Сергей Есенин – Инония
Не устрашуся гибели, Ни копий, ни стрел дождей,— Так говорит по Библии
Пророк Есенин Сергей.
Время мое приспело, Не страшен мне лязг кнута. Тело, Христово тело, Выплевываю изо рта. Не хочу восприять спасения Через муки его и крест: Я иное постиг учение Прободающих вечность звезд.
Я иное узрел пришествие — Где не пляшет над правдой смерть. Как овцу от поганой шерсти, я Остригу голубую твердь. Подыму свои руки к месяцу, Раскушу его, как орех.
Не хочу я небес без лестницы, Не хочу, чтобы падал снег.
Не хочу, чтоб умело хмуриться
На озерах зари лицо. Я сегодня снесся, как курица, Золотым словесным яйцом. Я сегодня рукой упругою Готов повернуть весь мир… Грозовой расплескались вьюгою
От плечей моих восемь крыл.
2
Лай колоколов над Русью грозный — Это плачут стены Кремля. Ныне на пики звездные Вздыбливаю тебя, земля! Протянусь до незримого города, Млечный прокушу покров. Даже Богу я выщиплю бороду Оскалом моих зубов. Ухвачу его за гриву белую И скажу ему голосом вьюг: Я иным тебя, Господи, сделаю,
Чтобы зрел мой словесный луг!
Проклинаю я дыхание Китежа И все лощины его дорог. Я хочу, чтоб на бездонном вытяже Мы воздвигли себе чертог. Языком вылижу на иконах я Лики мучеников и святых. Обещаю вам град Инонию,
Где живет Божество живых!
Плачь и рыдай, Московия! Новый пришел Индикоплов. Все молитвы в твоем часослове я Проклюю моим клювом слов. Уведу твой народ от упования, Дам ему веру и мощь, Чтобы плугом он в зори ранние Распахивал с солнцем нощь. Чтобы поле его словесное Выращало ульями злак, Чтобы зерна под крышей небесною
Озлащали, как пчелы, мрак.
Проклинаю тебя я, Радонеж, Твои пятки и все следы! Ты огня золотого залежи Разрыхлял киркою воды.
Стая туч твоих, по-волчьи лающих, Словно стая злющих волков, Всех зовущих и всех дерзающих Прободала копьем клыков. Твое солнце когтистыми лапами Прокогтялось в душу, как нож.
На реках вавилонских мы плакали, И кровавый мочил нас дождь. Ныне ж бури воловьим голосом Я кричу, сняв с Христа штаны: Мойте руки свои и волосы
Из лоханки второй луны.
Говорю вам — вы все погибнете, Всех задушит вас веры мох. По-иному над нашей выгибью Вспух незримой коровой Бог. И напрасно в пещеры селятся Те, кому ненавистен рев. Все равно — он иным отелится Солнцем в наш русский кров.
Все равно — он спалит телением, Что ковало реке брега. Разгвоздят мировое кипение Золотые его рога. Новый сойдет Олипий Начертать его новый лик. Говорю вам — весь воздух выпью И кометой вытяну язык.
До Египта раскорячу ноги, Раскую с вас подковы мук… В оба полюса снежнорогие Вопьюся клещами рук. Коленом придавлю экватор И, под бури и вихря плач, Пополам нашу землю-матерь Разломлю, как златой калач.
И в провал, отененный бездною, Чтобы мир весь слышал тот треск, Я главу свою власозвездную Просуну, как солнечный блеск. И четыре солнца из облачья, Как четыре бочки с горы, Золотые рассыпав обручи,
Скатясь, всколыхнут миры.
3
И тебе говорю, Америка, Отколотая половина земли,— Страшись по морям безверия Железные пускать корабли! Не отягивай чугунной радугой Нив и гранитом — рек.
Только водью свободной Ладоги Просверлит бытие человек! Не вбивай руками синими В пустошь потолок небес: Не построить шляпками гвоздиными Сияние далеких звезд. Не залить огневого брожения Лавой стальной руды. Нового вознесения Я оставлю на земле следы.
Пятками с облаков свесюсь, Прокопытю тучи, как лось; Колесами солнце и месяц Надену на земную ось. Говорю тебе — не пой молебствия Проволочным твоим лучам. Не осветят они пришествия, Бегущего овцой по горам!
Сыщется в тебе стрелок еще
Пустить в его грудь стрелу. Словно полымя, с белой шерсти его Брызнет теплая кровь во мглу. Звездами золотые копытца Скатятся, взбороздив нощь. И опять замелькает спицами Над чулком ее черным дождь. Возгремлю я тогда колесами Солнца и луны, как гром; Как пожар, размечу волосья И лицо закрою крылом. За уши встряхну я горы, Копьями вытяну ковыль. Все тыны твои, все заборы
Горстью смету, как пыль.
И вспашу я черные щеки Нив твоих новой сохой; Золотой пролетит сорокой Урожай над твоей страной. Новый он сбросит жителям Крыл колосистых звон. И, как жерди златые, вытянет Солнце лучи на дол. Новые вырастут сосны На ладонях твоих полей. И, как белки, желтые вёсны Будут прыгать по сучьям дней.
Синие забрезжат реки,
Просверлив все преграды глыб. И заря, опуская веки, Будет звездных ловить в них рыб. Говорю тебе — будет время, Отплещут уста громов; Прободят голубое темя Колосья твоих хлебов. И над миром с незримой лестницы, Оглашая поля и луг, Проклевавшись из сердца месяца,
Кукарекнув, взлетит петух.
4
По тучам иду, как по ниве, я, Свесясь головою вниз. Слышу плеск голубого ливня И светил тонкоклювых свист. В синих отражаюсь затонах Далеких моих озер. Вижу тебя, Инония, С золотыми шапками гор. Вижу нивы твои и хаты, На крылечке старушку мать; Пальцами луч заката Старается она поймать. Прищемит его у окошка, Схватит на своем горбе,— А солнышко, словно кошка,
Тянет клубок к себе.
И тихо под шепот речки, Прибрежному эху в подол, Каплями незримой свечки
Капает песня с гор:
«Слава в вышних Богу И на земле мир! Месяц синим рогом Тучи прободил. Кто-то вывел гуся Из яйца звезды — Светлого Исуса Проклевать следы. Кто-то с новой верой, Без креста и мук, Натянул на небе Радугу, как лук. Радуйся, Сионе, Проливай свой свет! Новый в небосклоне Вызрел Назарет. Новый на кобыле Едет к миру Спас. Наша вера — в силе.
Наша правда — в нас!»
Источник: http://esenin-poet.ru/inoniya/
Стихи к бывшим: Пушкина, Пастернака, Бродского, Симонова, Вертинского
Они оставили нам прекрасные строки о любви — «Я помню чудное мгновенье», «А ты прекрасна без извилин», «Жди меня»… Но иногда сердца поэтов были полны черной злобой к бывшим женам и возлюбленным. И выражали они ее тоже с помощью поэзии.
Александр Пушкин к Аглае Давыдовой
Бойкая француженка, одна из бесчисленных возлюбленных Пушкина была предметом его короткой, но тяжелой страсти. Отставку она дала ему сама — по крайней мере иначе с чего бы он стал осыпать ее потом мерзкими эпиграммами?
Иной имел мою АглаюЗа свой мундир и черный ус,Другой за деньги — понимаю,Другой за то, что был француз,Клеон — умом ее стращая,Дамис — за то, что нежно пел.Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
Александр Вертинский к Валентине Саниной
С юной актрисой (которая позже прославится в США как модельер) поэт общался в Харькове в 1918–1919 годах, влюбился не на шутку, посвятил несколько романсов, в том числе «За кулисами». Санина от него ушла, и сердце поэта было разбито. Видимо, серьезно зацепила — ядовитые стихи «Мыши» написаны аж в 1949 году.
Мыши съели Ваши письма и записки. Как забвенны «незабвенные» слова! Как Вы были мне когда-то близки!
Как от Вас кружилась голова!
Все тогда, что требовали музы, Я тащил покорно на алтарь. Видел в Вас Элеонору Дузе
И не замечал, что Вы — бездарь!
Где теперь Вы вянете, старея?Годы ловят женщин в сеть морщин.Так в стакане вянет орхидея,
Если в воду ей не бросить аспирин.
Хорошо, что Вы не здесь, в Союзе.Что б Вы делали у нас теперь, когдаНаши женщины не вампы, не медузы,А разумно кончившие вузы
Воины науки и труда!
И живем мы так, чтоб не краснеяНаши дети вспоминали нас.Впрочем, Вы бездетны. И грустнее
Что же может быть для женщины сейчас?
Скоро полночь. Звуки в доме тише,Но знакомый шорох узнаю.Это где-то доедают мыши
Ваши письма — молодость мою.
Борис Пастернак к Евгении Лурье
Поэт написал это стихотворение своей законной жене Евгении Лурье, будучи отчаянно влюбленным в Зинаиду Нейгауз. Жену с сыном он отправил на лечение за границу, а потом оформил развод и быстренько женился на возлюбленной.
Не волнуйся, не плачь, не трудиСил иссякших, и сердца не мучайТы со мной, ты во мне, ты в груди,
Как опора, как друг и как случай
Верой в будущее не боюсьПоказаться тебе краснобаем.Мы не жизнь, не душевный союз —
Обоюдный обман обрубаем.
Добрый путь. Добрый путь. Наша связь,Наша честь не под кровлею дома.Как росток на свету распрямясь,
Ты посмотришь на все по-другому.
Константин Симонов к Валентине Серовой
Автор «Жди меня» написал это стихотворение своей жене в 1954 году, за три года до официального развода. К этому времени их отношения давно охладели: она сильно пила, не получала хороших ролей, пренебрегала дочерью. После развода Симонов вступит в новый брак, а Серова проживет еще двадцать лет одна — ее найдут в своей квартире с разбитой головой.
Я не могу писать тебе стиховНи той, что ты была, ни той, что стала.И, очевидно, этих горьких слов
Обоим нам давно уж не хватало.
За все добро — спасибо! Не считалПо мелочам, покуда были вместе,Ни сколько взял его, ни сколько дал,
Хоть вряд ли задолжал тебе по чести.
А все то зло, что на меня, как груз,Навалено твоей рукою было,Оно мое! Я сам с ним разберусь,
Мне жизнь недаром шкуру им дубила.
Упреки поздно на ветер бросать,Не бойся разговоров до рассвета.Я просто разлюбил тебя. И это
Мне не дает стихов тебе писать.
Иосиф Бродский к Марине Басмановой
Кажется, последнее из цикла стихов, посвященных «М. Б.», с которой он познакомился в 1962 году. Она изменила Бродскому с его другом, затем все-таки родила поэту сына, но в итоге порвала с обоими возлюбленными. Эти стихи датированы 1989 годом и написаны в эмиграции, накануне его свадьбы с прекрасной итальянкой Марией Соццани.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,рисовала тушью в блокноте, немножко пела,развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополиина панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошноючередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именемничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Источник: https://www.culture.ru/materials/119187/stikhi-k-byvshim-poeticheskaya-zloba
Вера Звягинцева
je_nny
https://ru.pinterest.com/pin/390194755187638657/
Ежедневные рифмы
Вера Звягинцева (1894-1972)
***
Я не люблю иронии твоей…
Некрасов
Ни твоей, ни своей, ничьей -Никакой не хочу иронии.Прятать боль под бронёй речей?!Не нуждаюсь в их обороне я.Если боль – так пускай болит,Если радость- пусть греет, радуя.Не к лицу нам, боясь обид,Жар души заменять прохладою.Снег идёт – он и бел как снег,Небо синее – значит синее.Если смех – так не полусмех,И никак уж не над святынею.
Я хочу прямой красоты,Не лукавого обольщения,Я хочу, чтоб заплакал тыОт восторга, от восхищения.Как ни смейся, как ни язви -Это дело для всех стороннее.Людям нужен лишь свет любви,А не злой холодок иронии.(1957)***Ты не снись мне. Не могу яДаже в темных дебрях снаВспоминать про жизнь другуюРаз мне эта суждена.
Я давно уж научиласьОбходиться без любви,И меня ты, сделай милость,В снах любимой не зови.Все прошло. Как не бывалоПолудетской теплоты,На земле похолодало,Рук моих не греешь ты.Счастья моего желая,Веря жизни, не судьбе,Завещал ты, чтоб жила яБез тебя, как при тебе.Вот я и живу. Не плачу.Часто очень весела.От людей сиротство прячу —У людей свои дела.
Так не снись мне постоянно,После радостного сна.Вспоминать одной так странно,Что была я не одна.
Стихи не из сборника:
***
Анне Ахматовой
Ты рассказала за меняИ за других на нас похожих,Как от палящего огняСтановятся мудрей и строже.Но мудрость помогает лире…А женщине что делать с нейИ как нам быть в холодном миреБез Лоэнгрина лебедей?Так. Под второй удар ланитыПодставишь… А потом куда?Без теплой солнечной защитыЗастынет в тонкий лед вода.Ты девочкою хрупко-смуглойЛюбила море и закат…
И вот осталось только углиСовком дрожащим выгребать.Но кто из нас тебе кадящихПоможет руки отогретьИ отразить удар разящийВ тот час, когда не сможешь петь?(1923)***Я пишу, как дышу.По-другому писать не умею.Поделиться спешуТо восторгом, то болью своею.
Я навряд ли права,Исповедуясь так перед всеми,Не нужней ли словаО делах, обгоняющих время?Что я всё о своём?Я живу в этом мире огромномНе одна, не вдвоём,В уголке не скрываюсь укромном.Не такая пора,Чтобы жить лишь своею душою,Нужно кончик пераОкунуть в море жизни большое.
Ну а всё же, друзья,Может быть, этот грех мне простится:Ведь, по правде, и яТоже этого века частица.Я, конечно, грешу, —Что судьба одного человека!Я пишу, как дышу.…Но дышу-то я воздухом ве́ка.
Стихи В. Звягинцевой:
https://soulibre.ru/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%9F%D0%BE%D1%8D%D0%B7%D0%B8%D1%8F_%D0%92%D0%B5%D1%80%D1%8B_%D0%97%D0%B2%D1%8F%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D1%86%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B9Из Википедии:
Вера Клавдиевна Звягинцева — русская поэтесса и переводчик, заслуженный деятель культуры Армении…
Дружила с Максимилианом Волошиным, Мариной Цветаевой, Арсением Тарковским, Павлом Антокольским, Сергеем Дурылиным и рядом театральных людей. Её знакомство с Пудовкиным состоялось на рубеже 1910-х-1920-х годов во время участия в выездных спектаклях перед красноармейцами.
Её воспоминания о Екатерине Рощиной-Инсаровой, Валерии Брюсове и Борисе Пастернаке и других были частично опубликованы в советской печати…В 1917 году она успешно окончила курсы сценического искусства Е. Н. Музиль и стала профессиональной актрисой.
В 1917-1922 годах работала в профессиональных столичных труппах — в театре Комедии, затем в театре Мейерхольда, во Втором Советском передвижном театре, в Театре РСФСР. В 1922 году Звягинцева навсегда ушла со сцены.
Она выпустила в свет дебютный сборник стихов «На мосту» (1922), через несколько лет — «Московский ветер» (1926). Затем Звягинцева на несколько десятилетий погрузилась в переводы украинских, армянских, грузинских, белорусских, кабардинских и других поэтов СССР.
Переводила также персидские газели и касыды (Руми, Джами). Особенно многочисленны её переводы с армянского (О. Туманяна, М. Налбандяна, А. Исаакяна). Публиковались также её переводы литовских поэтов Казиса Боруты, Людаса Гиры, Ванды Диджюлите…
Источник: https://je-nny.livejournal.com/7180492.html
Вера Инбер – Вполголоса: читать стих, текст стихотворения полностью
1
❉❉❉❉
Даже для самого красного слова
Не пытаюсь притворяться я.
Наша память — это суровая
Неподкупная организация.
Ведет учет без пера и чернила
Всему, что случилось когда-либо.
Помнит она только то, что было,
А не то, что желали бы.
Например, я хотела бы помнить о том,
Как я в Октябре защищала ревком
С револьвером в простреленной кожанке.
А я, о диван опершись локотком,
Писала стихи на Остоженке.
Я писала лирически-нежным пером.
Я дышала спокойно и ровненько,
Л вокруг, отбиваясь от юнкеров,
Исходили боями Хамовники.
Я хотела бы помнить пороховой
Дым на улице Моховой,
Возле университета.
Чуя смертный полет свинца,
Как боец и жена бойца,
Драться за власть Советов,
Невзирая на хлипкий рост,
Ходить в разведку на Крымский мост.
Но память твердит об одном лишь:
«Ты этого, друг мой, не помнишь».
История шла по стране напрямик,
Был полон значения каждый миг,
Такое не повторится.
А я узнала об этом из книг
Или со слов очевидцев.
А я утопала во дни Октября
В словесном шитье и кройке.
Ну что же! Ошибка не только моя,
Но моей социальной прослойки.
Если б можно было, то я
Перекроила бы наново
Многие дни своего бытия
Закономерно и планово.
Чтоб раз навсегда пробиться сквозь это
Напластование фактов,
Я бы дала объявленье в газету,
Если б позволил редактор:
«Меняю уютное, светлое, теплое,
Гармоничное прошлое с ванной —
На тесный подвал с золотушными стеклами,
На соседство гармоники пьяной».
Меняю. Душевною болью плачу.
Но каждый, конечно, в ответ: «Не хочу».
❉❉❉❉
2
❉❉❉❉
Пафос мне не свойствен по природе.
Буря жестов. Взвихренные волосы.
У меня, по-моему, выходит
Лучше то, что говорю вполголоса.
И сейчас средь песенного цикла,
Вызванного пафосом торжеств,
К сожаленью, слаб, как я привыкла,
Голос мой. И не широк мой жест.
Но пускай не громко, неужели
Не скажу о том, что, может быть,
Есть и у поэта достиженья,
О которых стоит говорить?
Он (поэт), который с неохотой
Оторвался от былой главы,
Он, который в дни переворота
С революциями был на «вы»,
Он, который, вырванный с размаху
Из своих ненарушимых стeн,
Был подвержен страху смерти, страху
Жизни, страху перемен,—
Он теперь, хоть он уже не молод
И осталась жизни только треть,
Меньше ощущает жизни холод
И не так боится умереть.
И ему почти уже неведом
Страх перед последнею межой.
Это есть поэтова победа
Над своей старинною душой.
И, живя и ярче и полнее,
Тот, о ком сейчас я говорю,
Это лучшее, что он имеет,
Отдает сегодня Октябрю.
❉❉❉❉
Источник: http://thewitness.ru/vera-inber/vpolgolosa/
Вера Инбер — Вполголоса
Стихотворения русских поэтов » Стихи Веры Инбер » Вера Инбер — Вполголоса
1
Даже для самого красного слова
Не пытаюсь притворяться я.
Наша память — это суровая
Неподкупная организация.
Ведет учет без пера и чернила
Всему, что случилось когда-либо.
Помнит она только то, что было,
А не то, что желали бы.
Например, я хотела бы помнить о том,
Как я в Октябре защищала ревком
С револьвером в простреленной кожанке.
А я, о диван опершись локотком,
Писала стихи на Остоженке.
Я писала лирически-нежным пером.
Я дышала спокойно и ровненько,
Л вокруг, отбиваясь от юнкеров,
Исходили боями Хамовники.
Я хотела бы помнить пороховой
Дым на улице Моховой,
Возле университета.
Чуя смертный полет свинца,
Как боец и жена бойца,
Драться за власть Советов,
Невзирая на хлипкий рост,
Ходить в разведку на Крымский мост.
Но память твердит об одном лишь:
«Ты этого, друг мой, не помнишь».
История шла по стране напрямик,
Был полон значения каждый миг,
Такое не повторится.
А я узнала об этом из книг
Или со слов очевидцев.
А я утопала во дни Октября
В словесном шитье и кройке.
Ну что же! Ошибка не только моя,
Но моей социальной прослойки.
Если б можно было, то я
Перекроила бы наново
Многие дни своего бытия
Закономерно и планово.
Чтоб раз навсегда пробиться сквозь это
Напластование фактов,
Я бы дала объявленье в газету,
Если б позволил редактор:
«Меняю уютное, светлое, теплое,
Гармоничное прошлое с ванной —
На тесный подвал с золотушными стеклами,
На соседство гармоники пьяной».
Меняю. Душевною болью плачу.
Но каждый, конечно, в ответ: «Не хочу».
2
Пафос мне не свойствен по природе. Буря жестов. Взвихренные волосы. У меня, по-моему, выходит Лучше то, что говорю вполголоса. И сейчас средь песенного цикла, Вызванного пафосом торжеств, К сожаленью, слаб, как я привыкла, Голос мой. И не широк мой жест.
Но пускай не громко, неужели Не скажу о том, что, может быть, Есть и у поэта достиженья, О которых стоит говорить? Он (поэт), который с неохотой Оторвался от былой главы, Он, который в дни переворота С революциями был на «вы», Он, который, вырванный с размаху Из своих ненарушимых стeн, Был подвержен страху смерти, страху Жизни, страху перемен,— Он теперь, хоть он уже не молод И осталась жизни только треть, Меньше ощущает жизни холод И не так боится умереть. И ему почти уже неведом Страх перед последнею межой. Это есть поэтова победа Над своей старинною душой. И, живя и ярче и полнее, Тот, о ком сейчас я говорю, Это лучшее, что он имеет,
Отдает сегодня Октябрю.
Источник: https://rupoets.ru/vera-inber-vpolgolosa.html
Духовная поэзия Зинаиды Миркиной
by Ho Yao Ming Charles (с)
Наполнить парус ветром, душу – Богом И – в дали по мелькающим волнам… Какая открывается дорога!
Какой просторный, всех вместивший храм!
Мы все скитальцы, все единоверцы, Над кем одни и те же небеса. О, только б не закрывшееся сердце!
О, только б не пустые паруса!
Дорогие мои подписчики и гости блога «Музыка души»!
Сегодня вас ждет статья о духовной поэзии Зинаиды Александровны Миркиной, современном поэте, обладающим даром сотворчества с Небесами.
В блоге уже были ее стихи, стихи, утешающие душу и помогающие жить, но мне хотелось бы рассказать о жизни этого глубокого человека, коснуться ее биографии. Ее стихи о вере в Бога, о жизни, о любви, возвышенны, но в то же время просты.
Они, как витаминки) Принимать хотя бы по 1 в день и можно почувствовать себя намного лучше.
Зинаида Александровна Миркина
“Бог не говорит ни на одном из наших языков.
Он говорит светом, тишиной, высотой и глубиной, обнимающими нас.”
Биография Зинаиды Маркиной
Зинаида Миркина родилась в 1926 году в Москве в атеистической семье. Отец – большевик, заместитель директора Теплотехнического института, мать – активная комсомолка. Вся атмосфера дома была пронизана глубокой верой в идеалы революции. Духовная лирика могла бы вызвать только насмешку и недоумение.
Девочка рано стала задумываться о жизни, о душевных приоритетах. В 14 лет к ней попала книга Бруно Ясенского «Человек меняет кожу», которая убедила Зинаиду в том, что горение души намного важнее материальных ценностей, мало того, это горение даже важнее результатов самого горения. Главное, чтобы душа не спала, чтобы она была на пределе своих усилий.
Затем война, эвакуация в Новосибирск. Голод, тяжелый быт, изнурительные работы школьников в совхозе… Спасалась стихами, которые писала уже давно, но эта поэзия была далека от духовной.
В Новосибирске ее стихи оценили, она стала редактором школьной газеты, учителя поддержали одаренную девочку. Но Зинаида тосковала по Москве и, когда пришло время поступать в институт, вернулась в родной город.
Второе рождение Зинаиды Миркиной
В 1943 году Зинаида Маркина поступила на филологический факультет МГУ. Студенческие годы, с ее слов, стали годами болезненного созревания души. Зинаида искала ответы на мучавшие ее вопросы, но не могла их найти. Она чувствовала, что атеизм «мал и куц», фраза из «Идиота», что «все атеисты не про ТО говорят», была взята как бы из ее души.
Девушка обратилась к Библии, от Ветхого Завета почувствовала какую-то особую энергетику, но Новый Завет не отозвался в душе. Душа волновалась, мучилась, вопрошала, но ответа на вопросы получить не могла.
В это же время Зинаида увлеклась музыкой. С друзьями бегала в консерваторию по несколько раз в неделю.
«И там, на галерке, происходило с душой что-то великое, ни с чем не сравнимое…» А один органный концерт Баха открыл «такую внутреннюю бесконечность», о существовании которой девушка даже не подозревала.
«Бог из внешнего пространства одним рывком переместился внутрь, в мою собственную внутреннюю бездну. Из внешнего, чужого, другого существа он превратился в глубоко внутреннее, в мою собственную бездонность, в мое иное, великое «Я».
Эти переживания были очень сильными, настолько сильными, что делиться с ними она ни с кем не могла.
Весь мир ей казался раной, сплошным страданием, это было болезненно, во многом она винила себя, обвиняла, что не умеет любить, что хуже всех, что виновата чуть ли не во всех бедах… Только такая внутренняя работа казалась ей плодотворной. Изматывающее самобичевание… О том, что произошло дальше может рассказать только сама Зинаида Александровна.
«Потом я поняла, что я как бы протирала душу, как бумагу ластиком, и дотерла до дырки. Душа стала сквозной, и в нее хлынуло то, что вечно рядом, но так редко проникает внутрь нас. Плотная стена нашего эго обычно не пускает. В какой-то день эта стена вдруг рухнула. Это был совершенно особый день. День кульминации боли. Казалось, еще немного и – сердце не выдержит.
Это было на даче. Была гроза. А потом взошло солнце, и ель, которая стоит перед балконом, – вся в каплях, в тысячах крупных дождевых капель – вдруг вспыхнула тысячью солнц. Это было что-то непередаваемое.
Потрясение. Душевный переворот.
Когда несколько лет спустя я увидела икону Феофана Грека «Преображение», я почувствовала в опрокинутых, потерявших все прежние ориентиры апостолах – то самое, пережитое мной состояние.
“Преображение” Феофан Грек
Свет, небывалый – сверхеъстества – как будто проколол сердце насквозь и не убил, а пересоздал его. Прежде всего появилась полная уверенность, сверхразумная, вне всякой логики, что Творец этой красоты – совершенен. Это сердцу открылось.
А затем произошло нечто, что не передашь прямым словом, потому что слова нашего языка однолинейны, а то, что я увидела, была многомерность. И хотя физические мои глаза не видели НИЧЕГО, кроме ослепительной красоты, внутренние мои глаза увидели Бога. И другим словом я этого не передам.
Я увидела то, чего представить себе не могла, ибо этого не знала раньше душа.
Новый облик, новый взгляд, новый строй чувств. Я почувствовала взгляд на себе, в котором была бесконечная любовь и покой в одно и то же время. Именно это скрещение любви и покоя было потрясающим.
Беспредельная любовь ко мне и совершенный покой за меня, как бы трудно мне ни было. Если бы одна любовь без покоя – это было бы бессильем. Если бы один покой без любви – равнодушием. А вот сочетание их было каким-то сверхмирным внутренним всемогуществом.
И в этом взгляде, в этом новом внутреннем строе был ответ на все мои вопросы и на всю боль.
Но сколько бы я ни говорила, все равно главное остается за словами. Меня точно подняли на великую гору и показали сразу всецелость. Мир был страшным и бессмысленным, когда виделся дробно, по частям. Ни в какой отдельной части нет смысла. Он – в тайне всецелости. Это было мое второе рождение.»
Она опять взяла Новый Завет, и он открылся ей мгновенно. Зинаиде было 19 лет. Это было ее вторым рождением. Ощущение счастья захлестнуло ее, но…никому ее откровение не было нужным. А ведь ей казалось, что она знает ответ на все вопросы, ей хотелось рассказать о пережитом каждому, поделиться своими переживаниями, подарить эту истину окружающим..
Ее стали избегать, с ней было тяжело, неуютно. Планка с ее стороны была очень высокой… Девушке пришлось «запихивать под обычное платье развернувшиеся крылья».
Только с возрастом она поняла, что опыт духовный изменяя душу, ничего не может изменить в мире. А в то время ей было настолько трудно, что она не выдержала напряжения. Конечно, сказались и тяжелые военные годы.
Она была ослаблена и физически, и потрясена душевными переживаниями.
К окончанию Университета Зина слегла на долгих и мучительных 5 лет. Она не вставала с постели, не могла читать, ничего не могла… Могла только просить о смерти, настолько ей было плохо.
Но одновременно с мукой чувствовала, «что она – мука эта – мое задание, что душа должна СМОЧЬ ЭТО ВЫНЕСТИ. Крест бывает разный. Это – мой крест. И от того, как я его вынесу, зависит что-то бесконечно важное для всех.
» Врачи считали, что девушка не сможет выжить, настолько серьезна и разрушительна была болезнь.
Первые стихи о вере в Бога
Жизнь разделилась на 2 части – до и после болезни. Зинаида Маркова научилась ходить , научилась заново жить. Люди видят, «что я хожу как и все. А то, что у всех земля под ногами, а у меня канат, этого не видно.
Держусь за воздух… А точнее – за ту самую небесную твердь.» Научилась жить глубже болезни, появилось выражение «поднырнуть под болезнь». И теперь Зинаида Александровна знает, что нет смертельной болезни. «Я не победила свою болезнь.
Но и она не победила меня. У нас – ничья.»
«Мое самолечение – глубокое созерцание, выход в те просторы Духа, которые в самом деле вечны и законам этого мира не подвластны. Мы плохо себе представляем, до чего точно и верно выражение Достоевского, ставшее ходячим: мир красота спасет.»
Зинаида Миркина снова стала писать, стихи стали приходить «как буря, как гроза». Но это уже были другие стихи. Рождалась духовная поэзия…
В миги творчества приходила полнота жизни. А потом всё исчезало. Муза покидала так же, как и появлялась. Тагор об этом писал ««Я погрузил сосуд моего сердца в молчание этого часа, и он наполнился песнями»
И у Зинаиды было так же. Когда душа входит в тишину, в ней все отмывается и в этот чистый сосуд «натекает нечто из источника жизни». Каждое стихотворение – это ее опыт молитвы, но это помощь нашей душе. Ее стихи – это и славословие, и смирение, и благодарность, и прошение. Она умеет созерцать и помогает нам почувствовать Природу и прислушаться к Тишине.
В 1960 году произошло великое событие в жизни Зинаиды Маркиной. Встреча с человеком, который будет ее любовью всю жизнь, встреча с Григорием Померанцем.
Когда я готовила эту статью, знакомство с этим потрясающим человеком для меня стало открытием. Ему я посвящу другую статью, потому здесь о философе и публицисте Григории Соломоновиче Померанце будет сказано немного.
Рассказ о встрече Зинаиды Александровны Маркиной со своим самым дорогим человеком я продолжу в следующей статье.
А сейчас еще немного стихов Зинаиды Миркиной о вере в Бога, о Боге и любви, о Боге и жизни.
Духовная поэзия – стихи Зинаиды Александровны Миркиной
А деревья за окном
Тихие-претихие.
А деревья за окном —
Иноки в исихии.
А деревья за окном
О душе-невольнице —
Обо мне, тебе, о нём —
Дни и ночи молятся.
***
Когда закатный свет приблизился к земле,
Когда последний луч зарделся на стволе,
Когда в одном узле скрестились все пути,
И стало ясно вдруг, что некуда идти,
И отворилась в нас такая глубина,
В которой не найти ни края и ни дна.
Минуты и часы остановили бег —
Был Богом до краёв наполнен человек.
* * *
Чем громче, тем дальше от Бога.
Чем тише, тем ближе к Нему.
Ни грома, ни трубного рога —
Лишь шёпот, раздвинувший тьму.
Ты близко, Ты рядом, Всевышний —
На всю мою муку ответ.
Всё тише, всё тише, всё тише…
И вот – расстояния нет.
И что-то до боли родное
Снимает тоску и вину,
И всею моей тишиною
Вступаю в Твою тишину.
* * *
Вот для чего дано нам зренье —
Увидеть ширь и даль морей
И высь небес как отраженье
Души невидимой своей.
И вдруг понять всей тьмой сердечной,
Всем жаром, вспыхнувшим в крови:
Душа как небо бесконечна,
А небеса – разлив любви.
***
Окунаются в облако белое,
В ветках – талого снега щепоть…
Ничего эти сосны не делают,
Все за них совершает Господь.
Тихий ветер. Дыханье весеннее
Да настойчивый зов с высоты.
Дай мне, Господи, столько смирения,
Чтоб ни капли меня – только Ты.
Источник: http://nasati.ru/duxovnaya-poeziya-zinaidy-mirkinoj.html
Стихотворения Валентина Гафта, проникающие до глубины души
Валентин Иосифович Гафт, народный артист и лауреат множества премий в области театрального искусства и кинематографа, известен не только как актер, снявшийся в более ста фильмах и озвучивший множество советских и современных героев мультфильмов, но и как поэт.
Его стихотворения о жизни, любви и простой человечности проникают до глубины души:
«Я строю мысленно мосты…»
Я строю мысленно мосты, Их измерения просты, Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где Ты.
Мостами землю перекрыв, Я так Тебя и не нашел, Открыл глаза, а там… обрыв,
Мой путь закончен, я — пришел.
«Пёс»
Отчего так предан Пёс, И в любви своей бескраен? Но в глазах — всегда вопрос,
Любит ли его хозяин.
Оттого, что кто-то — сек, Оттого, что в прошлом — клетка! Оттого, что человек
Предавал его нередко.
Я по улицам брожу, Людям вглядываюсь в лица, Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как Пёс, не ошибиться.
«Живых всё меньше в телефонной книжке…»
Живых всё меньше в телефонной книжке, Звенит в ушах смертельная коса, Стучат всё чаще гробовые крышки,
Чужие отвечают голоса.
Но цифр этих я стирать не буду И рамкой никогда не обведу. Я всех найду, я всем звонить им буду,
Где б ни были они, в раю или в аду.
Пока трепались и беспечно жили — Кончались денно-нощные витки. Теперь о том, что недоговорили,
Звучат, как многоточия, гудки.
«Уже от мыслей никуда не деться…»
Уже от мыслей никуда не деться. Пей или спи, смотри или читай, Всё чаще вспоминается мне детства
Зефирно-шоколадный рай.
Ремень отца свистел над ухом пряжкой, Глушила мать штормящий океан, Вскипевших глаз белесые барашки,
И плавился на нервах ураган.
Отец прошел войну, он был военным, Один в роду, оставшийся в живых. Я хлеб тайком носил немецким пленным,
Случайно возлюбя врагов своих.
Обсосанные игреки и иксы Разгадывались в школе без конца, Мой чуб на лбу и две блатные фиксы
Были решенной формулой лица.
Я школу прогулял на стадионах, Идя в толпе чугунной на прорыв, Я помню по воротам каждый промах,
Все остальные промахи забыв.
Иду, как прежде, по аллее длинной, Сидит мальчишка, он начнет всё вновь, В руке сжимая ножик перочинный,
На лавке что-то режет про любовь.
«Я и ты, нас только двое?»
Я и ты, нас только двое? О, какой самообман. С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартире И за окнами капель, С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы – лишь точки мирозданья, Чья-то тонкая резьба, Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим, Бьют часы в полночный час, А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.
Источник: http://fit4brain.com/8365
Загрузка...
