25 февраля 1917 года родился Энтони Бёрджесс — писатель, чьей главной творческой заслугой для многих стал роман «Заводной апельсин». Антиутопия со своим языком, откровенными сценами ультранасилия и рассуждениями о подростковом бунте получила две экранизации и стала одним из самых цитируемых произведений в мире.
Энтони Бёрджесс / Wikimedia
Экранизация Стэнли Кубрика была не первой попыткой переложить роман «Заводной апельсин» на пленку. В 1965 году роман попал в руки Энди Уорхола — он быстро прочитал его, а затем приступил к съемкам, заявив, что приобрел права на экранизацию за 3 тысячи долларов.
Энди Уорхол / Wikimedia
Съемки проходили в королевстве Энди, на его «Фабрике» — в главном месте притяжения арт-богемы 60-х. По задумке Уорхола, все 70 минут фильма разворачиваются на фоне одной из стен «Фабрики», пока камера стоит неподвижно.
Снимались в фильме тоже исключительно обитатели «Фабрики». Главная роль досталась правой руке Уорхола, Джерарду Маланге, и, естественно, подружке Энди — Эди Сэджвик, хотя изначально каст фильма планировался полностью мужским.
Джерард Маланга и Эди Сэджвик / SALT-collage
Сценарий, который Уорхол поручил написать «фабричному» сценаристу Роберту Тавэлу, мало отличается от романа Бёрджесса, разве что трудного подростка в экспериментальной версии Энди зовут Виктор, а не Алекс.
В остальном сценарий повторяет сюжет романа, исключая ту часть, где показана жизнь Алекса после прохождения лечения.
Но учитывая подход Уорхола к кинематографу, немногие поняли, какая именно история легла в основу сюжета.
« „Винил“ является настолько свободной адаптацией исходного романа, что даже людей, которые видели его и не поняли того, что он построен на литературном наследии Бёрджесса, можно понять», — говорится на сайте Международного фонда Энтони Бёрджесса.
Кадр из фильма «Винил». Courtesy photo
Экранизация и влияние Стэнли Кубрика
«Винил» Уорхола остался достоянием арт-подполья, тогда как «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика быстро получил статус культового фильма — он стал самой кассовой работой режиссера при довольно противоречивых отзывах зрителей. Более того, даже автор оригинального романа Бёрджесс не понимал шума, который породил своей работой Кубрик.
Кадр со съёмок фильма «Заводной апельсин». Courtesy photo
Писатель создал «Заводной апельсин» после того, как узнал о своем смертельном диагнозе, — врачи обнаружили у него опухоль мозга. Бёрджесс писал второпях, надеясь, что создаст популярную книгу, деньги с продажи которой он сможет завещать семье после смерти. С одной стороны, его тяготил диагноз, с другой — навязчивые мысли о первой жене Луэлле.
Она была беременна, когда во время Второй мировой войны над ней надругались солдаты-дезертиры армии США. У Луэллы случился выкидыш и, как следствие, депрессия и попытка суицида. Бёрджесс писал «Заводной апельсин» под впечатлением от этих событий, но считал, что роман получился довольно поверхностным.
По мнению писателя, в его литературной биографии были куда более сильные произведения, которым просто не повезло попасть в руки Стэнли Кубрика.
Что бы ни говорил Бёрджесс, именно фильм Стэнли Кубрика принес «Заводному апельсину» культовый статус, а сама картина позднее нашла отражение в искусстве. Ответственность за это лежит не только на Кубрике.
На съемках «Космической одиссеи 2001 года» режиссер познакомился с дизайнером по костюмам Миленой Канонеро, которая была приглашена в команду «Заводного апельсина».
Именно с подачи Милены были созданы наряды Алекса и его друзей — белые костюмы, подтяжки, черные ботинки и шляпы-котелки.
Кадр из фильма «Заводной апельсин». Courtesy photo
Канонеро вдохновлялась уличными бандами Великобритании, скинхедами и бандитами, которые носили тяжелые ботинки со стальными носами, любили подтяжки и стильные головные уборы.
После выхода фильма британская уличная молодежь переоделась в костюмы банды Алекса, а в 1974 году «Заводной апельсин» запретили на территории страны — внешний вид криминальных банд стал слишком сильно перекликаться с работой Кубрика.
Тенденции Сделано в Англии: история Dr. Martens от обуви рабочего класса до модных показов
Но подростки Великобритании были только началом. У «Заводного апельсина» нашелся почитатель в лице Дэвида Боуи.
Он примерял образ Алекса для фотосессий и начинал некоторые свои концерты Девятой симфонией Бетховена — именно под звуки этого произведения Алекс избивает в фильме своего друга за то, что тот не дает ему наслаждаться музыкой любимого композитора. Вслед за Боуи макияж и костюм главного героя «Заводного апельсина» повторили многие музыканты.
Дэвид Боуи в образе Алекса
Особенную любовь к Алексу всегда питали дизайнеры. Жан-Поль Готье, однажды встретив исполнителя роли Алекса Малкольма Макдауэлла, сказал актеру, что костюмы из фильма полностью изменили его отношение к дизайну. Под впечатлением от фильма Готье создавал костюмы для турне Мадонны Blond Ambition World Tour и коллекцию мужской одежды 2008 года с шляпами-котелками и зонтами-тростями.
Скетчи Готье для Blond Ambition World Tour
Еще один пример — коллекция Джона Гальяно, показанная в январе 2006 года и названная многими модными критиками «встречей „Оливера Твиста“ и „Заводного Апельсина“» за столкновение эстетик.
Показ коллекции Гальяно, 2006
Отдельно стоит сказать про макияж Алекса, который, если верить легенде, придумал Малкольм Макдауэлл.
Он купил набор накладных ресниц и предложил Стэнли Кубрику наклеить их на один глаз — на верхнее и нижнее веко, как это делала Твигги.
Позднее этот прием в разных интерпретациях много раз встречался на подиумах — на показе Рика Оуэнса в 2015 году моделям жирно подводили нижнее веко черным лайнером.
Модель с показа Рика Оуэнса, 2015 / © Getty Images
Связь Энтони Бёрджесса с музыкой бунта
Если оставить позади все визуальное влияние Стэнли Кубрика, то сам Бёрджесс, минуя популярную экранизацию «Заводного апельсина», оставил свой след и в поздней мировой культуре. Ближе всего его книга оказалась представителям музыкального андеграунда.
Язык надсат*, созданный Бёрджессом на основе русского языка, дал название таким группам, как Moloko и The Devotchkas, в своих песнях слова на надсате использовал Дэвид Боуи, a Rolling Stones написали на этом языке примечание к одному из своих альбомов (кстати, именно участники Rolling Stones изначально планировались на роли Алекса и его друзей в фильме Кубрика).
Rolling Stones, 1975 / © Getty Images Книги Ницше, Чехов, Хемингуэй и Пруст: 15 книг, которые читали герои кинофильмов
В любой из своих интерпретаций «Заводной апельсин» останется важным символом молодежных субкультур, который будет проявляться сквозь года и ассоциироваться с безрассудной молодостью, насилием и опасностью.
Контркультурная составляющая книги находила большой отклик среди приверженцев панк-рока. Сам Энтони Бёрджесс много писал о панке — он называл его «музыкой юношеского неповиновения, которая бросает вызов установившемуся порядку в моде, сексуальности и остальном».
По словам профессора и эксперта в творчестве Бёрджесса Эндрю Бисуэлла, «Заводному апельсину» иногда приписывают вклад в зарождение панк-движения.
И этот вклад действительно был — отсылки к роману можно найти в творчестве американских панков первой волны Ramones, а барабанщик Sex Pistols Пол Кук утверждал, что прочитал всего две книги: «Заводной апельсин» и биографию лондонских близнецов-преступников Крэй.
*Надсат — вымышленный язык, на котором общаются главные герои романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин». Часть лексики надсата является английской, вымышленная часть создана на основе русского языка — droog, moloko, malchik.
Апельсин без ключа. Энтони Бёрджесс – Год Литературы
Андрей Цунский
ru.wikipedia.org
“Эта попытка навлечь на человека, существо естественное и склонное
к доброте, всем существом своим тянущееся к устам Господа, попытка навлечь на него законы и установления, свойственные лишь миру механизмов, и заставляет меня взяться за перо, единственное мое оружие…”
Э. Бёрджесс “Заводной апельсин”
Вы не знаете, кто такой Джон Уилсон? А Джозеф Келл? Энтони Пауэлл? Не удивляйтесь. К концу жизни и сам Уилсон уже
не очень хорошо помнил все свои имена, отзываясь на Джона, Тони, Антонио, Джо и даже Джека. Но первое воспоминание о детстве осталось с ним до конца. Это было в 1919 году. В комнате на большой кровати лежали мертвые мать и сестра, а он стонал в своей детской кроватке.
Такую картину застал отец, которого отпустили из казармы узнать, как дела дома. Живой Уилсон свою мать не запомнил, знал только, что она играла на фортепиано в кинотеатрах.
Первая пандемия «испанки» – гриппа – оставила сиротой писателя, которого вы точно знаете – Энтони Бёрджесса.
Перед тем как читать дальше – послушайте написанную им музыку, посвященную Манчестеру, о котором он сам говорил так: «Это старые добрые трущобы рабочего города с плохой канализацией.
Страшная нищета… Как мы с этим мирились и почему люди до сих пор продолжают с этим мириться? Хорошо было бы, конечно, попасть после смерти на небо, потому что Манчестер был адом. Погода здесь была тоже адская, работа – ад, ее отсутствие – тоже ад.
Надо было прожить жизнь как можно скорее. Нужно было поскорее проскочить через этот кошмар». Но всем ли это по силам?
С книгами и задрызганным зонтом под мышкой он вышел из публичной biblio на углу, куда в те времена нормальные люди редко захаживали.
В 1937 году Джон Уилсон провалил экзамены в консерваторию и поступил в Манчестерский Университет, где изучал английскую литературу и фонетику. Его любимыми книгами были и художественные произведения – «Дон Кихот», все романы Джойса, которому он потом посвятит пять собственных книг.
Но еще у него развилась тяга к словарям – читая незнакомые слова на чужих языках, он произносил их вслух, читая как музыку, они казались ему чем-то вроде нот. Друзей он не завел.
Студенты носились с левыми и правыми идеями – а Джон только что пережил куда более сложную метаморфозу – он совершенно разочаровался в католической вере.
Менять одну догму на другую – нет, против этого восставало все его существо… Он женился на Луелле (Линн) Ишервуд Джонс, которая была склонна к чрезмерным проявлениям сексуальности, изменяла мужу сама, от него верности тоже не требовала. Странная это была любовь – без жалости.
Но нас, patsanov, было четверо, а у нас ведь как – либо одна на всех, либо по одной каждому.
Вторая мировая война прошла словно мимо Джона Уилсона.
Он был учителем в школе, каждый вечер проводя в пивной, несколько раз просил отправить его добровольцем в армию – но попал сначала в госпиталь в качестве санитара, затем в оркестр, потом направлен учителем в Гибралтар… «Я не покрыл себя славой на войне, слишком много времени было потеряно и я ничему не научился», – писал он позднее. А дома случилась трагедия – несколько пьяных американских солдат-дезертиров вломились в его дом, ограбили и изнасиловали его жену, которая в результате потеряла ребенка. Так и не оправившись после этого, Линн стала спиваться.
Весь вопрос в том, действительно ли с помощью лечения можно сделать человека добрым. Добро исходит изнутри…
Джон Уилсон с горя тоже запил, и как-то приняв изрядное количество алкоголя, написал прошение отправить его на госслужбу подальше в колонии. И надо же – прошение удовлетворили, и он оказался вместе с женой в Малайзии.
В 1954 году он был преподавателем в педагогическом колледже в малайском городке Кота Бару, а в 1958 году — в Брунее. Он владел русским, немецким, испанским, итальянским, валлийским, японским – очевидно, именно знание языков и стало решающим при направлении его на Восток.
К этому времени Уилсон уже начал писать – но как госслужащий не имел права заниматься художественной литературой, – публиковаться пришлось под псевдонимами, которые придумывала жена. Другие преподаватели с ними не сближались – за Уилсонами водились скандальные истории.
Жена устроила пьяный дебош на приеме в честь прибывшего в колонии принца Филиппа…
Однажды на лекции Джон упал без сознания. Врачи пришли к выводу, что у него неоперабельная опухоль мозга. Жена пыталась скрывать страшный диагноз – но не смогла. Им пришлось вернуться в Англию, в Лондон.
Добро надо избрать. Лишившись возможности выбора, человек перестает быть человеком.
И вот тогда Джон Уилсон начал писать с утра до ночи – «Я чувствовал свою ответственность перед своей будущей вдовой – я не мог мало зарабатывать!» – говорил позднее он сам. Но будущее от людей скрыто. Две тысячи слов перед завтраком. Шесть романов за один год! Начало тетралогии о поэте Эндерби, «Враг под покрывалом», «Восточное ложе»… Однако, врачи ошиблись. Уилсон выздоровел. Умерла Линн…
Фу, до чего глупое название. Слыханное дело – заводной апельсин?
В 1962 году, измученный невозможностью остановить пьянство жены, под псевдонимом Энтони Бёрджесс (второе имя и девичья фамилия матери) он пишет главный роман своей жизни – «Заводной апельсин».
В одном из интервью он сказал: «Эта чёртова книга — труд, насквозь пропитанный болью…». Само название означает на сленге кокни лишенную любого смысла и значения вещь. Orang на малайском наречии значит – «человек».
Что же писатель имел в виду?
…я увидел, что надо делать, – собственно, то, что я и собирался, еще тогда, в публичной biblio.
В 1961 году Бёрджесс – вечный путешественник – побывал в России, где tusovalsja с местной молодежью. Специально для романа он создал особый язык – nadset, от русского «…надцать» – язык подростков. Свободный от национальных или политических пристрастий, он подверг безжалостному анализу зло как таковое.
«Надсет» понадобился ему не в качестве литературного кунштюка – это язык-предупреждение: независимо от страны, времени, национальности, общественного строя человек с малых лет несет зло в себе.
Алекс со своими droogs – друзьями, избивает starykh kashek – старикашек, насилует жену писателя, из сострадания пустившего в дом якобы попавших в автокатастрофу юных мерзавцев, убивает одинокую старуху.
Пройдя по кругам этого ада вместе со своим героем на бумаге, Бёрджесс делает страшные выводы: tsep, britva, «Людвиг Ван» – для лишенного нравственности chelo veka это инструменты… творчества. Оказывается, зло тоже может быть творчеством, с чудовищным результатом. И никакие догмы к нравственному выбору привести не в силах…
Я заткнул ushi пальцами, но тромбоны с литаврами все равно прорывались. Снова я kritshal, просил выключить, молотил в стенку, но толку от этого не было ни на grosh.
Без всякой жалости выводит Бёрджесс в романе и самого себя.
Когда вдовец изнасилованной и убитой женщины обнаруживает на пороге своего дома Алекса, прошедшего курс «лечения от жестокости» – а по сути превращенного «докторами» в неспособного к самозащите кастрата, – он узнает его.
Выясняет, что вместе с неприятием насилия ему привили ужас к музыке Бетховена, и целую ночь заставляет слушать «Оду к радости». Контраст этой музыки и мотивации обоих героев – одна из самых сильных и вместе с тем страшных сцен в мировой литературе.
Не отрицая необходимости ответственности, Бёрджесс предупреждает в предисловии к роману, как важно «превосходство даже употребленного во зло морального выбора над насаждаемой государством безальтернативностью, необходимость приятия опасностей свободы».
В финале романа Алекс пытается искать не оправдания себе – а выход из предначертанной ему судьбой колеи: «Сын, сын, мой сын. У меня будет сын, и я объясню ему все это, когда он подрастет и сможет понять меня.
Однако только лишь подумав это, я уже знал: никогда он не поймет, да и не захочет он ничего понимать, а делать будет все те же vestshi, которые и я делал»… Неужели выхода нет?
– Ничего себе, obaldennyje, vidatt, вы мне фильмы показывать собираетесь, если так настаиваете, чтобы я смотрел их. – На что один из санитаров с улыбкой ответил:
– Obaldennyje? Что ж, ты, брат, прав. Увидишь – обалдеешь, это точно!
«Заводной апельсин» из-за трудности языка продавался неважно. Но в 1971 году великий Стенли Кубрик снимает по роману фильм (экранизация принесла Бёрджессу всего 500 долларов).
Фильм получает 4 номинации на премию «Оскар», включая за лучший фильм года, всего 5 наград и 16 номинаций, практически сразу критики называют его классикой.
Но Кубрик делает финал фильма открытым – герой не рефлексирует, он только с удовольствием открывает рот, когда заинтересованный в собственных целях политик кормит его с ложечки.
Сам Кубрик объясняет свой фильм так: «…вопрос социальной сатиры заключается в поведенческой психологии и психологической подготовке нового опасного оружия, которое использует тоталитарное правительство, чтобы навязать огромный контроль над гражданами и превратить их в немного больше, чем роботов». Вторая жена и литагент Бёрджесса хотели уйти с показа через 10 минут. Бёрджесс смотрел до конца.
Наверное, в этом все дело, думал я. Наверное, я просто слишком стар становлюсь для той zhizni, бллин, которую вел все это время.
50 книг, бесчисленное количество статей и рецензий, 175 музыкальных произведений, из них несколько – крупных форм, два десятка прекрасных романов… Но над всем наследием писателя горит его «Заводной апельсин».
Отечественная критика часто осторожно ругает Бёрджесса, переходя на его собственную личность. Но если наши критики думают, что они оригинальны – то напрасно. На Западе и на Востоке писали и пишут почти слово в слово одно и то же.
Но на всех языках, во всех странах этот «voniutshi griaznyi апельсин» признан великой книгой. Иначе пришлось бы сделать смелое заявление, что проблему зла внутри человека решить можно, и даже знаешь способы.
И что можно написать, если великий роман поставил вопросы, решить которые не под силу никаким литературным критикам… Даже на могиле Бёрджесса начертано ABBA ABBA – «Отче, отче» – последние слова Христа, оставшиеся без земного ответа.
Никогда, никогда не дарите детям эту книгу! Основано на личном опыте
Многие из вас наверняка слышали о книге Энтони Берджесса “Заводной апельсин”. А кто не слышал о книге, те наверняка хотя бы понаслышке знакомы с ее экранизацией.
Да даже и не смотревшие фильма и не читавшие романа пользователи интернета хотя бы раз в соцсети натыкались на мемы про Алекса и благодаря им хотя бы примерно представляют сюжет произведения и понимают, что история эта, что в книжном формате, что в формате кинофильма должна относиться строго к категории “18+”
Но это сейчас. А в середине 90-х годов в России про “Заводной апельсин” не слышал прочти никто.
Советская цензура ранее роман не пропускала (по вполне понятным соображениям), а когда он вместе с другой, ранее в Советском Союзе не издававшейся литературой, бесконтрольно хлынул на книжные прилавки, никто из издателей не озаботился снабдить обложку отметкой о возрастном цензе.
Казалось бы, ничего особо страшного в этом нет. Но это только на первый взгляд. Было бы смешно, если бы не было так грустно – “Заводной апельсин” мне на десятилетие подарила крестная, в полной уверенности, что дарит мне “детскую книгу”.
Что сподвигло ее на этот подарок – до сих пор остается для меня загадкой. Вполне вероятно, что она сама понятия не имела о содержании книги, не читала аннотации и даже мельком не пролистала прежде чем презентовать десятилетней крестнице один из самых скандальных романов XX века о сексе и насилии.
Возможно ее привела в заблуждение обложка книги – в подобном стиле в то время оформлялись в основном как раз-таки детские книги, а возможно дело в названии – не зная истории романа вполне логично было бы предположить, что “Заводной апельсин” – это про детскую игрушку, а “Над кукушкиным гнездом” (издание содержало оба эти произведения) – про птиц и животных.
А может все дело еще куда как прозаичнее – просто передарила подаренную ей кем-то ранее книгу, которую не стала читать сама ( в те годы это было довольно частое явление).
Но как бы то ни было, мы имеем то, что имеем – десятилетняя девочка, до этого не читавшая ничего тяжелее “Незнайки на луне” и “Все о Муми-Троллях” впервые в своей жизни столкнулась с серьезным, взрослым произведением, таким, от которого и у совершеннолетнего, подготовленного читателя волосы на голове встают дыбом.
Следует сказать несколько слов о самом издании. На сегодняшний день это уже чуть ли не раритет – это второе в России издание романа Энтони Берджесса, выпущенное в 1993 году московским издательством “Патриот” (поскольку подарено оно мне было в 1995-м вполне резонно предположить, что моя догадка о том, что книга передарена, и, возможно, неоднократно более чем верна)
Обратная сторона издания. Чем-то действительно может напоминать обложку детской книги.
В оригинале книги герои Берджесса общаются при помощи особого сленга – “Надсада”, который состоит частично из русских, частично из цыганских слов и частично из сленга “кокни” – обитателей лондонских трущоб.
На сегодняшний день существуют два перевода “Заводного апельсина” на русский язык. Второй из них, более поздний, принадлежит Е. Синельщикову – в нем “надсад” представлен кириллицей. Мне же досталось издание романа в самом первом переводе, В.
Бошняка, представленный латиницей
В издание также входит роман Кена Кизи “Над кукушкиным гнездом” и статья критика Ю. Тюрина “Триумф”, рассказывающая об истории успеха представленных в нем романов.
Аннотация
Вполне естественно, что в том возрасте, в котором мной впервые был прочитан этот роман, замысел автора я так и не поняла. Дети в десять лет еще не обладают способностью глубоко анализировать и что называется “читать между строк”, они воспринимают информацию буквально, берут то, что лежит на поверхности.
Так, к примеру, я никак не могла понять, почему вполне себе взрослые “бандюганы” постоянно пьют в баре вполне себе детский напиток – молоко, к тому же зачем-то кладут туда какие-то ножи. И лишь во время последующих, “взрослых” прочтений я поняла, что “молоко с ножами” – это молоко с разбавленным в нем наркотиком.
Остается только радоваться, что с детства у меня была крепкая психика и адекватное поведение, поэтому я не восприняла “Заводной апельсин” как руководство к действию. Но описанные в книге сцены насилия уже тогда поразили меня до глубины души. На самом деле даже взрослому человеку читать их просто жутко, что уж говорить о ребенке:
– Поганое ты otroddje, padla, – сказал я, и начали мы shustritt. Пит держал его за руки, а Джорджик раскрыл ему пошире pastt, чтобы Тему удобней было выдрать у него вставные челюсти, верхнюю и нижнюю.
Он их швырнул на мостовую, а я поиграл на них в каблучок, хотя тоже довольно крепенькие попались, гады, из какого-то, видимо, новомодного суперпластика.
Kashka что-то там нечленораздельное зачмокал – «чак-чук-чок», а Джорджик бросил держать его за gubiohi и сунул ему toltshok кастетом в беззубый rot, отчего kashka взвыл, и хлынула кровь, бллин, красота, да и только.
Ну, а потом мы просто раздели его, сняв все до нижней рубахи и кальсон (sfaryh-staryh; Тем чуть bashku себе на них глядя не othohotal), потом Пит laskovo лягнул его в брюхо, и мы оставили его в покое.
На заплетающихся ногах он пошел прочь – мы ему не очень-то сильный toltshok сделали, – только все охал, не понимая, где он и что с ним, а мы похихикали tshutok и прошлись по его карманам, пока Тем выплясывал вокруг с замызганным зонтиком, но в карманах мы мало чего обнаружили.
Нашли несколько старых писем, из которых некоторые, написанные еще в шестидесятых, начинались с «милый мой дорогой» и всякой прочей driani, еще нашли связку ключей и старую пачкающуюся авторучку. Старина Тем прервал свою пляску с зонтиком и, конечно же, не выдержал – принялся читать одно из писем вслух, вроде как чтобы показать всей пустой улице, что он умеет читать. «Мой дорогой, – начал он своим писклявым голосом, – пока тебя нет со мной, я буду все время о тебе думать, а ты не забывай, пожалуйста, одевайся потеплее, когда выходишь из дому вечерами». Тут он выдал gromki такой smeh – «ух-ха-ха-ха» – и притворился, будто вытирает этим письмом себе jamu.
И это еще не самая страшная сцена издевательств. Я не буду вспоминать остальные, ими эта книга просто переполнена, одна кошмарнее другой. До сих пор удивляюсь, как я тогда вообще могла это читать.
Но опять-таки, повторюсь, являясь с детства обладателем сильной психики, хотя основной посыл автора я тогда так и не уловила, все же определенные уроки из книги извлекла. Эта книга на тот момент помогла мне понять, что не все люди в этом мире таки добрые и хорошие, как описывалось в прочитанных до того детских книгах.
Что есть еще люди-садисты, которые могут убить, ограбить, изнасиловать, просто так, без причины, потому что им скучно, потому что им это нравится. И от этих людей лучше держаться подальше.
И ни в коем случае нельзя ходить с незнакомыми молодыми людьми к ним домой “слушать музыку”, в “Заводном апельсине” очень ярко описано и то, чем такие прогулки могут кончится.
Пожалуй тут даже родители не смогли бы так доходчиво объяснить, как объяснил и расписал это Берджесс. Так что здесь он выступил, сам того не зная, и в качестве отличного детского психолога.
Ну это лично для меня, надеюсь, что в 10 лет никто читать Берджесса больше не будет.
Позднее эту книгу я перечитывала еще два раза – второй раз в двадцать лет, третий – вчера. Конечно с возрастом отношение к прочитанному сильно меняется, что-то уже не кажется таким ужасным, что-то наоборот. Меняется и отношение к главному герою.
В детстве я испытывала к нему жалость, особенно в тот момент, когда его предали так называемые “друзья” и в тот момент, когда он сам превратился в жертву.
Сейчас же никакой жалости к нему я не испытываю, напротив, считаю, что наказание для такого “недочеловека” было слишком мягким.
Стала понятна и та идея, которую хотел донести до читателя Берджесс, заставив пройти его через дебри невыносимой жестокости – каждый человек имеет право на выбор.
Зверь не перестанет быть зверем, как не старайся перевоспитать его. Зло заложено в каждом из нас на генетическом уровне и только сам человек вправе решать, на чьей стороне – добра или зла ему следует быть.
Но до этого он должен дойти сам, без постороннего вмешательства.
У меня будет сын, и я объясню ему все это, когда он подрастет и сможет понять меня.
Однако только лишь подумав это, я уже знал: никогда он не поймет, да и не захочет он ничего понимать, а делать будет все те же vestshi, которые и я делал, — да-да, он, может быть, даже убьет какую-нибудь старую ptitsu, окруженную мяукающими kotami и koshkami, и я не смогу остановить его.
А он не сможет остановить своего сына. И так по кругу до самого конца света — по кругу, по кругу, по кругу, будто какой-то огромный великан, какой-нибудь Бог или Gospodd (спасибо бару «Korova») все крутит и крутит в огромных своих ручищах voniutshi griaznyi апельсин.
“Заводной апельсин” – все-таки очень спорная книга. Но одно неоспоримо – она настолько ярко вошла в мировую культуру, что игнорировать ее образованному человеку уже просто как-то неприлично.
Единственное – не рекомендую ее читать детям, подросткам и людям со слабыми нервами. Первых она напугает, вторым может послужить руководством к действию, а у третьих и крыша, не дай Бог, от нее может поехать.
И никогда, слышите, никогда не используйте ее в качестве подарка – кто знает, кому ее потом могут передарить…
Психология в книге "Заводной апельсин"
Прочитать книгу Энтони Берджесса «Заводной апельсин»
меня побудил одноименный фильм гениального режиссера Стэнли Кубрика, снятый по данному произведению. Данный фильм произвел на меня неизгладимое впечатление и оставил надолго отпечаток в памяти. Эта книга, несмотря на довольно простой и однолинейный сюжет, стала шедевром.
Ее можно назвать футуристической, так как автор описывает недалекое будущее. В книге описывается, как банда подростков всяческими способами изливает свою агрессию.
После чего лидер банды, Алекс, попадает в тюрьму за совершенное убийство, но отсидев там два года, на нем решают испробовать новый метод лечения, метод изменения сознания человека, который должен искоренить в человеке все зло и оставить лишь добро.
Данное произведение затрагивает огромное количество проблем, связанных с моралью, нравственностью, психологией, религией, таких как проблема личности, свободы, государства и общества, проблема агрессии, проблема наказания за преступления, проблема выбора, проблема добра и зла и многие другие. Также автор ставит в своем произведении множество вопросов, связанных с этими проблемами, но оставляет их без ответа. Но основной проблемой данного произведения можно считать проблему насилия и агрессии в обществе в целом, а не только у участников банды.
Как я уже говорил
выше, первая часть романа повествует о том, как банда из 4 человек
избивает прохожих, грабит, ворует, угоняет
автомобили, насилует женщин и девушек. На примере главного героя Алекса Э. Берджесс рассматривает причину
появления агрессии и злости у молодых людей.
У Алекса хорошая семья, любящие родители, он довольно умный парень, слушает классическую музыку, он получает все, что захочет, но ему этого мало. По ночам он шатается с дружками по городу, ища способа совершить насилие.
Возможно, их поведение связано с тем, что перед совершением насилия они либо выпивают молоко, содержащее наркотические вещества, либо изрядно выпивают алкогольных напитков. Так как учеными доказано, что алкоголь уменьшает уровень вменяемости и усиливает агрессивность у человека.
В сегодняшнем мире более половины преступлений, связанных с насилием были совершены людьми в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Менее вероятное объяснение их поведения – это их возраст. У людей склонных к насилию и агрессии повышен уровень тестостерона, но после 25 лет уровень содержания гормона снижается, вместе с тем снижается и проявление агрессии.
Сам же главный герой, попав в тюрьму, оправдывает свое поведением таким образом: «Ну, хорошо! Допустим, я поступаю хреново – файтинг, биттинг, страйкинг, паттинг более слабых ножом и бритвой и рейтинг понравившихся мне герлз. Но это делают все в нашем поганом обществе. Разве я устанавливал законы? Я лишь живу по ним»*. И возможно он отчасти прав.
Но насилие в данном романе мы видим не только со стороны подростков, но и со стороны общества в целом. Рассмотрим, например, тюрьму. Надзиратели издеваются над заключенными не меньше, чем банда Алекса издевалась над невинными людьми. Полицейские во время первого допроса Алекса избивают его.
Это еще вполне объяснимо, потому что преступников надо наказывать за их противоправные поступки. Но когда тюремный священник вместо того, чтобы направлять заключенных на путь истинный, запугивает их тем, что, если они будут совершать преступления, то будут обречены на вечные муки в аду.
Священник, пугающий преисподней заключенных в аду на Земле, вместо того, чтобы давать их хоть какую-то надежду. Я считаю, что это не совсем правильно, так как церковный служитель должен помогать людям встать на правильный путь, а не запугивать их. Тем более сам священник довольно далек от Бога.
Он много выпивает и стремится, как можно скорее заполучить более высокую должность.
Но наибольшее насилие
мы видим со стороны правительства
и государства, потому что они
совершают насилие над личностью. Алекса
* Э. Берджесс «Заводной
апельсин», перевод Е. Синельщиков.
Анализ романа Заводной апельсин Берджесса
Роман Энтони Бёрджесса оказался для писателя выстраданным и знаковым. События второй мировой войны, избиение беременной жены дезертирами и страшный диагноз, поставленный ему врачами, наложили огромный отпечаток в душе.
Полностью идея написания романа сформировалась после посещения Ленинграда. Именно поэтому вымышленный язык хулиганов из произведения — это смесь русского и английского с вздорным сленгом.
А название произведения произошло от выражения, которое обозначало кривой, странный, как заводной апельсин.
«Заводной апельсин» написан в жанре антиутопии. Автор показывает то самое будущее, которое может наступить, если не исправить все здесь и сейчас.
Роман имеет четыре части жизни подростка Алекса. Главный герой и его друзья — банда, нагоняющая страх на весь город. Они избивают, грабят, издеваются, а в «свободное» время сидят в баре и пьют молоко. Позже они проникают в дом писателя Ф. Александра, где калечат и насилуют его жену. Ночью Алекс возвращается домой и слушает классическую музыку.
Это его отличительная черта. Сочетание «ультранасилия» и любви к Моцарту и Баху шокирует людей, имеющих дело с подростком. Тем временем Алекс начинает терять авторитет среди друзей, поэтому избивает их, чтобы показать свою силу и самостоятельно проникает в дом состоятельной женщины, которую по случайности убивает. Хулигана сажают в тюрьму.
Через два года у него появляется возможность освободиться раньше после «лечения». Алексу вводят препарат и заставляют смотреть сцены насилия под классическую музыку, вызывая условный рефлекс и отторжение. Подросток становится заводным апельсином, вспомнив это выражение по уничтоженной рукописи избитого писателя, в которой он осуждал эту методику излечения.
Оказавшись на свободе, парень не хочет жить и идет в библиотеку, чтобы найти лучший способ это закончить. Там его избивает одна из его жертв до приезда полиции. «Менты» оказываются его бывшими друзьями и тоже калечат Алекса. Подросток возвращается к дому Ф.Александра и тот впускает его.
Вскоре писатель и его друзья запирают парня в комнате, чтобы использовать для изобличения методики лечения. В соседней комнате звучит классика ,и подросток бросается из окна. Он не умирает и в больнице ему сообщают, что вылечили его после эксперимента, поставленного в тюрьме. Спустя время Алекс находит новую банду, но насилие уже не приносит былого удовольствия.
Он задумывается о семье и наставлении для будущего сына, хотя делает вывод, что это бесполезно и молодежь всегда будет бунтовать как он сам.
Главным персонажем романа является Алекс. Он неисправимый и агрессивный главарь банды. Сообщники подростка Тим, Джорджик и Пит такие же жестокие как их предводитель. Их жизни расходятся совершенно разными путями. Писатель Ф.Александр являлся олицетворением самого Бёрджесса, который так и не оправился от психологической травмы.
«Заводной апельсин» показывает будущее ужасающе убедительно. Писатель изобличил все те тенденции, что так ненавидит в настоящем. Роман вышел грубым жестоким, но оригинальным произведением, которое стало своеобразным предупреждением для всех жителей мира.
Несколько интересных сочинений
Образ Алекса в субъектной организации романа Э. Берджесса «Заводной апельсин»
Жестокость, молодость, насилие — актуальные темы на все времена. Регулярно они возникают в СМИ в связи с реальными происшествиями: преступлениями несовершеннолетних. Одним из наиболее известных произведений мировой литературы на тему девиантного поведения подростков является роман «Заводной апельсин» Энтони Берджесса (“A Clockwork Orange”, 1962).
В центре повествования находится фигура Алекса. Умный, жестокий, харизматичный антигерой является лидером уличной банды. Он проповедует насилие как высокое искусство жизни, как род наслаждения, учиняя всякого рода разбои. Из-за предательства «друзей» Алекс попадает в тюрьму, где должен отбывать наказание.
Срок заключения слишком большой, поэтому Алекс старательно ищет пути освобождения. Случайная новость о новейшей государственной программе по перевоспитанию преступников вселяет в него надежду, и он соглашается принять в ней участие.
Алекс не догадывается, что попадая в железные тиски программы, он постепенно сам становится жертвой насилия.
Особую роль в раскрытии характера Алекса и его порочной философии играет субъектная организация романа. Персонаж выступает в функции Я-рассказчика, т. е. нарратора от первого лица (в терминологии В. Шмида, Я. Линтвельта и др. [2]), являясь одновременно и повествователем, и героем своего рассказа.
Характеристика позиции Алекса «во времени, в пространстве, в социально-идеологической и языковой среде» [3, 184] позволяет прояснить специфику образа героя. В качестве отправной точки анализа нами принято понятие точки зрения, или повествовательной (фокальной) перспективы, разработанное в трудах Б. А. Успенского, В. Шмида, Н. Д. Тамарченко, Ж. Женнета [2] и др.
В целом, под точкой зрения понимают «отношение повествователя к повествованию» [3, 181], которое «с одной стороны, определяет его кругозор — как в отношении “объема” (поле зрения, степень осведомленности, уровень понимания), так и в плане оценки воспринимаемого; с другой — выражает авторскую оценку этого субъекта и его кругозора» [3, 184]. По словам Б. А.
Успенского, проблема точки зрения «представляется центральной проблемой композиции произведения искусства…» [4, 9].
Представляется важным рассмотрение позиции Алекса в контексте планов выражения точки зрения, по Б. А. Успенскому:
- — психологический («В тех случаях, когда авторская точка зрения опирается на то или иное индивидуальное сознание (восприятие)» [4, 108];
- — идеологический («уровень, который условно можно обозначить как идеологический или оценочный, понимая под «оценкой» общую систему идейного мировосприятия») [4, 19];
- — фразеологический («…когда автор описывает разных героев различным языком или вообще использует в том или ином виде элементы чужой или замещенной речи при описании») [4. 30];
- — пространственно-временной («В определенных случаях точка зрения повествователя может быть… фиксирована в пространстве или во времени, то есть мы можем догадываться о месте (определяемом в пространственных или временных координатах), с которого ведется повествование») [4, 80].
В плане психологии точка зрения Алекса относится к разряду субъективных; читатель помещен в роман изнутри «сознания» героя-рассказчика и все «видит» с его позиции.
При этом исповедальный характер истории героя, подкрепленный крайним эгоцентризмом последнего, обусловливает совмещение в ней двух функциональных типов речи: собственно повествования (изложение Алексом событий своей жизни и своего окружения) и рассуждения (философствование Алекса), которые часто смешиваются между собой.
В идеологическом плане точка зрения Алекса выражает суть его патологического мышления. Приведем ряд примеров: «Скорей всего там такая же zhiznn, как здесь: одни режут, а другие подставляют брюхо под nozh.
А сейчас, пока еще не вечер, пойдем-ка, бллин, дальше» [1, 26]; «Когда человек плохой, это просто свойство его натуры, его личности — моей, твоей, его, каждого в своем odinotshestve, — а натуру эту сотворил Бог, или Gog, или кто угодно…
Неличность не может смириться с тем, что у кого-то эта самая личность плохая, в том смысле, что правительство, судьи и школы не могут позволить нам быть плохими, потому что они не могут позволить нам быть личностями.
Да и не вся ли наша современная история, бллин, это история борьбы маленьких храбрых личностей против огромной машины? Я это серьезно, бллин, совершенно серьезно. Но то, что я делаю, я делаю потому, что мне нравится это делать» [1, 54].
При этом вместе со страстью к насилию в Алексе живут понятие об этикете и любовь к искусству, в частности, к музыке. Однако его представления о приличиях, как и об искусстве, весьма своеобразны.
Например, замерев в баре от исполнения знакомой арии, в следующий момент он дает приятелю зуботычину за «вульгарное» поведение. Во время прослушивания Бетховена Алекс предается экстатическим мечтам о том, как будет в кровь разбивать человеческие тела. Алекс не терпит «zhratshku» с набитым ртом в ходе забоя жертвы, но не замечает грязи насилия. Можно заметить, что грубым и неприемлемым являются для героя вещи, не вписывающиеся в рамки придуманной им иерархии ценностей, увенчанной насилием и музыкой.
Фразеологическая точка зрения подкрепляет идеологическую: Алекс употребляет «nadsat» — созданный Берджессом особый сленг, чье название восходит к русскому суффиксу, характерному для ряда числительных от 11 до 19.
По мысли автора, это отмечает возраст тех, кто его использует: «Кругом большинство были nadtsatyje — shustrili и баловались молочком со всяческой durrju» [1, 37].
Приведем примеры слов надсата: biblio — библиотека, bugatty — богатый, chelloveck — человек, парень, crast — красть, deng — деньги, dratsing — драка, gloopy — глупый, litso — лицо, millicent — милиционер, полицейский, morder — морда, nadsat — подросток, oddy knocky — одинокий и др.
При создании надсата Берджесс опирался на русские слова, как правило, относящиеся к пласту общеупотребительной лексики. Для не знакомого с русским языком читателя данный сленг выглядит языком чужеродным, «тарабарским»; это справедливо и для персонажей романа, не относящихся к миру юных социопатов и убийц.
Таким образом, в романе выделяются две персонажные группы, чья социальная принадлежность поддержана их языковой практикой. В речи Алекса надсат воплощает собой агрессию по отношению к общепринятому языку, символически — стремление уничтожить социальные нормы, которым следуют носители нормы языковой.
В плане пространственно-временной характеристики точка зрения Алекса-рассказчика отстоит от точки зрения Алекса-персонажа, хотя обе сливаются в финале.
Так, выясняется, что повествователь к моменту рассказывания «подобрел», утратив ряд деструктивных потребностей (во всяком случае, теперь Алекс не избивает людей лично, а наблюдает за процессом со стороны), и даже думает о создании семьи. В нем пробуждается сентиментальность.
И хотя данный поворот ставит под вопрос правдоподобие образа, одновременно он подводит к идее о том, что лишь вмешательство автора (прием deus ex machina) способно гармонизировать положение вещей.
Литература:
1. Берджесс Э. Заводной апельсин [перевод с англ. В. Бошняка] / Э. Берджесс. — М.: АСТ, 2015.
2. Ильин И. П. Постмодернизм: словарь терминов / И. П. Ильин. — М.: ИНИОН РАН — INTRADA, 2001.
3. Теоретическая поэтика: хрестоматия-практикум / Автор-составитель Н. Д. Тамарченко. — М.: Издательство РГГУ, 1999.
4. Успенский Б. А. Поэтика композиции / Б. А. Успенский // Успенский Б. А. Семиотика искусства. — М.: Языки русской культуры, 1995. — С. 9–220.
Загрузка...
