Все стихи герцык на одной странице: список стихотворений аделаиды герцык

Герцык Аделаида

Герцык Аделаида Казимировна (в замужестве Жуковская) (16.02.1874—25.06.1925), поэт, прозаик, переводчик. Родилась в г. Александров Московской губ. в семье инженера-путейца, происходившего из обрусевшего польского дворянского рода.

Детство провела в Александрове, с 1898 жила в Москве и в Судаке, где семья Герцык приобрела дом. Росла замкнутым, вдумчивым ребенком, склонным к самоанализу, создавала в воображении собственный фантастический мир. Получила многостороннее гуманитарное образование.

В юности совершила несколько поездок по Западной Европе.

Имя Герцык появилось в печати в самом начале века как переводчицы трудов Дж. Рескина, Ф. Ницше и автора литературно-критических и мемуарных эссе («Религия красоты» о Дж. Рескине, 1902 и др.), опубликованных в разных журналах. С 1905 Герцык сотрудничала как автор рецензий в журнале символистов «Весы» под псевд. Сирин.

В 1907 вышла замуж за Д. Е. Жуковского — ученого, издателя, переводчика философской литературы. В квартире Герцык собирались многие литераторы и философы, близкими друзьями Герцык были С. Булгаков, М. Волошин, Вяч. Иванов, М. Цветаева.

Первая значительная публикация стихотворений Герцык — цикл «Золотой ключ» в альманахе символистов «Цветник Ор. Кошница первая» (СПБ., 1907). Для ранних стихов характерны состояния томления, духовного поиска, одиночества («я только сестра всему живому»).

Стихи насыщены религиозно-философской символикой, но по форме близки к поэтике женского фольклора: заплачки, причитания, песни. Действительность мифологизируется, поэт погружен в мир знаков и символов, полных внутреннего значения. Утонченный мир лирической героини, напевность поэзии Герцык отмечали Бальмонт, Волошин, Брюсов, Вяч. Иванов.

Лучшие стихи раннего периода вошли в единственную книгу Герцык «Стихотворения» (1910).

Для периода 1910—17, когда Герцык печатается в журнале «Северные записки», «Альманахе Муз» и др., характерны попытки обрести единство с бытием через эстетический пафос.

В то же время лирика Герцык становится более предметной («Может быть, я к родине / Приближаюсь ныне, / Слушаю предания, / Узнаю святыни?» («У меня нет родины…», 1912).

Возникает тема поэзии как служения Творцу («Благослови меня служить тебе словами…», 1911), неустанного бодрствования духа. Долгие религиозные искания Герцык приводят ее в Православную церковь.

Дореволюционная проза Герцык — очерки, посвященные становлению личности ребенка, эссе о ряде литераторов — автобиографична и глубоко психологична («Из мира детских игр», 1906; «О том, чего не было», 1911, и др.).

Годы революции и гражданской войны Герцык проводит в Крыму, переживая красный террор, аресты и расстрелы близких, голод, едва не унесший жизнь детей. В янв.

1921 Герцык была арестована и провела несколько недель в тюрьме-подвале в Судаке, где создала цикл стихотворений «Подвальные». Позже, в 1924—25, написала «Подвальные очерки» (частично опубликованы Б. К.

Зайцевым в рижском журнале «Перезвоны». 1926. № 25—27).

Последний период — важнейший для внутреннего развития и для поэзии Герцык, когда созданы лучшие ее стихи. «В сущности, она всегда была поэтесса-святая. Невидная собою, с недостатком произношения, недостатком слуха, А.

Герцык была — великая скромность, чистота и душевная глубина», — писал Б. К. Зайцев («Светлый путь»). С. Н. Булгаков вспоминал, что Герцык была исполнена внутреннего света, который в силу страданий становился лишь ярче и чище.

Этот внутренний свет озаряет и стихи, и прозу Герцык последнего периода.

Тема «Подвальных очерков» — пограничное состояние людей на пороге смерти, когда уходят временные, земные желания и заботы, и человеку открывается Истина Евангелия. Прощаясь друг с другом на земле, люди становятся «братьями в вечности».

Трагические сцены выдержаны в строгом, сдержанном стиле.

Все происходящее побуждает автора к раздумьям: «Не слишком ли мы полагаемся на себя? Не слишком ли редко обращаемся мыслями к незримой вневременной власти?» (очерк «Todesreif» (готовый к смерти)).

Те же мотивы жизни на грани смерти, предчувствия близкого перехода в мир иной звучат и в поэзии Герцык этих лет, которую можно охарактеризовать как редкую для ХХ в. «христианскую лирику». Путь Поэта, вслед за пушкинским «Пророком», осмысляется как следование Божиему призыву: «Нейди вперед, не засветив лампады, / Чтоб каждый день в веках не угасал!» (Сонеты, 1919).

Переживание вины, тоска, отчаяние — разрешаются в сладости жертвы Христу. В мире, где стало «пустынно и сурово», крепнет вера, что «смерти нет» («Какая радость снять оковы…», 1924—25). Страдания возвысили и очистили душу поэтессы. Стихи этого периода — «это религиозные гимны. Это великое приятие всех бедствий и страданий, величайшее утверждение смирения и любви к Богу» (Б. Зайцев.

Светлый путь).

А. Любомудров

Использованы материалы Большой энциклопедии русского народа.

Источник: http://scanpoetry.ru/poets/gertsyk-adelaida

Читать Из круга женского: Стихотворения, эссе

Аделаида Герцык

Из круга женского

АДЕЛАИДА ГЕРЦЫК — ПОЭТЕССА МЕЖ ВРЕМЕНЕМ И ВЕЧНОСТЬЮ

Второе рождение поэтессы

Русская литература в последние годы вызвала к новой жизни множество забытых и вытесненных из общественного сознания имен. Забвение не всегда было обусловлено только политическими причинами: вопросы пола и эстетические убеждения также зачастую играли важную роль. Особенно много вновь открытых поэтов принадлежат Серебряному веку.

Советская цензура, как известно, с сугубым подозрением рассматривала эту эпоху, и не без оснований: Серебряный век стал колыбелью многих решительных противников режима и эмигрантов.

Но проблемы Серебряного века выявляют также главным образом мужской шовинизм в попечении о национальном наследии, определявший предрассудки и стереотипы, до последнего времени преобладавшие в оценке столь характерного для того времени восхождения женщины на поэтический Парнас, и в ретроспекции стремившийся ретушировать этот процесс умолчанием.

Политическая и сексуальная эмансипация последних 20 лет помогает бороться с обоими этими историческими перегибами. Для Аделаиды Герцык оба эти аспекта — и политический, и сексуальный — стали приговором. Однако новое открытие ее творчества (что является прежде всего заслугой Музея Марины Цветаевой) нельзя рассматривать только в контексте этих реабилитационных процессов.

Они пошли поэтессе на пользу, но не объясняют полностью возрождение интереса к ней. Для культуры рубежа веков (вплоть до начала советского периода) Аделаида Герцык была значимой фигурой литературной жизни; ее любили и ценили многие, но мало кто тогда видел в ней самостоятельного и достойного признания и изучения автора.

Слишком явным был служебный характер ее литературной деятельности. Прежде всего переводчик, профессиональный литератор, в поденном литературном труде она преследовала очень прагматические цели, а обширное прозаическое творчество было слишком непоследовательным.

Полноту своего собственного голоса она обрела лишь сейчас, когда автобиографические сочинения и поэтическое творчество выступают рядом, нуждаясь для своего воздействия в общем горизонте. Предвоенное и послевоенное время, как известно, оставляло мало места для совместной рецепции поэзии и прозы: для восприятия эпохи автобиографические тексты А.

 Герцык — слишком разомкнутый, открытый проект, а стихи — слишком мало и слишком неоднозначно связаны с основными течениями времени, символизмом и акмеизмом, хотя и испытали влияние обоих.

Только наш возросший интерес к жизни рубежа веков, прежде всего непосредственный взгляд на жизнетворчество, каким оно было представлено в особенности в религиозно-философских кругах, позволят осознать истинную ценность этого творчества. К тому же, внутренняя перспектива Аделаиды Герцык, что особенно важно для нас, это взгляд наблюдателя, а не участника. Поэтическое творчество (и его главная часть, мистическая поэзия) также выигрывает на временном отдалении, ведь, хотя Герцык и укоренена в религиозно-философских течениях свой эпохи, в своей поэзии она выходит далеко за их пределы и становится одной из важных для России представительниц религиозной поэзии вне времени.

На перекрестье культур

Известная и важная особенность поэтов и художников Серебряного века — ориентация прежде всего на интернациональную художественную сцену, вначале французскую, позже немецкую, английскую, американскую, итальянскую.

Преодоление национальной замкнутости становится новой программной задачей. Примечательно, что многие — выходцы из обрусевших французских, немецких, балтийских, еврейских семей.

Национальные традиции живут даже тогда, когда забывается язык, а самой стойкой оказывается религиозная принадлежность.

Аделаида Герцык, родившаяся в 1874 году в Москве в польско-балтийской семье, впоследствии перебравшейся в Александров, полностью отвечает этой традиции.

Польские корни отца, инженера и чиновника Министерства путей сообщения, по фамильному преданию, благородного происхождения, сказались в семье лишь как определенная ментальность, приметная тяга к независимости и рыцарственности, но не как патриотическая приверженность языку или политическим убеждениям, что подчеркивает в своих воспоминаниях детства сестра Евгения: «Обрусели, забыли бесследно горечь национальной обиды, как забыли язык». Польская ориентация играет удивительно малую роль в становлении будущей поэтессы: в юности она, как признается в письме Л. Ф. Пантелееву, не знает даже канонического для польской культуры текста — «Пана Тадеуша» Мицкевича. Слабое знание польской литературы тем более поражает, если вспомнить, сколь значимым в её развитии как религиозного поэта стал бы творческий импульс, полученный от позднеромантического творчества вновь открытого в эту пору Словацкого. Существеннее отцовского для духовного склада будущей поэтессы оказывается материнское немецкое влияние, хотя мать умерла рано и, как замечает сестра, «вся растворилась в муже». По материнской линии передается религия (дети воспитаны в лютеранстве, а не в католичестве, что для польской самоидентификации, особенно в России, где полячество и католицизм совпадают, факт исключительный), немецкий язык и немецкая культура. Прежде всего немецкая литература и философия формируют зрелый духовный профиль поэтессы, повзрослевшей, как было принято, на французских авторах; немецкая литература становится точкой схождения сил в открытости различным течениям времени. Чтение Ницше выведет юную провинциалку после модных увлечений французскими парнасцами и декадентами к внутренней зрелости, а немецкая мистика Мейстера Экхарта будет сопровождать поздний путь религиозного поэта. Между ними пролегает немецкий романтизм с типичной для России любовью к Гейне, позже — особой, личной привязанностью к Беттине фон Арним и — скорее продиктованным эпохой — вагнерианством. Как показывают письма, Аделаида Герцык обладала широкими и оригинальными познаниями в немецком романтизме и модерне, что прежде всего важно для русского символизма после 1900 года, но только Ницше она многократно и в течение долгого времени пыталась приблизить к русской публике, а, к примеру, не Новалиса, который больше отвечал ее все усиливавшемуся после 1900 года тяготению к мистике и теософии. Поразительные пионерские заслуги Герцык в отношении Ницше заслуживают особого внимания, хотя жизнь Аделаиды полностью противоречит стереотипу ницшеанки.

Читайте также:  Лишние люди в русской литературе

Новая точка скрещенья культур и новая возможность реализации во взрослом бытии — унаследованный от отца дом поэтессы в Судаке.

Традиционное место смешения народностей — татар, греков, русских, поляков и эмигрантов из других средиземноморских стран, — Крым в литературном плане был завоеван Мицкевичем, романтическим странником и изгнанником из Вильны, не только для поляков.

Присутствие Крыма в русском сознании гарантировано собственным русским романтизмом и всем XIX веком. Для современников Герцык Крым вновь открывает Волошин.

В условиях националистических ограничений для русской культуры после 1905 года Крым становится важной отдушиной, внешней точкой, куда русские интеллектуалы стремятся не столько с туристической целью, сколько с целью обрести убежище. Дом Герцык, как и дом Волошина, становится средоточием этого движения.

Отцовская фигура и писательское самоопределение

Не только влияние разных культур, но и — прежде всего — влияние семьи определяет облик поэтов Серебряного века. Они — часть семейной драмы. Отец и мать вписаны в душу и подсознание молодого художника.

«Нервное искусство» — так житель Вены Херман Бар определил литературу рубежа веков — и зародившийся в Вене психоанализ стремятся обозначить и назвать душевные потрясения и травмы. Для индивидуации юной Аделаиды определяющей была фигура отца, а не матери.

Отец, большей частью отсутствовавший в силу должностных обязанностей, глубоко запечатлелся в душе дочери: «Адя. Старшая дочь. Гордость отца. В три года уже читает».

Предоставленная самой себе, девочка придумывает себя саму, творит свой собственный мир, где время и пространство — свои, особые: «Мне надо было не только придумывать новое, но и повторять прежнее, чтобы не забыть его».

Наконец, она творит себе и образ собственного отца, а после, как создательница этого мира, вживается в его роль: «Он часто уезжал в дождевом плаще и высоких сапогах, иногда не возвращался несколько дней, и в это время он был плантатором — таким как в Хижине дяди Тома».

О том, насколько проекция своей личности напоминает отсутствующего отца, свидетельствует железная воля, из которой рождается новое Я, бетховенские черты лица юной девушки, о которых говорили окружающие, и постоянная саморефлексия: «Большей частью, забравшись в запрещенное место, мы, сидя там, думали и говорили о том, что происходит в созданном нами мире». В этих детских воспоминаниях, кажется, уже вполне сложилось позднее вошедшее в моду жизнетворчество, с тем важным различием, что созданный собственный образ не полагает себя абсолютом, но точно знает, что лишь замещает или должен замещать отсутствующего Бога: «Детство мое протекало без всяких религиозных обрядностей. […] Если наша мифология была так бедна и несовершенна, то это происходило, вероятно, от отсутствия истинно религиозного сознания во мне». Разочарование проникает в старый мир взрослых и в новый, собственный мир.

Источник: http://online-knigi.com/page/261243

Герцык Аделаида Казимировна – Стихи 1907-1925 годов, Страница 6, Читать книги онлайн

Мне хочется глаза закрыть,

И я не знаю, что Вам дать за это

И как мне Вас благодарить…

28 апреля 1903, Москва

Я знала давно, что я осенняя,

Что сердцу светлей, когда сад огнист,

И все безогляднее, все забвеннее

Слетает, сгорая, осенний лист.

Уж осень своею игрой червонною

Давно позлатила печаль мою,

Мне любы цветы – цветы спаленные

И таянье гор в голубом плену.

Блаженна страна, на смерть венчанная,

Согласное сердце дрожит, как нить.

Бездонная высь и даль туманная, –

Как сладко не знать… как легко не быть…

Не позднее 1907

Ключи утонули в море –

От жизни, от прежних лет…

В море – вода темна,

В море – не сыщешь дна.

И нам уж возврата нет.

Мы вышли за грань на мгновение.

Нам воздух казался жгуч –

В этот вечерний час

Кто-то забыл про нас

И двери замкнул на ключ.

Мы, кажется, что-то ждали,

Кого-то любили там –

Звонко струились дни,

Жарок был цвет души…

– Не снилось ли это нам?

Забылись слова, названья,

И тени теней скользят…

Долго ль стоять у стен?

Здесь или там был плен?

Ни вспомнить, ни знать нельзя!

Так зыбки одежды наши,

Прозрачны душа и взгляд.

Надо ль жалеть о том?

Где-то на дне морском

От жизни ключи лежат.

Не позднее 1907

Отчего эта ночь так тиха, так бела?

Я лежу, и вокруг тихо светится мгла.

За стеною снега пеленою лежат,

И творится неведомый белый обряд.

Если спросят: зачем ты не там на снегу?

Тише, тише, скажу, – я здесь тишь стерегу.

Я не знаю того, что свершается там,

Но я слышу, что дверь отворяется в храм,

И в молчаньи священном у врат алтаря

Чья-то строгая жизнь пламенеет, горя.

И я слышу, что Милость на землю сошла… –

Оттого эта ночь так тиха, так бела.

Ноябрь – декабрь 1909, Канашово

Над миром тайна и в сердце тайна,

А здесь – пустынный и мглистый сон.

Все в мире просто, необычайно:

И бледный месяц, и горный склон.

В тиши вечерней все стало чудом,

Но только чудо и хочет быть,

И сердце, ставши немым сосудом,

Проносит влагу, боясь пролить.

Рдяные крылья во тьме повисли,

Я знаю меньше, чем знала встарь.

Над миром тайна и тайна в мысли,

А между ними – земной алтарь.

Сентябрь 1910, Судак

Две их. Живут неразлучно,

Только меж ними разлад.

Любит одна свой беззвучный,

Мертвый, осенний сад.

Там все мечты засыпают,

Взоры скользят, не узнав,

Слабые руки роняют

Стебли цветущих трав.

Солнце ль погасло так рано?

Бог ли во мне так велик?

Любит другая обманы,

Жадный, текущий миг.

Сердце в ней бьется тревогой:

Сколько тропинок в пути!

Хочется радостей много,

Только – их где найти?

«Лучше друг с другом расстаться!»

«Нет мне покоя с тобой!»

«Смерть и забвение снятся

Под золотою листвой!»

Вечер наступит унылый,

Грустной вернется она.

«Как ты меня отпустила?»

«Это твоя вина!»

Вновь разойдутся и снова,

Снова влечет их назад.

Но иногда они вместе

Спустятся в тихий сад.

Сядут под трепетной сенью,

В светлый глядят водоем,

И в голубом отраженьи

Им хорошо вдвоем.

Январь 1911, Москва

«Что же, в тоске бескрайной

Источник: https://romanbook.ru/book/4902575/?page=6

Книга – Стихи 1907-1925 годов – Герцык Аделаида Казимировна – Читать онлайн, Страница 1

Закладки

Аделаида Казимировна Герцык (1874-1925)

Стихи 1907-1925 годов

Читайте также:  Константин ибряев - товарищ комсомол: читать стих, текст стихотворения поэта классика

Не смерть ли здесь прошла сновидением,

Повеяв в душу осенней страдой,

Сложив костер могильного тленья

Из желто-розовых листьев сада?

Какая тишь за рощею черной!

До дна испита златистость дали,

И мгла полей плывет миротворно,

Забвеньем серым мстя печали…

И вся земля как темная урна

До верху полная пеплом дымным,

И только Дух – единый, безбурный

Растет и зреет пустынным гимном.

Осень 1907

Посв.Д.Ж.

И в каждый миг совершается чудо,

Но только понять его нельзя,

Стекаются золота искры оттуда,

Как капли лучистого дождя.

Порой мелькнет за тяжелым покровом

Ведущая прямо вверх стезя,

Такая светлая, как Божье слово,

Но как к ней пройти – узнать нельзя.

И в каждый миг люди празднуют скрыто

Восторг умиранья и рождества,

И в каждом сердце, как в храме забытом,

Звучит затаенно речь волхва.

Но вдруг забудешь, разучишься слушать,

И снова заступит тьма зарю,

И в этой тьме полыхаются души,

И жмутся, дрожа, – огонь к огню.

Ноябрь 1907

Вешними, росными, словами-зорями

Поведай миру, как утром ранним

Стезей серебряной – ты в даль туманную

Ушла, неслышная.

Куренье утра и гор созвучье,

И горечь воли, и песнь разлуки

Поведай людям.

Зыбкими, легкими, словами-вздохами

Поверь внимающим,

Как кротость лилий и пламя маков

Срывала тихо, рукою зрячей,

Свивая скорбно венок-молитву, венок-могилу,

Вплетая тесно с стеблями лилий

Свою свободу, свое незнание.

Ты не знала кому – гость незнаемый,

Не ждала никого – гость нежданный

Пришел ввечеру, когда в венке полевом

Села ты за холмом,

Рукой заслонясь от пламени неба.

Тянулась вдаль задумчивым оком.

И кто-то тихо тебя коснулся,

Плеча коснулся.

И, обернувшись, ты увидала…

Не давно ль он стоял здесь невидимый?

Не звучала ли речь неслышная?

Милостиво в очи вечерние тебе глянул,

Скорбь умиленную в сердце пролил –

“Путь к тебе знаю я ныне,

Я приду опять…”

Так ли было о вечере алом, когда ничего не случилось

И беззаботной толпой люди из храма текли?

Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь.

Я не знаю кому и о чем я молюсь.

Силой жадной мольбы, и тоски, и огня

Растворятся все грани меж “я” и не-“я”.

Если небо во мне – отворись! Отворись!

Если пламя во тьме – загорись! Загорись!

Чую близость небесных и радостных встреч.

Этот миг, этот свет как избыть? Как наречь?

1907

Орисница

Мати, моя Мати,

Пречистая Мати!

Смерть тихогласная,

Тихоокая смерть!

Тяжко, тяжко нынче

Твою волю править,

Возвещать на ниве

О приходе жницы.

Ты меня поставила

Меж людей разлучницей,

Путы, узлы расторгать.

Тебе, Мати, людей уготовлять!

Ронют они слезы,

Нету моей воли,

Жалко, жалко, Мати,

Их незрячей боли.

Две души сплелись,

Два огня свились,

Туго стянут узел,

Крепко руки сжаты –

Кто здесь виноватый?

Как разлучить?

Как все избыть?

О горе! О люто!

Мати моя, Мати!

Ты подай мне знак,

Отмени свой наказ,

Отведи этот час.

Всколебалось в сердце пламя,

Расторгается звено.

Божий дом горит огнями,

Явь и сон сплелись в одно.

Из разорванных здесь нитей

Ткутся где-то ризы света.

И несет в себе разлука

Радость нового обета.

Утолилось влагой сердце,

Мировое, золотое –

Мира два глядят друг в друга,

Отдавая, обретая.

Друг во друге топят очи,

И течет душа струями…

Святый Боже! Святый Крепкий!

Где Ты – в нас или над нами?

Воссияла пред иконой

Кротость свечки запрестольной,

Развяжу я нить неслышно,

Развяжу – не будет больно.

1908

Мерцает осень лилово-мглистая

И влажно льнет к земле родимой,

Горит любовь непобедимо

Янтарно-чистая.

Осенний ветер шумит просторами,

Дрожит прибрежная ракита.

Повсюду даль во мгле пробита

Людскими взорами.

Перед руками с мольбою вздетыми

Растают призрачные ткани, –

И грусть полей, и тьма желаний

Зажгутся светами.

Вся жизнь земная – богослужение

В душе поверившей, осенней.

Все безграничней и священней

Растет терпение.

Осень 1909

Источник: https://detectivebooks.ru/book/15664325/?page=1

Герцык Аделаида. Стихи 1907-1925 годов

Автор: Герцык Аделаида

Язык оригинала: русский

Аделаида Казимировна Герцык родилась 16 февраля 1874 года в обедневшей дворянской

семье. Росла и воспитывалась вместе с младшей сестрой Евгенией. Девочки рано

лишились матери, однако появившаяся в доме мачеха стала им другом, а вскоре у

сестер появился и единокровный брат Владимир. Детство сестер Герцык прошло в

основном в Александрове. Образование Аделаиды Казимировны завершилось гимназией.

Ко времени рубежа веков относится начало поэтического творчества А.Герцык. Сохранились

некоторые стихи этого времени, в основном лирика, навеянная ее романом с А.М.Бобрищевым-Пушкиным

– юристом и поэтом, человеком много старше Аделаиды Казимировны, женатым на другой

женщине. В 1903 году, в Германии, Бобрищев-Пушкин скончался. Пережив в связи

с этим сильнейшее потрясение, Аделаида Казимировна значительно утратила слух.

А.Герцык выступила в печати в качестве переводчицы и автора литературно-критических

очерков: с 1904 года она сотрудничала в московском журнале «Весы», которым руководил

В.Брюсов. И лишь в 1907 году состоялась первая публикация стихов Герцык. Впоследствии

эти стихи были перепечатаны в сборнике «Стихотворения» (1910). Ко времени выхода

этой книги Аделаида Герцык уже была замужем за Дмитрием Евгеньевичем Жуковским,

и в 1909 году появился их первенец Даниил (второй сын Никита родился в 1913 году).

Дом Жуковских в Москве, в Кречетниковском переулке, в 1910-е годы становится

своего рода салоном: здесь бывают Н.Бердяев и Л.Шестов, И.Ильин и С.Булгаков,

Вяч.Иванов, М.Цветаева, М.Волошин, С.Парнок… Это были годы благополучные и для

гостей дома, и для его хозяев: Аделаида Герцык, например, стала довольно часто

публиковаться в периодике. Среди ее публикаций 1910-х годов есть и интересная.

необычная проза, и стихи.

Аделаида Герцык встретила революцию в Судаке, и до конца жизни ей уже не суждено

было выехать из Крыма. На ее долю выпали тяжелые испытания: не только голод и

нищета (с двумя детьми на руках), но и тюремное заключение в течение нескольких

недель в 1921 году. Вместе с нею в судакском тюремном подвале содержались и другие

дворяне, и время от времени кого-то из них уводили на расстрел. Поэтому сказать,

что Герцык эти недели жила бок о бок со смертью, не будет метафорой.

…Аделаиды Герцык не стало 25 июня 1925 года. Она умерла и похоронена в Судаке,

но могила ее не сохранилась: старое судакское кладбище было снесено.

(Из вступительной статьи Елены Калло)

Аделаида Казимировна Герцык (1874-1925). . Стихи 1907-1925 годов1Иконе Скоропослушнице в храме. . Николы Явленного в Москве15***. . Марине Цветаевой34Аделаида Герцыг-Жуковская77Защищенная беззащитностью78

Источник: http://mirror2.ru.indbooks.in/?page_id=462394

Аделаида Герцык – Стихи 1907-1925 годов

Здесь можно скачать бесплатно “Аделаида Герцык – Стихи 1907-1925 годов” в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Поэзия. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.

Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание “Стихи 1907-1925 годов” читать бесплатно онлайн.

Аделаида Казимировна Герцык родилась 16 февраля 1874 года в обедневшей дворянскойсемье. Росла и воспитывалась вместе с младшей сестрой Евгенией. Девочки ранолишились матери, однако появившаяся в доме мачеха стала им другом, а вскоре усестер появился и единокровный брат Владимир. Детство сестер Герцык прошло восновном в Александрове. Образование Аделаиды Казимировны завершилось гимназией.

Ко времени рубежа веков относится начало поэтического творчества А.Герцык. Сохранилисьнекоторые стихи этого времени, в основном лирика, навеянная ее романом с А.М.Бобрищевым-Пушкиным– юристом и поэтом, человеком много старше Аделаиды Казимировны, женатым на другойженщине. В 1903 году, в Германии, Бобрищев-Пушкин скончался.

Пережив в связис этим сильнейшее потрясение, Аделаида Казимировна значительно утратила слух.А.Герцык выступила в печати в качестве переводчицы и автора литературно-критическихочерков: с 1904 года она сотрудничала в московском журнале “Весы”, которым руководилВ.Брюсов. И лишь в 1907 году состоялась первая публикация стихов Герцык.

Впоследствииэти стихи были перепечатаны в сборнике “Стихотворения” (1910). Ко времени выходаэтой книги Аделаида Герцык уже была замужем за Дмитрием Евгеньевичем Жуковским,и в 1909 году появился их первенец Даниил (второй сын Никита родился в 1913 году).Дом Жуковских в Москве, в Кречетниковском переулке, в 1910-е годы становитсясвоего рода салоном: здесь бывают Н.Бердяев и Л.Шестов, И.

Ильин и С.Булгаков,Вяч.Иванов, М.Цветаева, М.Волошин, С.Парнок… Это были годы благополучные и длягостей дома, и для его хозяев: Аделаида Герцык, например, стала довольно частопубликоваться в периодике. Среди ее публикаций 1910-х годов есть и интересная.необычная проза, и стихи.Аделаида Герцык встретила революцию в Судаке, и до конца жизни ей уже не сужденобыло выехать из Крыма.

Читайте также:  Стихи есенина о селе константиново: стихотворения о родном крае

На ее долю выпали тяжелые испытания: не только голод инищета (с двумя детьми на руках), но и тюремное заключение в течение несколькихнедель в 1921 году. Вместе с нею в судакском тюремном подвале содержались и другиедворяне, и время от времени кого-то из них уводили на расстрел. Поэтому сказать,что Герцык эти недели жила бок о бок со смертью, не будет метафорой.

…Аделаиды Герцык не стало 25 июня 1925 года. Она умерла и похоронена в Судаке,но могила ее не сохранилась: старое судакское кладбище было снесено.(Из вступительной статьи Елены Калло)

Аделаида Казимировна Герцык

Стихи 1907-1925 годов

Аделаида Казимировна Герцык (1874-1925)

Стихи 1907-1925 годов

Не смерть ли здесь прошла сновидением,

Повеяв в душу осенней страдой,

Сложив костер могильного тленья

Из желто-розовых листьев сада?

Какая тишь за рощею черной!

До дна испита златистость дали,

И мгла полей плывет миротворно,

Забвеньем серым мстя печали…

И вся земля как темная урна

До верху полная пеплом дымным,

И только Дух – единый, безбурный

Растет и зреет пустынным гимном.

Осень 1907

Посв.Д.Ж.

И в каждый миг совершается чудо,

Но только понять его нельзя,

Стекаются золота искры оттуда,

Как капли лучистого дождя.

Порой мелькнет за тяжелым покровом

Ведущая прямо вверх стезя,

Такая светлая, как Божье слово,

Но как к ней пройти – узнать нельзя.

И в каждый миг люди празднуют скрыто

Восторг умиранья и рождества,

И в каждом сердце, как в храме забытом,

Звучит затаенно речь волхва.

Но вдруг забудешь, разучишься слушать,

И снова заступит тьма зарю,

И в этой тьме полыхаются души,

И жмутся, дрожа, – огонь к огню.

Ноябрь 1907

Вешними, росными, словами-зорями

Поведай миру, как утром ранним

Стезей серебряной – ты в даль туманную

Ушла, неслышная.

Куренье утра и гор созвучье,

И горечь воли, и песнь разлуки

Поведай людям.

Зыбкими, легкими, словами-вздохами

Поверь внимающим,

Как кротость лилий и пламя маков

Срывала тихо, рукою зрячей,

Свивая скорбно венок-молитву, венок-могилу,

Вплетая тесно с стеблями лилий

Свою свободу, свое незнание.

Ты не знала кому – гость незнаемый,

Не ждала никого – гость нежданный

Пришел ввечеру, когда в венке полевом

Села ты за холмом,

Рукой заслонясь от пламени неба.

Тянулась вдаль задумчивым оком.

И кто-то тихо тебя коснулся,

Плеча коснулся.

И, обернувшись, ты увидала…

Не давно ль он стоял здесь невидимый?

Не звучала ли речь неслышная?

Милостиво в очи вечерние тебе глянул,

Скорбь умиленную в сердце пролил –

“Путь к тебе знаю я ныне,

Я приду опять…”

Так ли было о вечере алом, когда ничего не случилось

И беззаботной толпой люди из храма текли?

Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь.

Я не знаю кому и о чем я молюсь.

Силой жадной мольбы, и тоски, и огня

Растворятся все грани меж “я” и не-“я”.

Если небо во мне – отворись! Отворись!

Если пламя во тьме – загорись! Загорись!

Чую близость небесных и радостных встреч.

Этот миг, этот свет как избыть? Как наречь?

1907

Орисница

Мати, моя Мати,

Пречистая Мати!

Смерть тихогласная,

Тихоокая смерть!

Тяжко, тяжко нынче

Твою волю править,

Возвещать на ниве

О приходе жницы.

Ты меня поставила

Меж людей разлучницей,

Путы, узлы расторгать.

Тебе, Мати, людей уготовлять!

Ронют они слезы,

Нету моей воли,

Жалко, жалко, Мати,

Их незрячей боли.

Две души сплелись,

Два огня свились,

Туго стянут узел,

Крепко руки сжаты –

Кто здесь виноватый?

Как разлучить?

Как все избыть?

О горе! О люто!

Мати моя, Мати!

Ты подай мне знак,

Отмени свой наказ,

Отведи этот час.

Всколебалось в сердце пламя,

Расторгается звено.

Божий дом горит огнями,

Явь и сон сплелись в одно.

Из разорванных здесь нитей

Ткутся где-то ризы света.

И несет в себе разлука

Радость нового обета.

Утолилось влагой сердце,

Мировое, золотое –

Мира два глядят друг в друга,

Отдавая, обретая.

Друг во друге топят очи,

И течет душа струями…

Святый Боже! Святый Крепкий!

Где Ты – в нас или над нами?

Воссияла пред иконой

Кротость свечки запрестольной,

Развяжу я нить неслышно,

Развяжу – не будет больно.

1908

Мерцает осень лилово-мглистая

И влажно льнет к земле родимой,

Горит любовь непобедимо

Янтарно-чистая.

Осенний ветер шумит просторами,

Дрожит прибрежная ракита.

Повсюду даль во мгле пробита

Людскими взорами.

Перед руками с мольбою вздетыми

Растают призрачные ткани, –

И грусть полей, и тьма желаний

Зажгутся светами.

Вся жизнь земная – богослужение

В душе поверившей, осенней.

Все безграничней и священней

Растет терпение.

Осень 1909

Конашево

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак

– М., Эллис Лак, 1999.

Он в горницу мою вступил

И ждал меня. А я не знала,

Других гостей я поджидала,

Час поздний был.

Был никому не нужный бал,

Теснилось праздное, людское,

А Он во внутреннем покое

Стоял и ждал.

Дымились и мерцали свечи,

Ненужные сплетались речи,

А там, внутри – никто не знал –

Чертог сиял.

Слепой был предрассветный час,

И Он, прождав меня напрасно,

Ушел неслышно и безгласно –

И дом погас.

И только с наступленьем дня

Душой усталой и бесслезной

Узнала я, – но было поздно, –

Кто ждал меня.

1912

Это ничего, что он тебе далекий,

Можно и к далекому горестно прильнуть

В сумерках безгласных, можно и с далеким,

Осенясь молитвой, проходить свой путь.

Это ничего, что он тебя не любит, –

За вино небесное плата не нужна.

Все мы к небу чаши жадно простираем,

А твоя – хрустальная – доверху полна.

Про тебя он многое так и не узнает,

Ты ему неясная, но благая весть.

Позабыв сомнения, в тихом отдалении

Совершай служение. В этом все и есть.

Февраль 1911

Москва

Что это – властное, трепетно-нежное,

Сердце волнует до слез,

Дух заливает любовью безбрежною,

Имя чему – Христос?

Был ли Он правдою? Был ли видением?

Сказкой, пленившей людей?

Можно ль к Нему подойти с дерзновением,

Надо ль сойтись тесней?

Если б довериться, бросив сомнения,

Свету, что в мир Он принес,

Жить и твердить про себя в упоении

Сладостный звук – Христос!

Если бы с Ним сочетаться таинственно,

Не ожидая чудес,

Не вспоминая, что он – Единственный,

Или что Он воскрес!

Страшно, что Он налагает страдание,

Страшно, что Он есть искус…

Боже, дозволь мне любить в незнании

Сладкое имя – Иисус.

Апрель 1911

Он здесь, но я Его не слышу,

От сердца Лик Его сокрыт,

Мне в душу Дух Его не дышит,

И Он со мной не говорит.

Он отлучил от единенья,

Отринул от священных стен.

Возжажди, дух мой, униженья

И возлюби свой горький плен.

Глаза отвыкли от моленья,

Уста не помнят Божьих слов.

И вянут в горестном забвеньи

Мои цветы – Его садов.

Внемлю, как тяжкие удары

Смыкают цепи бытия,

И жду – какой последней карой

Воспламенится ночь моя.

Июнь 1911

Выропаевка

Благодарю Тебя, что Ты меня оставил

С одним Тобой,

Что нет друзей, родных, что этот мир лукавый

Отвергнут мной,

Что я сижу одна на каменной ступени

– Безмолвен сад –

И устремлен недвижно в ночные тени

Горящий взгляд.

Что близкие мои не видят, как мне больно,

Но видишь Ты.

Пускай невнятно мне небесное веленье

И голос Твой,

Благодарю Тебя за эту ночь смиренья

С одним Тобой.

1911

Он мне позволил не ведать тайное

И жить не помня, не жалея,

Сказал: пой песни свои случайные,

Я позову тебя позднее.

И я осталась здесь за оградою,

Близ отчего блуждаю дома –

Исполнен горькой мой дух усладою,

Все здесь изведано, знакомо.

Источник: https://www.libfox.ru/136236-adelaida-gertsyk-stihi-1907-1925-godov.html

Ссылка на основную публикацию