно зарылась в ней, чтобы посторонние предметы не мешали ей размышлять. Пять минут прошло, утки совсем было собрались лететь, как вдруг из воды, около сучка, на котором она сидела, показалась ее морда, и выражение этой морды было самое сияющее, на какое только способна лягушка.
– Я придумала! Я нашла! – сказала она. – Пусть две из вас возьмут в свои клювы прутик, я прицеплюсь за него посередине. Вы будете лететь, а я ехать. Нужно только, чтобы вы не крякали, а я не квакала, и все будет превосходно.
Нашли хороший, прочный прутик, две утки взяли его в клювы, лягушка прицепилась ртом за середину, и все стадо поднялось на воздух.
У лягушки захватило дух от страшной высоты, на которую ее подняли; кроме того, утки летели неровно и дергали прутик; бедная квакушка болталась в воздухе, как бумажный паяц, и изо всей мочи стискивала свои челюсти, чтобы не оторваться и не шлепнуться на землю. Однако она скоро привыкла к своему положению и даже начала осматриваться.
Под нею быстро проносились поля, луга, реки и горы, которые ей, впрочем, было очень трудно рассмотреть, потому что, вися на прутике, она смотрела назад и немного вверх, но кое-что все-таки видела и радовалась и гордилась.
– Вот как я превосходно придумала, – думала она про себя.
Краткое содержание гаршин трус точный пересказ сюжета за 5 минут
- Краткие содержания
- Гаршин
- Трус
Война не давала мне покоя. Каждый день, читая сводки об убитых, я ясно видел перед глазами лежащие грудой тела.
Кровавые картины преследовали мое воображение и часто я задавался вопросом: отчего все боятся вида дома, в котором убийца унес жизни нескольких людей, и совершенно спокойно реагируют на новости о сотне мертвых на поле битвы?
Я был записан в ополчение, если война затянется – задействуют и нас. Часто мой друг Львов подсмеивался надо мной, считая трусом. Так считала и его сестра Марья, за которой тенью ходил влюбленный Кузьма. Но я не боялся смерти. Страшило стать винтиком огромной системы, деталью без собственных мыслей и индивидуальности.
Кузьма вскоре заболел флюсом, переросшим в гангрену. Доктор поставил неутешительный прогноз. Марья ухаживала за больным, хоть и не любила его. Это время для Кузьмы было самым счастливым в его жизни. А я подумал о тех, кто десятками умирал на мерзлой земле в одиночестве.
Позже мобилизовали и ополчение. Отправку поезда задерживали. Прибежавший Львов с сестрой рассказали, что Кузьма умер.
На заснеженном поле лежал батальон резерва, наблюдая наступление других отрядов. Солдат насмешливо поглядывал на печального интеллигента-барина, думающего о чем-то своем.
По наступавшим враги выпустили залп, пули которого стали находить жертв и в рядах резерва. Одним из них и стал барин.
Страшно, когда твоя жизнь станет лишь цифрой в сводке о погибших.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Всеволод Гаршин – Трус
Всеволод Михайлович Гаршин Трус
Война решительно не дает мне покоя. Я ясно вижу, что она затягивается, и когда кончится – предсказать очень трудно. Наш солдат остался тем же необыкновенным солдатом, каким был всегда, но противник оказался вовсе не таким слабым, как думали, и вот уже четыре месяца, как война объявлена, а на нашей стороне еще нет решительного успеха.
А между тем каждый лишний день уносит сотни людей. Нервы, что ли, у меня так устроены, только военные телеграммы с обозначением числа убитых и раненых производят на меня действие гораздо более сильное, чем на окружающих.
Другой спокойно читает: «Потери наши незначительны, ранены такие-то офицеры, нижних чинов убито 50, ранено 100», и еще радуется, что мало, а у меня при чтении такого известия тотчас появляется перед глазами целая кровавая картина.
Пятьдесят мертвых, сто изувеченных – это незначительная вещь! Отчего же мы так возмущаемся, когда газеты приносят известие о каком-нибудь убийстве, когда жертвами являются несколько человек? Отчего вид пронизанных пулями трупов, лежащих на поле битвы, не поражает нас таким ужасом, как |вид внутренности дома, разграбленного убийцей? Отчего катастрофа на тилигульской насыпи, стоившая жизни нескольким десяткам человек, заставила кричать о себе всю Россию, а на аванпостные дела с «незначительными» потерями тоже в несколько десятков человек никто не обращает внимания? Несколько дней тому назад Львов, знакомый мне студент-медик, с которым я часто спорю о войне, сказал мне:
– Ну, посмотрим, миролюбец, как-то вы будете проводить ваши гуманные убеждения, когда вас заберут в солдаты и вам самим придется стрелять в людей.
– Меня, Василий Петрович, не заберут: я зачислен в ополчение.
– Да если война затянется, тронут и ополчение. Не храбритесь, придет и ваш черед. У меня сжалось сердце. Как эта мысль не пришла мне в голову раньше? В самом деле, тронут и ополчение – тут нет ничего невозможного. «Если война затянется»… да она наверно затянется. Если не протянется долго эта война, все равно, начнется другая.
Отчего ж и не воевать? Отчего не совершать великих дел? Мне кажется, что нынешняя война – только начало грядущих, от которых не уйду ни я, ни мой маленький брат, ни грудной сын моей сестры. И моя очередь придет очень скоро.
Куда ж денется твое «я»? Ты всем существом своим протестуешь против войны, а все-таки война заставит тебя взять на плечи ружье, идти умирать и убивать.
Да нет, это невозможно! Я, смирный, добродушный молодой человек, знавший до сих пор только свои книги, да аудиторию, да семью и еще несколько близких людей, думавший через год-два начать иную работу, труд любви и правды; я, наконец, привыкший смотреть на мир объективно, привыкший ставить его перед собою, думавший, что всюду я понимаю в нем зло и тем самым избегаю этого зла, – я вижу все мое здание спокойствия разрушенным, а самого себя напяливающим на свои плечи то самое рубище, дыры и пятна которого я сейчас только рассматривал. И никакое развитие, никакое познание себя и мира, никакая духовная свобода не дадут мне жалкой физической свободы – свободы располагать своим телом.
* * *
Львов посмеивается, когда я начинаю излагать ему свои возмущения против войны.
– Относитесь, батюшка, к вещам попроще, легче жить будет, – говорит он. – Вы думаете, что мне приятна эта резня? Кроме того, что она приносит всем бедствие, она и меня лично обижает, она не дает мне доучиться. Устроят ускоренный выпуск, ушлют резать руки и ноги.
А все-таки я не занимаюсь бесплодными размышлениями об ужасах войны, потому что, сколько я ни думай, я ничего не сделаю для ее уничтожения. Право, лучше не думать, а заниматься своим делом. А если пошлют раненых лечить, поеду и лечить. Что ж делать, в такое время нужно жертвовать собой.
Кстати, вы знаете, что Маша едет сестрой милосердия?
– Неужели?
– Третьего дня решилась, а сегодня ушла практиковаться в перевязках. Я ее не отговаривал; спросил только, как она думает устроиться со своим ученьем. «После, говорит, доучусь, если жива буду». Ничего, пусть едет сестренка, доброму научится.
– А что ж Кузьма Фомич?
– Кузьма молчит, только мрачность на себя напустил зверскую и заниматься совсем перестал. Я за него рад, что сестра уезжает, право, а то просто извелся человек; мучится, тенью за ней ходит, ничего не делает. Ну, уж эта любовь! – Василий Петрович покрутил головой. – Вот и теперь побежал привести ее домой, будто она не ходила по улицам всегда одна!
– Мне кажется, Василий Петрович, что нехорошо, что он живет с вами.
– Конечно, нехорошо, да кто же мог предвидеть это? Нам с сестрой эта квартира велика: одна комната остается лишняя – отчего ж не пустить в нее хорошего человека? А хороший человек взял да и врезался.
Да мне, по правде сказать, и на нее досадно: ну чем Кузьма хуже ее! Добрый, неглупый, славный. А она точно его не замечает. Ну, вы, однако, убирайтесь из моей комнаты; мне некогда.
Если хотите видеть сестру с Кузьмой, подождите в столовой, они скоро придут.
– Нет, Василий Петрович, мне тоже некогда, прощайте! Только что я вышел на улицу, как увидел Марью Петровну и Кузьму. Они шли молча: Марья Петровна с принужденно-сосредоточенным выражением лица впереди, а Кузьма немного сбоку и сзади, точно не смея идти с нею рядом и иногда бросая искоса взгляд на ее лицо. Они прошли мимо, не заметив меня.
* * *
Я не могу ничего делать и не могу ни о чем думать. Я прочитал о третьем плевненском бое. Выбыло из строя двенадцать тысяч одних русских и румын, не считая турок… Двенадцать тысяч… Эта цифра то носится передо мною в виде знаков, то растягивается бесконечной лентой лежащих рядом трупов.
Если их положить плечо с плечом, то составится дорога в восемь верст… Что же это такое? Мне говорили что-то про Скобелева, что он куда-то кинулся, что-то атаковал, взял какой-то редут или его у него взяли… я не помню.
В этом страшном деле я помню и вижу только одно – гору трупов, служащую пьедесталом грандиозным делам, которые занесутся на страницы истории. Может быть, это необходимо; я не берусь судить, да и не могу; я не рассуждаю о войне и отношусь к ней непосредственным чувством, возмущенным массою пролитой крови.
Бык, на глазах которого убивают подобных ему быков, чувствует, вероятно, что-нибудь похожее… Он не понимает, чему его смерть послужит, и только с ужасом смотрит выкатившимися глазами на кровь и ревет отчаянным, надрывающим душу голосом.
* * *
Трус я или нет? Сегодня мне сказали, что я трус. Сказала, правда, одна очень пустая особа, при которой я выразил опасение, что меня заберут в солдаты, и нежелание идти на войну.
Ее мнение не огорчило меня, но возбудило вопрос: не трус ли я в самом деле? Быть может, все мои возмущения против того, что все считают великим делом, исходят из страха за собственную кожу? Стоит ли действительно заботиться о какой-нибудь одной неважной жизни в виду великого дела! И в силах ли я подвергнуть свою жизнь опасности вообще ради какого-нибудь дела? Я недолго занимался этими вопросами. Я припомнил всю свою жизнь, все те случаи, – правда, немногие, – в которых мне приходилось стоять лицом к лицу с опасностью, и не мог обвинить себя в трусости. Тогда я не боялся за свою жизнь и теперь не боюсь за нее. Стало быть, не смерть пугает меня…
Вечный студент
Книжная полка
Это один из рассказов Всеволода Гаршина о войне и смерти. Один из тех рассказов, сюжеты которых ему все время подсказывала жизнь.
За два года до рождения этого рассказа один из друзей Гаршина чуть не погиб от гангрены, вовремя не залечив больной зуб. Молодого человека удалось спасти. И событие это произошло за год до начала той жестокой и кровопролитной русско-турецкой войны 1878-79 года, которая нанесла Гаршину незаживающую душевную рану.
Две смерти у порога. Одна из-за глупости, из-за страха перед зубным врачом. Другая – смерть на войне, которую Гаршин ненавидел и в бессмысленности которой был уверен. Обоих смертей удалось чудом избежать.
Весь рассказ В.Гаршина «Трус» почти до конца построен на монологе главного героя и только в конце рассказа нам становится ясно, что это страницы из записной книжки погибшего на войне.
Итак, монолог.
Объявлена война, и герой страдает от мысли о бесполезности этих будущих жертв. Люди вокруг него полны энтузиазма, ликуют по поводу победы, которая скоро должна наступить. А наш герой про себя оплакивает каждую человеческую жизнь. И пытается разобраться в себе – он трус?
Ведь если война затянется, призовут ополчение. Ему тоже придется идти и убивать или быть убитым.
А вот его друг-медик Львов относится к этим душевным страданиям героя скептически. Ему совершенно неинтересно думать о тех, кого неминуемо убьют. Ему досадно, что из-за этой войны не удастся доучиться: ушлют на фронт резать руки-ноги. Но медик Львов готов собой жертвовать.
И сестра его, Маша, тоже готова. Она собирается отправиться вместе с братом на фронт – сестрой милосердия.
И тут читатель узнает, что есть в этой истории еще один герой, жилец брата и сестры Львовых, некий Кузьма Фомич.
Брат и сестра живут вдвоем в большой квартире. Так много места им не нужно, и они без всяких сомнений и размышлений приглашают к себе жить человека, который показался им разумным и порядочным.
Но вот беда, угораздило же этого порядочного человека влюбиться в Машу. Нет-нет, он не позволяет себе никакой бестактности и грубости – он просто страдает и, кажется, наслаждается безнадежностью своей любви. А Машу вся эта неловкая ситуация очень коробит. Но она девушка деликатная, терпит.
И вот перед нами два страдания. Наш герой мучается как ненавистью к войне, так и ужасом перед собственной трусостью, в которой его упрекнула какая-то глупая дама. При этом у него есть возможность и связи, чтобы остаться в тылу.
Но он не может позволить себе этого. А Кузьма страдает от неразделенной любви и…. от зубной боли. Щеку раздуло флюсом, но он упорно отказывается от врача.
То ли боится, то ли рисуется своим страданием, которое должно привлечь к нему внимание Маши.
Брат и сестра сильно тревожатся за своего жильца и все-таки приглашают к нему врача, несмотря на его гордые отказы. Врач очень обеспокоен состоянием пациента и объявляет брату и сестре, что им придется подежурить у больного и если что, срочно звать его.
Это «если что» скоро наступает. На груди Кузьмы появляются черные гангренозные пятна.
Всеволод Гаршин – Трус
Всеволод Михайлович Гаршин
Трус
Война решительно не дает мне покоя. Я ясно вижу, что она затягивается, и когда кончится – предсказать очень трудно. Наш солдат остался тем же необыкновенным солдатом, каким был всегда, но противник оказался вовсе не таким слабым, как думали, и вот уже четыре месяца, как война объявлена, а на нашей стороне еще нет решительного успеха.
А между тем каждый лишний день уносит сотни людей. Нервы, что ли, у меня так устроены, только военные телеграммы с обозначением числа убитых и раненых производят на меня действие гораздо более сильное, чем на окружающих.
Другой спокойно читает: «Потери наши незначительны, ранены такие-то офицеры, нижних чинов убито 50, ранено 100», и еще радуется, что мало, а у меня при чтении такого известия тотчас появляется перед глазами целая кровавая картина.
Пятьдесят мертвых, сто изувеченных – это незначительная вещь! Отчего же мы так возмущаемся, когда газеты приносят известие о каком-нибудь убийстве, когда жертвами являются несколько человек? Отчего вид пронизанных пулями трупов, лежащих на поле битвы, не поражает нас таким ужасом, как |вид внутренности дома, разграбленного убийцей? Отчего катастрофа на тилигульской насыпи, стоившая жизни нескольким десяткам человек, заставила кричать о себе всю Россию, а на аванпостные дела с «незначительными» потерями тоже в несколько десятков человек никто не обращает внимания? Несколько дней тому назад Львов, знакомый мне студент-медик, с которым я часто спорю о войне, сказал мне:
– Ну, посмотрим, миролюбец, как-то вы будете проводить ваши гуманные убеждения, когда вас заберут в солдаты и вам самим придется стрелять в людей.
– Меня, Василий Петрович, не заберут: я зачислен в ополчение.
– Да если война затянется, тронут и ополчение. Не храбритесь, придет и ваш черед. У меня сжалось сердце. Как эта мысль не пришла мне в голову раньше? В самом деле, тронут и ополчение – тут нет ничего невозможного. «Если война затянется»… да она наверно затянется. Если не протянется долго эта война, все равно, начнется другая.
Отчего ж и не воевать? Отчего не совершать великих дел? Мне кажется, что нынешняя война – только начало грядущих, от которых не уйду ни я, ни мой маленький брат, ни грудной сын моей сестры. И моя очередь придет очень скоро.
Куда ж денется твое «я»? Ты всем существом своим протестуешь против войны, а все-таки война заставит тебя взять на плечи ружье, идти умирать и убивать.
Да нет, это невозможно! Я, смирный, добродушный молодой человек, знавший до сих пор только свои книги, да аудиторию, да семью и еще несколько близких людей, думавший через год-два начать иную работу, труд любви и правды; я, наконец, привыкший смотреть на мир объективно, привыкший ставить его перед собою, думавший, что всюду я понимаю в нем зло и тем самым избегаю этого зла, – я вижу все мое здание спокойствия разрушенным, а самого себя напяливающим на свои плечи то самое рубище, дыры и пятна которого я сейчас только рассматривал. И никакое развитие, никакое познание себя и мира, никакая духовная свобода не дадут мне жалкой физической свободы – свободы располагать своим телом.
* * *
Львов посмеивается, когда я начинаю излагать ему свои возмущения против войны.
– Относитесь, батюшка, к вещам попроще, легче жить будет, – говорит он. – Вы думаете, что мне приятна эта резня? Кроме того, что она приносит всем бедствие, она и меня лично обижает, она не дает мне доучиться. Устроят ускоренный выпуск, ушлют резать руки и ноги.
А все-таки я не занимаюсь бесплодными размышлениями об ужасах войны, потому что, сколько я ни думай, я ничего не сделаю для ее уничтожения. Право, лучше не думать, а заниматься своим делом. А если пошлют раненых лечить, поеду и лечить. Что ж делать, в такое время нужно жертвовать собой.
Кстати, вы знаете, что Маша едет сестрой милосердия?
– Неужели?
– Третьего дня решилась, а сегодня ушла практиковаться в перевязках. Я ее не отговаривал; спросил только, как она думает устроиться со своим ученьем. «После, говорит, доучусь, если жива буду». Ничего, пусть едет сестренка, доброму научится.
– А что ж Кузьма Фомич?
– Кузьма молчит, только мрачность на себя напустил зверскую и заниматься совсем перестал. Я за него рад, что сестра уезжает, право, а то просто извелся человек; мучится, тенью за ней ходит, ничего не делает. Ну, уж эта любовь! – Василий Петрович покрутил головой. – Вот и теперь побежал привести ее домой, будто она не ходила по улицам всегда одна!
– Мне кажется, Василий Петрович, что нехорошо, что он живет с вами.
– Конечно, нехорошо, да кто же мог предвидеть это? Нам с сестрой эта квартира велика: одна комната остается лишняя – отчего ж не пустить в нее хорошего человека? А хороший человек взял да и врезался.
Да мне, по правде сказать, и на нее досадно: ну чем Кузьма хуже ее! Добрый, неглупый, славный. А она точно его не замечает. Ну, вы, однако, убирайтесь из моей комнаты; мне некогда.
Если хотите видеть сестру с Кузьмой, подождите в столовой, они скоро придут.
– Нет, Василий Петрович, мне тоже некогда, прощайте! Только что я вышел на улицу, как увидел Марью Петровну и Кузьму. Они шли молча: Марья Петровна с принужденно-сосредоточенным выражением лица впереди, а Кузьма немного сбоку и сзади, точно не смея идти с нею рядом и иногда бросая искоса взгляд на ее лицо. Они прошли мимо, не заметив меня.
* * *
Я не могу ничего делать и не могу ни о чем думать. Я прочитал о третьем плевненском бое. Выбыло из строя двенадцать тысяч одних русских и румын, не считая турок… Двенадцать тысяч… Эта цифра то носится передо мною в виде знаков, то растягивается бесконечной лентой лежащих рядом трупов.
Если их положить плечо с плечом, то составится дорога в восемь верст… Что же это такое? Мне говорили что-то про Скобелева, что он куда-то кинулся, что-то атаковал, взял какой-то редут или его у него взяли… я не помню.
В этом страшном деле я помню и вижу только одно – гору трупов, служащую пьедесталом грандиозным делам, которые занесутся на страницы истории. Может быть, это необходимо; я не берусь судить, да и не могу; я не рассуждаю о войне и отношусь к ней непосредственным чувством, возмущенным массою пролитой крови.
Бык, на глазах которого убивают подобных ему быков, чувствует, вероятно, что-нибудь похожее… Он не понимает, чему его смерть послужит, и только с ужасом смотрит выкатившимися глазами на кровь и ревет отчаянным, надрывающим душу голосом.
* * *
Трус я или нет? Сегодня мне сказали, что я трус. Сказала, правда, одна очень пустая особа, при которой я выразил опасение, что меня заберут в солдаты, и нежелание идти на войну.
Ее мнение не огорчило меня, но возбудило вопрос: не трус ли я в самом деле? Быть может, все мои возмущения против того, что все считают великим делом, исходят из страха за собственную кожу? Стоит ли действительно заботиться о какой-нибудь одной неважной жизни в виду великого дела! И в силах ли я подвергнуть свою жизнь опасности вообще ради какого-нибудь дела? Я недолго занимался этими вопросами. Я припомнил всю свою жизнь, все те случаи, – правда, немногие, – в которых мне приходилось стоять лицом к лицу с опасностью, и не мог обвинить себя в трусости. Тогда я не боялся за свою жизнь и теперь не боюсь за нее. Стало быть, не смерть пугает меня…
Читать дальше
Загрузка...
