Нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего

Михаил Салтыков-Щедрин

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (настоящая фамилия Салтыков, псевдоним Николай Щедрин; 1826 — 1889) — русский писатель, журналист, редактор журнала «Отечественные записки», Рязанский и Тверской вице-губернатор.

У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте.

Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.

Даже оппозиция – и та считается невредною, ежели она не вредит. Нет, видно, есть в божьем мире уголки, где все времена — переходные.

Система очень проста: никогда ничего прямо не дозволять и никогда ничего прямо не запрещать.
Нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего, ко всему, кроме судеб пущенного им в оборот алтына.
Человек так уж устроен, что и на счастье-то как будто неохотно и недоверчиво смотрит, так что и счастье ему надо навязывать.
Человек без ума в скором времени делается игралищем страстей.
Нет на свете милее доброй души человеческой.
Нельзя сразу перевоспитать человека, как нельзя сразу вычистить платье, до которого никогда не прикасалась щетка.
Врачебная наука популяризирует болезни, делает их общедоступными.
Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.

Литература изъята из законов трения. Она одна не признает смерти.

Старинная мудрость завещала такое множество афоризмов, что из них камень по камню сложилась целая несокрушимая стена.
Вспыхнула во Франции революция, и стало всем ясно, что «просвещение» полезно только тогда, когда оно имеет характер непросвещенный.
Везде литература ценится не на основании гнуснейших ее образцов, а на основании тех ее деятелей, которые воистину ведут общество вперед.
Мужик везде есть, стоит только поискать его.
Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства.

На свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение не получает ничего.

Назначение обывателей в том состоит, чтобы беспрекословно и со всею готовностью выполнять начальственные предписания! Ежели предписания сии будут классические, то и исполнение должно быть классическое, а если предписания будут реальные, то и исполнение должно быть реальное. Вот и все.

Не к тому будь готов, чтобы исполнить то или другое, а к тому, чтобы претерпеть.
При встрече с лицами высшими предоставляется выражать вежливое изумление и несомненную готовность претерпеть; при встрече с равными – гостеприимство и желание казать услугу; при встрече с низшими – снисходительность, но без послаблений.
Для того, чтобы усмирять убогих людей, необходимо иметь гораздо больший запас храбрости, нежели для того, чтобы палить в людей, не имеющих изъянов.
Что лучше – снисходительность без послабления, или же строгость, сопряженная с невзиранием?
Стыд есть драгоценнейшая способность человека ставить свои поступки в соответствие с требованиями той высшей совести, которая завещана историей человечества.
Всякому безобразию свое приличие.
Громадная сила – упорство тупоумия.
Ничем не ограниченное воображение создает мнимую действительность.
Талант сам по себе бесценен и приобретает окраску только в применении.
В болтливости скрывается ложь, а ложь, как известно, есть мать всех пороков.
При открытом обсуждении не только ошибки, но самые нелепости легко устраняются.
Благонадёжность — это клеймо, для приобретения которого необходимо сделать какую-нибудь пакость.
Воспивайте в себе идеалы будущего; ибо это своего рода солнечные лучи, без оживотворяющего действия которых земной шар обратился бы в камень.
Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России.
Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.
Самые плохие законы — в России, но этот недостаток компенсируется тем, что их никто не выполняет.

Но для России, по мнению моему, неограниченная монархия полезнее. Что такое неограниченная монархия? – спрашиваю я вас. Это та же республика, но доведенная до простейшего и, так сказать, яснейшего своего выражения. Это республика, воплощенная в одном лице.

А потому, ни одно правительство в мире не в состоянии произвести столько добра… Говорят, что у нас, благодаря отсутствию гласности, сильно укоренилось взяточничество.

Но спрашиваю вас: где его нет? И где же, в сущности, оно может быть так легко устранимо, как у нас? Сообразите хоть то одно, что везде требуется для взяточников суд, а у нас достаточно только внутреннего убеждения начальства, чтобы вредный человек навсегда лишился возможности наносить вред.

Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.
Хотя же в Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть в бывшие пожары сгорела.
Для преобразования России нужно было, чтоб шалопаи были на глазах, чтоб они не гадили втихомолку, а делали это, буде хватит смелости, в виду всей публики.
Везде, кроме отечества, ты чужой.
Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении, и так до смерти столбом и простоит.
Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях — пирог с казенной начинкою.

Россияне так изолгались в какие-нибудь пять лет времени, что решительно ничего нельзя понять в этой всеобщей хлестаковщине. В публичных местах нет отбоя от либералов всевозможных мастей.

Многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».

Мне всегда казалось, что для нашего отечества нужно не столько изобилие, сколько расторопные исправники.

Хороших мыслей у нас не полагается, ибо мы еще рылом не вышли. Да если бы у нас и были хорошие, серьезные мысли – кто же нас пустит их опубликовать.

… Слова «потихоньку да полегоньку» должны быть написаны на знамени истинно разумного русского прогресса.

Если мы в настоящее время и сознаем, что желание властвовать над ближними есть признак умственной и нравственной грубости, то кажется, что сознание это пришло к нам путем только теоретическим, а подоплека наша и теперь вряд ли далеко ушла от этой грубости. Всякий слух глумится над позывами властности, но всякий же про себя держит такую речь: а ведь если б только пустили, какого бы звону я задал!

Есть на Руси великое множество людей, которые, по-видимому, отказались от всякой попытки мыслить и которым, однако ж, никак нельзя отказать в названии мыслящих людей.

Это именно те мистики, которых жизненный искус заранее осудил на разработку тезисов, бросаемых извне, тезисов, так сказать, являющихся на арену во всеоружии непререкаемоей истины. Они не анализируют этих тезисов, не вникают в их сущность, не умеют выжать из них все логические последствия, какие они способны дать.

Это люди несомненно умные, но умные, так сказать, за чужой счет и являющие силу своих мыслительных способностей не иначе, как на вещах, не имеющих к ним лично ни малейшего отношения.

Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.
Тщетно будем мы употреблять выражение «рубль», коль скоро он полтину стоит, однако ежели начальство находит сие правильным, то желание его надлежит выполнить беспрекословно.
… Реформаторские затеи счастливым образом сочетаются с запахом сивухи и с тем благосклонным отношением к жульничеству, которое доказывает, что жульничество – сила и что с этой силой необходимо считаться.

Но, спрашивается, возможно ли достигнуть нашего идеала жизни в такой обстановке, где не только мы, но и всякий другой имеет право заявлять о своем желании жить?.. жить там, где все другие имеют право, подобно мне, жить, – я не могу! Не могу, сударь, я стерпеть, когда вижу, что хам идет мимо меня и кочевряжится!

И тогда были люди, которые подозревали, что столь порывистый переход от беззаветного людоедства к не менее беззаветному либерализму представляется не совсем естественным.
Русская женщина всегда одинакова: и в городе, и в деревне она что-то вечно ищет, какую-то потерянную булавку, и никак не может умолчать, что находка этой булавки может спасти мир.
… Я не могу представить себе, чтоб у какого бы то ни было вопроса не имелось подлежащего начальника…
Разница в том только, что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие, Рим заражало буйство, а нас – кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники.

Что такое государство? Одни смешивают его с отечеством, другие – с законом, третьи – с казною, четвертые – громадное большинство – с начальством.

А в сущности, что такое Петербург? – тот же сын Москвы, с тою только особенностью, что имеет форму окна в Европу, вырезанного цензурными ножницами.

… Ежели ты и видишь, что высший человек проштрафился, то имей в виду, что у него всегда есть ответ: я, по должности своей, опыты производил! И все ему простится, потому что он и сам себя давно во всем простил. Но тебе он никогда того не простит, что ты его перед начальством в сомнение или в погрешность ввел.

Нынче люди так слабы, что даже при виде сторублевой кредитки теряют нить своих поступков, – что же будет, когда они увидят… целый миллион в тумане!

Это как-то не в натуре русского человека – прожить век, никого не обидевши. Предполагается, что ежели ты никого не обижаешь, то это значит, что ты – слабосильная, ничего не значащая дрянь, которую всякий может обидеть.

Подхалимовы – это особенная порода такая объявилась, у которой на знамени написано: ври и будь свободен от меры.

Никакое полезное предприятие немыслимо, если оно, время от времени, не освежается обедом с устрицами… Даже археолог, защищая реферат о «Ярославле-сребре», – и тот думает: вот ужо выпьем из той самой урны, в которой хранился прах Овидия!

Цитаты Салтыкова-Щедрина

Представляю вам подборку цитат писателя Михаила Салтыкова-Щедрина (1826 – 1889).
Его сатирические обличения российской действительности воспринимаются как-то уж слишком свежо.
Цитаты сведены по темам: чиновники, обыватели, литература, Россия, глупость, законы, русские, человеческие проявления, пьянство, воровство, нравы, деловые вопросы, жизнь, патриотизм, религия, власти.

О чиновниках

Сие от меня не зависит.
В деле административной репутации от первого шага зависит все будущее администратора.
От него кровопролитнее ждали, а он чижика съел.
И даже допускал, что самые заблуждения людей не всегда должны иметь непременным последствием расстреляние.
Все в мире волшебство от начальства происходит.
Дозволяется при встрече с начальством вежливыми и почтительными телодвижениями выражать испытываемое при сем удовольствие.
Какой наилучший способ выразить доверие, как не беспрекословное исполнение того, чего не понимаешь?
Я человек культуры, потому что служил в кавалерии.

Об обывателях

Как бы чего не вышло.
Обыватель всегда в чем-нибудь виноват.
С одной стороны, нельзя не признаться, с другой стороны, нельзя не сознаться.
В словах «ни в чем не замечен» уже заключается целая репутация, которая никак не позволит человеку бесследно погрузиться в пучину абсолютной безвестности.
Всякий да содержит в уме своем, что ежели обыватель временно прегрешает, то оный же еще того более полезных деяний соделывать может.
Нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего, ко всему, кроме судеб пущенного им в оборот алтына.

Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари.

О литературе

Писатель пописывает, читатель почитывает.

Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти.

Все великие писатели и мыслители потому и были велики, что об основах говорили.
Нет более просветляющего, очищающего душу чувства, как то, которое ощущает человек при знакомстве с великим художественным произведением.
Везде литература ценится не на основании гнуснейших её образцов, а на основании тех ее деятелей, которые воистину ведут общество вперед.
В виду общей рабьей складки умов, аллегория всё ещё имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная речь.
Талант сам по себе бесцветен и приобретает окраску только в применении.

О России

Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют.
Нет, видно, есть в божьем мире уголки, где все времена — переходные.
Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, — будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.
Многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».
Отечество — тот таинственный, но живой организм, очертания которого ты не можешь для себя отчетливо определить, но которого прикосновение к себе непрерывно чувствуешь, ибо ты связан с этим организмом непрерывной пуповиной.
Идти вперёд — трудно, идти назад — невозможно.

О глупости

Несть глупости горшия, яко глупость!
Громадная сила – упорство тупоумия!
Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит им одним.
Ум дан человеку не для того, чтоб испытывать неизвестное, а для того, чтоб воздерживаться от грехов.
Глупым, в грубом значении этого слова, Струнникова назвать было нельзя, но и умен он был лишь настолько, чтобы, как говорится, сальных свечей не есть и стеклом не утираться.

О законах

Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.
Самые плохие законы — в России, но этот недостаток компенсируется тем, что их никто не выполняет.
Цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того чтобы законодатели не коснели в праздности.

Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».

О русских

У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!

Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении и так до смерти столбом и простоит.

Стоят на коленях, а по глазам видно, что бунтуют…

Ну, у нас, брат, не так. У нас бы не только яблоки съели, а и ветки-то бы все обломали! У нас намеднись дядя Софрон мимо кружки с керосином шел — и тот весь выпил!

Кстати, цитаты про русских

О человеческих проявлениях

В болтливости скрывается ложь, а ложь, как известно, есть мать всех пороков.
Страшно, когда человек говорит и не знаешь, зачем он говорит, что говорит и кончит ли когда-нибудь.
Одному нравится арбуз, другому — свиной хрящик.
Не столько сражался, сколько был сражаем.

О пьянстве

Увы! Не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

Идет чумазый! идет, и на вопрос: что есть истина? твердо и неукоснительно ответит: распивочно и на вынос.

Необщительный человек, не принимающий участия в попойках, непременно должен быть неблагонамеренным и злоумышляющим.

О воровстве

Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?

Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства.

Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.

О нравах

Всякому безобразию свое приличие.

Барышня спрашивают, для большого или малого декольте им шею мыть.

Нынче, маменька, и без мужа все равно что с мужем живут. Нынче над предписаниями-то религии смеются. Дошли до куста, под кустом обвенчались — и дело в шляпе. Это у них гражданским браком называется.

О деловых вопросах

Он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир.

— Кредит, — толковал он Коле Персианову, — это когда у тебя нет денег… понимаешь? Нет денег, и вдруг — клац! — они есть!— Однако, mon cher, если потребуют уплаты? — картавил Коля.— Чудак! Ты даже такой простой вещи не понимаешь! Надобно платить — ну, и опять кредит! Еще платить — еще кредит! Нынче все государства так живут!

О жизни

Исследуемый мною мир есть воистину мир призраков. Но я утверждаю, что эти призраки не только не бессильны, но самым решительным образом влияют на жизнь.

Как сама она, раз войдя в колею жизни, почти машинально наполняла ее одним и тем же содержанием, так, по мнению ее, должны были поступать и другие.

Кстати, цитаты о жизни

О патриотизме

Когда начинают часто говорить о патриотизме, значит — опять что-то украли!

Есть люди, которые мертвыми дланями стучат в мертвые перси, которые суконным языком выкликают «Звон победы раздавайся!» и зияющими впадинами вместо глаз выглядывают окрест: кто не стучит в перси и не выкликает вместе с ними?

О религии

Он молился не потому, что любил бога и надеялся посредством молитвы войти в общение с ним, а потому, что боялся черта и надеялся, что бог избавит его от лукавого.
Всякому человеку положено нести от бога крест и что это делается не без цели, ибо, не имея креста, человек забывается и впадает в разврат.
Кстати, цитаты о религии

О властях

Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.

Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.

О разном

Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.

Крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.

Дети – это любящие существа, в которых все, начиная от них самих и кончая последней тряпкой, которую они на себе имеют, – все принадлежит родителям. Поэтому родители могут судить детей; дети же родителей – никогда. Обязанность детей – чтить, а не судить.

Нет задачи более достойной истинного либерала, как с доверием ожидать дальнейших разъяснений.

Как известно, какое-то время Салтыкову-Щедрину удавалось совмещать работу вице-губернатором (в Рязани и потом в Твери) с работой писателя, клеймящего вице-губернаторов и прочих чиновников.

В этом не было принципиального противоречия, поскольку он не был похож на обычного чиновника, но была явная раздвоенность, скажем так, ролевой позиции.

В любом случае, он лучше многих писателей узнал, как на практике работают чиновники.

Цитаты про Салтыкова-Щедрина

И. Тургенев: Вы жалуетесь на ненависть иных людей, которые даже бледнеют при одном вашем имени, – это вы напрасно. – Кто возбуждает ненависть – тот возбуждает и любовь. – Будь вы просто потомственный дворянин М. Е. Салтыков – ничего бы этого не было. – Но вы Салтыков-Щедрин, писатель, которому суждено было провести глубокий след в нашей литературе, – вот вас и ненавидят – и любят, смотря кто. – И в этом “результат вашей жизни”, о котором вы говорите,- и вы можете быть им довольны. (кстати, цитаты Тургенева)
Ф. Достоевский: Тема сатир Щедрина — это спрятавшийся где-то квартальный, который его подслушивает и на него доносит: а г-ну Щедрину от этого жить нельзя. (кстати, цитаты Достоевского)
И. Сеченов: Михаил Евграфович Салтыков — это всеми уважаемый диагност наших общественных зол и недугов.
Л. Толстой: Читал Щедрина. И хорошо, да старо, нового нет. Мне точно жалко его. Жалко пропавшую силу. (кстати, цитаты Толстого)
А. Чехов: Мне жаль Салтыкова. Это была крепкая сильная голова. Тот сволочной дух, который живет в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нем своего самого упрямого и назойливого врага. (кстати, цитаты Чехова)
М. Горький: Это огромный писатель, гораздо более поучительный и ценный, чем о нём говорят. (кстати, цитаты Горького)
А. Луначарский: Сатира Щедрина при всём блестящем остроумии тяжела, её просто трудно читать! Она такая злая, она звенит как натянутая струна, она готова оборваться. Она надрывает Вам сердце.

Далее вы можете перейти к другим подборкам цитат:

Буду признателен, если вы поделитесь с друзьями ссылкой на статью в социальных сетях. Воспользуйтесь кнопками сетей ниже.

Читать

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Мелочи жизни

ВВЕДЕНИЕ

Всякий истый петербуржец на три месяца в год обрекает себя на нечеловеческое житье. Конечно, я говорю не о «барах», которые разъезжаются по собственным деревням и за границу, а о простых смертных, которые расползаются по дачам, потому что за зиму Петербург их задавил.

Кто поэкономнее, тот забирает из задних комнат мебелишку и старую, разнокалиберную посуду, увязывает на воза, садит сверху кухарку и едет. Другие нанимают дачи с мебелью и посудою и находят обломки и черепки. Постелей нет, или такие, что привыкать надо.

Вместо простора – теснота, вместо тишины – судаченье соседей, вместо воздуха – сырость, вместо восстановляющих солнечных лучей – туман и дожди.

Именно так было поступлено и со мной, больным, почти умирающим. Вместо того, чтобы везти меня за границу, куда, впрочем, я и сам не чаял доехать, повезли меня в Финляндию.

Дача – на берегу озера, которое во время ветра невыносимо гудит, а в прочее время разливает окрест приятную сырость. Домик маленький, но веселенький, мебель сносная, но о зеркале и в помине нет.

Поэтому утром я наливаю в рукомойник воды и причесываюсь над ним. Простору довольно, и большой сад для прогулок.

Болен я, могу без хвастовства сказать, невыносимо. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Руки и ноги дрожат, в голове – целодневное гудение, по всему организму пробегает судорога.

Несмотря на врачебную помощь, изможденное тело не может ничего противопоставить недугу. Ночи провожу в тревожном сне, пишу редко и с большим мученьем, читать не могу вовсе и даже – слышать чтение.

По временам самый голос человеческий мне нестерпим.

Что это такое, как не мучительное и ежеминутное умирание, которому, по горькой насмешке судьбы, нет конца?

Знает ли читатель, что такое значит «пять минут»? Конечно, знает. Нет того русского человека, который многократно не отсчитал бы эти «пять минут», сидя в приемной, в ожидании нужного человека.

Но вот наконец нужный человек появился в дверях, – сказал мимоходом два-три слова, – и всё забыто. Теперь помножьте эти пять минут на часы, на сутки, месяцы, на год, – что это такое? Сидишь и смотришь, как одна минута ползет за другой.

Вот наконец доползла; начинаются следующие пять минут… ужасно! Нечто подобное должен испытать сидящий в одиночном заключении…

Что привело меня к этому положению? – на этот вопрос не обинуясь и уверенно отвечаю: писательство. Ах, это писательское ремесло! Это не только мука, но целый душевный ад. Капля по капле сочится писательская кровь, прежде нежели попадет под печатный станок.

Чего со мною не делали! И вырезывали, и урезывали, и перетолковывали, и целиком запрещали, и всенародно объявляли, что я – вредный, вредный, вредный. Трудно поверить, а в провинции власть имущие делали гримасы, встретив где-нибудь мою книгу.

«Каким образом этот „вредный“ писатель попал сюда?» – вот вопрос, который считался самым натуральным относительно моих сочинений, встреченных где-нибудь в библиотеке или в клубе.

Один газетчик, которому я немало помог своим сотрудничеством при начале его журнального поприща, теперь прямо называет меня не только вредным, но паскудным писателем. Мало того: в родном городе некто пожертвовал в местный музей мой бюст. Стоял-стоял этот бюст год или два благополучно – и вдруг его куда-то вынесли. Оказалось, что я – вредный…

Надеюсь, что этого достаточно для самой богатой надгробной эпитафии…

Итак, я провел лето в Финляндии. Финляндия – это та самая страна, где, по свидетельству Пушкина, жила злая волшебница Наина и добрый волшебник Финн. Финн долго боролся с Наиной, но потом махнул рукой и уехал в Швейцарию доить симментальских коров.

Наина осталась одна, и сколько она делает всяких пакостей своему отечеству – этого ни в сказке сказать, ни пером описать.

Наводит тучи, из которых, в продолжение целых месяцев, льют дожди; наполняет страну ветрами, наворачивает камни на камни, зарывает деревни на восемь месяцев в снега и, наконец, в последнее время выслала сюда тьму-тьмущую русских пионеров.

Здешние русские пионеры – люди интеллигенции по преимуществу. Провозят из Петербурга чай, сахар, апельсины, табак и, миновавши териокскую таможню, крестятся и поверяют друг другу: – Вы что провезли?

– Папиросы для мужа.
– А я – целую голову сахару… Угадайте – где она у меня была?
Шепот: – Ах, проказница!

Я не имею сведений, как идет дело в глубине Финляндии, проникли ли и туда обрусители, но, начиная от Териок и Выборга, верст на двадцать по побережью Финского залива, нет того ничтожного озера, кругом которого не засели бы русские землевладельцы. И все из всех сил стараются.

Деньги бросают пригоршнями, несут явные и значительные убытки, и в конце концов все-таки только и слышишь, что то один, то другой мечтают о продаже своих дач. Правда, что на место убывающих являются новые заселенны; но выйдет ли когда-нибудь из этого толк – трудно сказать. Уходит масса денег – вот всё, что до сих пор ясно.

И всё – благодаря пущенным слухам о необыкновенной живительности здешнего воздуха, – репутация, далеко не на всех оправдывающаяся.

Мне кажется, что если бы лет сто тому назад (тогда и «разговаривать» было легче) пустили сюда русских старообрядцев и дали им полную свободу относительно богослужения, русское дело, вообще на всех окраинах, шло бы толковее. Старообрядцы – это цвет русского простолюдья.

Они трудолюбивы, предприимчивы, трезвы, живут союзно и, что всего важнее, имеют замечательную способность к пропаганде. В настоящее время они имели бы здесь массу прозелитов, как имеют их среди зырян, пермяков и прочих инородцев отдаленного севера.

Читайте также: Подборка «умных» книг

Укрываясь от преследований в глубь лесов, несмотря на «выгонки», они сумели покорить сердца полудиких людей и сделать их почти солидарными с собою…

Но, вместо того чтобы воспользоваться их колонизаторскими способностями, их били кнутом, рвали ноздри, урезывали языки и вызвали (так сказать, создали) ужасный обряд самосожжения.

За это, даже на том недалеком финском побережье, где я живу, о русском языке между финнами и слыхом не слыхать. А новейшие русские колонизаторы выучили их только трем словам: «риби» (грибы), «ривенник» (гривенник) и «двуривенник». Тем не менее в селе Новая-Кирка есть финны из толстосумов (торговцы), которые говорят по-русски довольно внятно.

Финны живут разрозненно и селятся починками в два-три дома. Есть, однако, большое село – Новая-Кирка, которое, впрочем, составляет тоже груду починков. Народ трудолюбив и любит страстно свою землю. Работает неутомимо, хотя частые непогоды мешают земледельческому труду.

Землю удобряют исправно и держат достаточно скота, в особенности овец и свиней. Но коровы здешние малорослы, потому что в Финляндию, по какому-то недоразумению, безусловно запрещено ввозить скот из других стран, а следовательно, и совершенствовать местную породу трудно.

Нынешний год все уродилось прекрасно, но с полей убрать было нелегко: целый месяц лили дожди. Мастеровых кругом совсем нет, кроме одного пекаря, который продает вразнос выборгские крендели. Отхожих промыслов тоже нет, а стало быть, нет и бывалых людей.

Финн замуровался в своей деревне, зарылся в снегах на две трети года и не двигается ни направо, ни налево. Есть, впрочем, в нашем соседстве два-три хозяина, которые скупают бруснику и ездят в сентябре в Петербург продавать ее.

О честности финской составилась провербиальная репутация, но нынче и в ней стали сомневаться. По крайней мере, русских пионеров они обманывают охотно, а нередко даже и поворовывают.

В петербургских процессах о воровствах слишком часто стали попадать финские имена – стало быть, способность есть.

Защитники Финляндии (из русских же) удостоверяют, что финнов научили воровать проникшие сюда вместе с пионерами русские рабочие – но ведь клеветать на невинных легко!

Есть у финнов и способность к пьянству, хотя вина здесь совсем нет, за редким исключением корчемства, строго преследуемого. Но, дорвавшись до Петербурга, финн напивается до самозабвения, теряет деньги, лошадь, сбрую и возвращается домой гол как сокол.

К итоговому сочинению "нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего." (м.е. салтыков-щедрин)

Нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего.” (М.Е. Салтыков-Щедрин)

Не делай зла — вернется бумерангом,Не плюй в колодец — будешь воду пить,Не оскорбляй того, кто ниже рангом,А вдруг придется, что-нибудь просить.Не предавай друзей, их не заменишь,
И не теряй любимых — не вернешь,
Не лги себе — со временем проверишь,

Что этой ложью сам себя ты предаешь…

Каждый из нас , я думаю, задавался таким вопросом: что является мерилом ценности человека как личности? Какими качествами должен обладать человек, чтобы подтвердить свое звание “венец творения”? Что делает человека ЧЕЛОВЕКОМ?

Непростые вопросы… Я долго думала и решила обратиться к высказываниям мудрых , тех, кто прошел свой тернистый путь в поисках ответов на поставленные вопросы и нашел их…

Мне показались очень близкими рубаи персидского поэта древнего Востока Омара Хаяма, которые я представила в эпиграфе к своим размышлениям …

Какие мысли можно увидеть в этих стихах? На что обращает наше внимание поэт ? А все, если разобраться, очень просто и понятно…

Не делать зла… Все наши действия и поступки подчинены бумерангу… Не оскорблять того, кто ниже… Не предавать друзей … Не терять любимых… Не лгать … прежде всего, себе…

Обращаю внимание, что во всех мыслях присутствует глагол. Случайно? Вряд ли… Все действия , все наши поступки, выраженные глаголом, и говорят о том, что мы из себя представляем…

Умеем ли мы дорожить дружбой и что делаем, чтобы ее сохранить на долгие годы? Способны ли мы сделать добро тому , кто нам делает больно? Умеем ли не обидеть того, кто меньше нас, кто лучше нас? Можем ли мы сделать все, чтобы не потерять самых близких и дорогих людей? Если хоть на несколько вопросов мы можем дать положительный ответ, у нас есть шанс быть человеком. А если все гораздо хуже? Что делать? С чего начать?

И тут на помощь приходит литература -величайшее из искусств, призванное напомнить человеку, что он человек… И почему-то первым таким произведением хочется назвать рассказ К.

Паустовского “Телеграмма”, поднимающий извечную проблему “блудных детей”, покинувших свои родные места в поисках лучшей жизни, позабыв о том, что у каждого есть не просто долг перед родителями, но и Завет, заповедь, оставленная самим Господом:” Чти отца твоего и матерь твою”…

Что-то, очевидно, стало происходить с молодежью, с ценностями ,с приоритетами, если автор вынужден еще раз рассказать эту старую историю…

Что же он хочет нам напомнить? От чего уберечь? Чтобы мы не были такими, как Настя, главная героиня, устраивающая судьбу других людям, помогая им в трудную минуту, в том числе ради приятных слов в ее адрес, слов о чуткости, любви к ближнему, состраданию, отзывчивости…

В то время, когда ее мама, покинутая и оставленная, старенькая, почти ослепшая , умирает в полном одиночестве, так и не дождавшись дочери…

И нам искренне жаль Настю, не успевшую сказать маме самые важные слова в жизни: слова нежности, благодарности, любви…

“Не теряй любимых ,-напоминает Омар Хаям, -не вернешь”. Это страшно… Как легко иногда помочь ближнему, но также легко забыть о отце и матери, самых дорогих на земле людях…

Может, именно это имел в виду Салтыков -Щедрин, написав, что ” нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен …

к судьбам ближнего”? Потеряв и растратив человеческое, человек становится опасен , утверждает писатель. И с ним трудно не согласиться…

Опасно общество, опасны люди, которые не следуют золотому правилу: “Относись к людям так, как хотел бы, чтобы люди относились к тебе”.

В доказательство своим мыслям приведу другой литературный пример – рассказ “Судьба человека”.

Великое произведение о том, как , пройдя все круги ада военного времени , Андрей Соколов , как миллионы русских людей, потерявший все, все же сохранил способность чувствовать чужую беду так же остро, как свою- не лишил беспризорного Ваню любви, семейного счастья, нежности, поддержал веру в людей… в человечность…

Но я все же не об этом хочу сказать: в этом произведении есть эпизод, когда свой, русский человек , чтобы сохранить свою жизнь, намеревается сдать командира немцам…

Оказавшись в плену и понимая, что завтра в первую очередь будут расстреливать офицеров, взводный просит предателя не выдавать его, а тот ему засмеялся в ответ: “Ты меня не проси, все равно укажу на тебя. Своя рубашка к телу ближе”.

Услышав этот разговор, впервые в жизни Соколов принимает страшное решение – совершить убийство человека : “До того мне стало нехорошо после этого, и страшно захотелось руки помыть, будто я не человека, а какого-то гада ползучего душил… Первый раз в жизни убил, и то своего…

Да какой же он свой? Он же хуже чужого, предатель”.

Как же получилось, что нормальный советский парень, ходивший ,как все, в школу, живущий радостями и победами страны, ушедший со своими сверстниками защищать родину, вдруг становится ничтожеством, предателем, “тварью дрожащей”, готовым свою шкуру сберечь ценой жизни другого человека???

Трудно ответить сразу и однозначно, но совершенно ясно, что этому человеку чуждо все человеческое, у него нет ничего святого, если для того , чтобы спасти свою жизнь, надо обязательно подвергнуть гибели другого человека… Жить рядом с такими людьми-страшно.. и опасно: от них можно ожидать чего угодно…

Завершая свои размышления, еще раз хочу сказать, что абсолютно согласен и с Омаром Хаямом, и с Салтыковым -Щедриным в том, что только в соблюдении общечеловеческих законов жизни и норм, в следовании библейским истинам о способности проявить любовь к ближнему, о почтительном отношении в родителям, о наличии совести, об умении оставаться человеком в таких ситуациях, когда ,казалось бы, и невозможно быть таким, о милосердии, о чуткости, о жертвенности и самопожертвовании- об этом должен знать и помнить каждый человек, потому что в этом и заключается главная миссия человека на земле- быть человеком каждое мгновение и каждую секунду…. Быть человеком, а не казаться…