Полина Доля
60 лет назад на поэтическом вечере в Town Hall Theatre в Беркли со сцены было прочитано стихотворение, которое изменило американскую литературу, а следом и весь мир, – «Вопль» Аллена Гинзберга. Но так ли нужна причина, чтобы написать об этом очень важном периоде в литературе? Период битничества не только сделал современную поэзию такой, какой мы её видим, но повлиял даже на музыку. Сегодня мы взглянем на историю бит-поколения – в датах, числах, лицах и самых важных аспектах. Кратко и по делу.
Что это?
Начнём с основ: что вообще такое эти ваши битники? Термин «The Beat Generation» («бит-поколение») относится в целом к группе американских авторов середины ХХ века. Движение битников берёт своё начало в Америке 1940-х годов – Нью-Йорк и Сан-Франциско стали настоящими бьющимися сердцами этого поколения.
К слову, о бьющихся сердцах. Откуда вообще взялось это название – «Beat Generation»? Всё просто: в 1948 году этот термин использовал Джек Керуак, непосредственный представитель битников, чтобы таким образом охарактеризовать нью-йоркский андерграунд – особый социальный пласт, нонкомформистское молодёжное движение.
«Beat» в этом названии – это ритм, одновременно унылый, отчаянный и уставший, но в то же время медитативный, приводящий к просветлению. На сленге джазовых музыкантов 40-х «beat» как раз и означало «отчаяние». Просветление, к слову, тут тоже не случайно: увлечение буддизмом было визитной карточкой всех битников.
В целом бит-движение – это сугубо национальное явление, которое не случилось бы нигде, кроме Америки. Битники становятся наследниками специфических литературных элементов – историй завоеваний фронтира, особой поэзии Уитмена, дешёвых нуарных романов Чикаго и всего, по чём мы безошибочно узнаём американскую литературу.
Когда это?
Итак, Америка после 1940-х, послевоенный период, всеобщие сомнения в господствующей политике и культуре. Вторая мировая война повлекла за собой невообразимое разочарование в человечестве. Холокост, Хиросима и Нагасаки, холодная война… Никто в мире больше не мог быть прежним.
Вместе с экономическим расцветом США ждала маккартистская «охота на ведьм», культурные и политические репрессии, а следом – не менее важные социальные изменения. Нарастают всевозможные движения за гражданские права, в борьбе за права чернокожих случается дело «Браун против Совета по образованию» и случай Розы Паркс и автобусных забастовок.
Социальная жизнь вокруг кипит, и в этом котле рождаются битники.
Как это?
Таким образом, бит-поэзия стала настоящей хроникой Америки 40–70-х. Все проблемы и тревоги тех времён, все мелочи и детали повседневности, отношения людей к жизни и друг к другу, целая Америка в нескольких строках, и вместе с тем – протест против этой самой Америки.
Вместе с бит-поколением появляется термин «контркультура». Представьте себе классического американца тех лет, к каждой характеристике добавьте частицу «не» и вы получите не менее классического битника.
Там, где было положено иметь домик в пригороде с зелёной лужайкой, битники покупали трейлер и отправлялись колесить по бескрайним дорогам Америки. Там, где нужно было ходить в церковь по воскресеньям, битники обращались к буддизму.
Там, где было принято заводить крепкую семью и всем вместе заниматься спортом по утрам, битники уходили в промискуитет и искали себя в наркотических трипах. Они были детьми своей эпохи и полной её противоположностью, а потому их творчество – безупречное её воплощение.
Что делать, если ты разочарован в правительстве и людях вокруг? Конечно, бросать вызов общественности, традициям и классической поэзии – чем громче, тем лучше.
К середине 1950-х битники становятся у руля культурного авангарда, выступая против институционализированных американских ценностей, материализма и конформизма. Такая специфическая социальная борьба занимает центральное место в их творчестве.
Критика всего наболевшего – что может быть лучше? Разве что полное просветление – в противовес всему негативу. Отсюда вышеупомянутый буддизм, медитации, восточная философия, а ещё – галлюциногены.
Потому что на пути к просветлению все средства хороши.
Вызов брошен не только в провокационных темах произведений, но и в самой их форме. Для битников нет ничего лучше верлибра. Они стремятся писать максимально свободно и аутентично – долой все рамки и традиционные устои, им не место в творчестве! «Первая мысль – лучшая мысль» – так описывал метод спонтанного письма один из ключевых поэтов бит-поколения Аллен Гинзберг.
Итак, битники расширяют своё сознание, используя для этого все доступные методы – галлюциногенные препараты, медитации, свободные отношения и единение с природой.
Они черпают вдохновение у джазовых музыкантов, сюрреалистов, поэтов-метафизиков, поэтов-провидцев, таких как Уильям Блейк, а также у восточной поэзии – хайку.
В каждой строчке произведений битников чувствуется свобода и истинная природная дикость, не имеющая себе равных в послевоенной литературе.
Кто это?
Пробежимся по значимым фигурам в бит-поколении (преимущественно поэзии, для более мягкого старта) и заодно порекомендуем, что у них такого можно почитать. Поэзию, биографии и даже литературные эссе бит-движения рекомендуем искать в книге «Антология поэзии битников» – самом полном поэтическом сборнике этого направления с достойными переводами и приложенным неповторимым оригиналом.
Аллен Гинзберг
Гинзберг был исключительно ярким поэтом, настоящим наследником Уолта Уитмена, самым влиятельным автором своего времени.
Для него не было запретных тем: от бомбёжки Нагасаки и холодной войны до простой человеческой любви и снова Уитмена – всё Гинзберг поднимал с нестандартных сторон, откровенно, открыто, так, чтобы строки выжигались на сердце у читателя, чтобы после прочтения перехватывало дыхание.
Его работа «Вой» – одна из самых важных вех в истории бит-поэзии. Поэма оказалась настолько громкой, откровенной и шокирующей, что после её публикации в 1956 году арестовали издателя книги, другого поэта-битника Лоуренса Ферлингетти: он обвинялся в крайней непристойности.
Впрочем, это дело привлекло ещё больше внимания не только к поэме, но и ко всему поколению. К слову, суд Ферлингетти выиграл. И эта победа стала ещё одним вызовом, брошенным моралистским законам Америки.
Что почитать: вам наверняка уже захотелось прочесть тот самый «Вой» – экспрессивный, громкий, яркий, почти гимн, почти исповедь. Надо же узнать, что в нём такого. Однако также рекомендуем к ознакомлению работу «Супермаркет в Калифорнии»: самое то, чтобы фыркать на капиталистов.
Гэри Снайдер
Влился в течение битников в 1950-х и стал своеобразным буддистским светочем. Его работы сосредоточены на поиске баланса между реальностью и её внутренним пониманием. Каждая поэма – как медитация, каждая строка – ступенька к воображаемому храму.
Собственно, вёл он очень буддистский образ жизни, простой и непритязательный, и это в своё время так впечатлило Джека Керуака, что в его книге «Бродяги Дхармы» прототипом главного героя выступил именно Гэри Снайдер.
Помимо сильного влияния восточной философии, в работах Снайдера ощущается особое внимание к природе, вопросах экологии и связи человека с окружающим миром. К слову, сам он себя битником называл неохотно.
Что почитать: конечно, работу, которая принесла Снайдеру литературную славу и навеки вписала его в круг битников, что бы он сам ни говорил, – «Ягодный пир». Другое очаровательное произведение – «Ручей Пайют»; ощущается как горная прогулка в одиночестве.
Диана ди Прима
Одна из ключевых женских фигур в движении битников. В 1958 году выпустила свой первый сборник «Эта птица летает задом наперёд» – и тут завертелось.
Начала сотрудничать с другим поэтом Лероем Джонсом и выпускать ежемесячный журнал, где публиковались работы битников, как авторов-новичков, так и известных ребят вроде Берроуза и Керуака.
Её поэзия удивительно личная для бит-движения: в стихах Диана говорит о своих отношениях, переменах в жизни, о том, что волнует, но всё это в неповторимом битниковском стиле, медитативно и ритмично, с нотками восточной философии. Для неё не было запретных тем или рамок. Чистое искусство.
Что почитать: «Выйдя из медной печи», безусловно. Проникновенная и болезненная история личных переживаний поэтессы на довольно нестандартную тему аборта и сожалений – и их отсутствия. Если не торопитесь разбивать себе сердце, то лучше начать с работы «Окно».
Лоуренс Ферлингетти
Помните, кого арестовали за публикацию «Вопля» Гинзберга? Ага, Лоуренса Ферлингетти. Он открыл известный книжный магазин «City Lights», литературный журнал и издательство, но в то же время он и сам был настоящим поэтом. Более тридцати сборников стихов, романы, пьесы, новеллы и киносценарии – невероятная продуктивность.
Его поэзия вобрала в себя вещи столь бытовые и каждодневные, что мы совершенно перестали их замечать: разговоры во время прогулки, тревоги и надежды, городские билборды и привычные пейзажи – всё, что сливается для нас в одну сплошную повседневность, Ферлингетти превращал в незабываемые произведения.
Он запечатлевал спонтанное и творческое в каждом дне – и делал это мастерски.
Что почитать: попробуйте начать с «В парке Золотых Ворот в этот день» или «Гремящей мрачной зимой в Париже». Не так громко и откровенно, как Гинзберг, но не менее глубоко и проникновенно. Визуальный ряд очаровательный.
Грегори Корсо
Гинзберг описывал его как «пробуждающего молодость»: настолько живым был и сам Корсо, и его поэзия. Итальянские корни сделали его экспрессивным, а тяжёлое детство поначалу привело на скользкую тропу криминала: в 17 лет он был осуждён на три года за кражу автомобиля.
Впрочем, это в некотором роде пошло на пользу: в тюремной библиотеке Корсо жадно поглощал все книги на своём пути и решил попробовать себя в поэзии. Неофициально слушал лекции в Гарварде и Нью-Йоркском государственном университете, участвовал в подпольных поэтических чтениях и каждое своё действие превращал в перфоманс.
Поэзия Корсо бьёт ключом, даже когда глубоко трагична.
Что почитать: безусловная рекомендация – «Полный беспорядок… почти»: о самых важных в жизни вещах и, наконец, об избавлении от них. Ещё одно отличное произведение – «В стремительной руке времени», несколько более серьёзное, с занятным образным рядом и прекрасным ритмом.
Уильям С. Берроуз
С поэзией разобрались, время взглянуть наконец на битническую прозу, и Берроуз – один из её столпов. Человек чуть более чем спорный: чего стоит один случай, когда он, в пьяном угаре играя в Вильгельма Телля, случайно застрелил свою молодую жену Джоан Волмер. Эта ужасная трагедия стала переломным моментом для Берроуза – и сделала его писателем.
Творчество превратилось в избавление от одержимости: отныне все свои переживания он изливал на бумагу, не чураясь «запретных» тем и говоря обо всём откровенно. Таким было и первое произведение «Джанки». За свой самый известный роман «Голый завтрак» Берроуз, конечно, успел попасть под суд по обвинению в непристойности.
Впрочем, после долгих разбирательств обвинения всё же сняли. Это произведение безусловно весьма нестандартное для своего времени: «Голый завтрак» сочетает в себе нарезку из хроник героиновой зависимости писателя, его измышлений и наркотических образов Танжера, города в Марокко, известного как злачное местечко для всех, кого отринула Америка.
Этот роман написан в весьма специфичной манере – «методом нарезок». Суть метода проста: писатель в своих многочисленных путешествиях возил за собой тетрадь, расчерченную на три колонки. В первую он записывал факты о происходящем, во вторую – личные впечатления и мысли, а в последнюю – цитаты из книг, которые Берроуз читал в тот момент.
Из всех этих материалов и складывался роман – динамичный и куда более цельный, чем кажется на первый взгляд.
Что почитать: «Голый завтрак» – если вам хватит решимости для этого откровенно непростого произведения. В противном случае, можете начать со стихов (да, их он тоже писал) – «Там, где циркулирует плоть», к примеру.
Джек Керуак
Второй столп битнической прозы – безусловно, Керуак. Он был одним из самых значимых писателей своего времени, в его работах была вся Америка – не показная, как в туристической брошюре, а живая, настоящая, и это приводило в восторг.
Жизнь Керуака с самого старта не слишком походила на обычный путь бит-писателя: он вырос в семье типографа, с подростковых лет выпускал свой спортивный бюллетень, занимался футболом и получал за это стипендию в Колумбийском университете.
Потом случилась травма, потеря стипендии, отчисление и служба на торговом судне, а позже – в армии, откуда его снова списали из-за разногласий с начальством. Вот так, оказавшись на суше, вечный странник Керуак принимается за писательство.
Начинает с более классического «Город и городок», напоминающего поздние работы Томаса Вулфа, но вскоре нашаривает собственный стиль. Его самый известный роман «В дороге» почти полностью автобиографичный: два приятеля колесят по хайвеям Америки, не задумываясь о ночлеге и пропитании и попадая в переделки одна хлеще другой.
Это чистая «road novel», потрясающее путешествие, после которого хочется выскочить из своего дома и отправиться в дорогу. Роман – как джазовая импровизация, как поиск смысла, как вечное путешествие на дребезжащем мустанге. Его декорации – одноэтажная Америка, бесконечные шоссе, придорожные забегаловки.
Вместе с тем это история боли целого поколения – его крик на пустой дороге без конца и края. После «В дороге» будут «Бродяги Дхармы» (снова с мотивами странствий), «Мэгги Кэссиди» (внезапно трогательно о взрослении и первой любви), «Ангелы опустошения» и ещё много хороших работ. Всё же плохого писателя «королём битников» не назовут.
Что почитать: «В дороге». Без вариантов.
Подача может показаться простой и незамысловатой, но атмосфера вечного бега, путешествия без прикрас, невероятной свободы и вместе с тем пустоты явно стоит вашего внимания.
Если сердце жаждет чего-то более спокойного и умиротворённого, смело обращайтесь к «Бродягам Дхармы». Или начинайте знакомство с поэзии – может быть, вас подкупят джазовые мотивы «Mexico City Blues».
И финальный аккорд: в Националке можно послушать битников. Не вживую, конечно, но записи их авторского чтения собственных стихов доступны для всех посетителей. Ферлингетти, Гинзберг, Корсо и даже Буковски, который хоть и немного опоздал к движению битников, но всё же довольно близок. Просто мечта.
Материал подготовлен отделом сопровождения интернет-портала.
«Вехи»: Beat generation. Поэтическая заметка об одном «разбитом» поколении
Во второй половине XX века в Америке воцарилась атмосфера идеологической нетерпимости, которая по существу была закономерным следствием Холодной Войны. Но, как известно, сила действия рождает силу противодействия. И именно в качестве таковой в то время сформировалось так называемое «бит-поколение» (beat generation), что в переводе на русский означает «разбитое поколение». Молодые люди, возненавидевшие обывательскую убогость, полные романтических иллюзий и надежд, культурные бунтари – битники создали целое направление альтернативного искусства. Их творчество, чуждое всякого академизма, тяготело к импровизированной включенности в спонтанно сложившееся событие, будь то рок-фестиваль или хэппенинг. Романтики XX века, они обожествляли свободу личности, а личностью признавали только того, кто отвергал общественные ценности и общепринятые модели поведения. Поэтому неудивительно, что их идолом стал Уолт Уитмен, певец свободного человека, автор поэмы «Листья Травы», который писал:
- В каждой могиле борца есть семя свободы, из этого семени вырастет новый посев,
- Далеко разнесут его ветры, его вскормят дожди и снега.
- Кого бы ни убили тираны, его душа никуда не исчезает,
- Но невидимо парит над землею, шепчет, предупреждает, советует.
Свобода! пусть другие не верят в тебя, но я верю в тебя до конца!
Типичные битники
Если говорить о содержании творчества битников – это всегда обличение среднего американца, представителя молчаливого большинства, духовно стерильного, порабащенного культом потребления, лишившегося своей индивидуальности в стандартизированном социуме. Показательными в этом отношении являются следующие строчки Дайяны Ди Примы, наиболее известной поэтессы бит-поколения:
Нет – сильным мужчинам в одной рубашке шагающим через мою кухню страстно и тупо. Нет – мне свернувшейся-как-котёнок вокруг спящего ребёнка и соблазнительно улыбающейся. Нет – коротким юбкам, нет – длинным вздохам; я не буду глядеть, после того, как дочитаю стихи, понял ли ты их. Нет – уютным патио, передним дворам, мои кошки никогда не растолстеют. Никто не налепит моё лицо на футболку; я могу никогда не научиться пользоваться косметикой. Не хочу сидеть неподвижно в машине, когда кто-то другой за рулём. Нет – кругам, по которым ходишь. Нет – шахматному линолеуму. Нет. Нет – посудомоечной машине (да и стиральная – маловероятна). Нет – цветам, милым ножкам, заунывным поэмам о свадьбе. Ветер – это как люди, и мои стихи – море. Дети – как трава на холмах, они пускают корни. Или как лес.
Они не приходят и не уходят.
Битники проводят время на берегу Сены
Если же говорить о форме творчества битников – тут все обстоит намного сложнее. Поскольку их произведения носили преимущественно обличительный характер по стилистике они восходили к древнегреческим диатрибам, жанру античной литературы, выросшему из публичной проповеди философов-киников, жестоко критиковавших общественные порядки.
Однако битники подкрепляли свои инвективы отсылками к дзен-буддизму и зачастую впадали в пространные лирические рассуждения, носившие вневременной характер и потому сглаживавшие остроту социальной направленности. Также они активно использовали наследие европейского авангарда – техники футуризма и сюрреализма.
Это существенно размывало жанровые и стилистические границы их произведений, которые представляли собой то ли прозаическую поэзию, то ли поэтизированную прозу. Пламенная публицистика резко перебивалась исповедальными мотивами, а высокая речь обрывалась на бранном слове.
Если говорить коротко, форма творчества битников – это эклектика, искусственное соединение самых разнородных элементов, не только приемов и техник, но и смыслов. Битники частенько смешивали «дхарму» с «кока-колой», а «сансару» с «гондонами».
Ален Гинзберг в молодости
Разумеется, что при такой принципиальной «неформатности» ни одно приличное издательство не бралось за публикацию битнических опусов.
Поэтому Лоренс Ферлингетти, один из лидеров движения битников открыл собственное издательство, названное в честь одноименного фильма Чарли Чаплина «Огни большого города».
Именно здесь впервые были напечатаны стихотворения самого талантливого поэта-битника Алена Гинзберга, чья поэма «Вопль» стала настольной книгой каждого нонконформиста.
В ней Гинзберг пронзительно точно описал свое поколение и выразил нерв его исканий. Поэма начинается такими словами:
- Я видел лучшие умы моего поколения сокрушенными безумием, подыхающими с голоду бьющимися в истериках нагими,
- влачащимися через негритянские улицы на заре в поисках гневного кайфа,
- ангелоголовые хипстеры смерть как жаждущие возобновить древнюю небесную связь с искрящейся звездами динамо-машиной среди механизмов ночи,
- те кто в нищете и лохмотьях те кто с ввалившимися глазами и обдолбанные не спал ночей курил в не от мира сего темноте квартир без горячей воды кто парил над крышами городов созерцая джаз,
- кто обнажал свой мозг пред Небом под Эль и видел магометанских ангелов, видел, как они пошатываются на крышах доходных домов, озаренные,
- кто проходил сквозь университеты с сияющими спокойными глазами галлюцинируя об Арканзасе и достойных Блейка трагедиях среди ученых, что готовят войну,
- кого изгоняли из академий за безумие и за вывешивание похабных од на окнах своего черепа,
- кто трясся в одних трусах в небритых комнатах, сжигая последние деньги в мусорных корзинах и прислушиваясь к Ужасу за стеной,
- кого арестовывали — одетых лишь в бороду лобковых волос — когда они возвращались через Ларедо с поясом марихуаны предназначенной для Нью-Йорка,
- кто ел огонь в пахнущих краской отелях или пил скипидар в Пэрадайз-Элли, смерть, или подвергал мукам чистилища свой торс ночь за ночью
Движение битников в литературе
В 50-ых годах прошлого века новое культурное и литературное движение застолбило за собой главенствующую роль в умах американцев. Движение битников никогда не было столь многочисленным, как потерянное поколение или другие течения, но его влияние на культурный статус было едва ли не самым заметным среди конкурирующих групп.
В первые годы после Второй Мировой Войны произошли кардинальные сдвиги в общесоциальном осведомлении. По мере того, как Америку захлестнул послевоенный экономический бум, многие студенты начали ставить под сомнение такое безудержное стремление к материализму. Движение битников стало продуктом этих сомнений.
В царящем тогда капитализме они видели угрозу человеческому духу и социальному равноправию. В добавок к их неудовлетворенности культурой потребления, битники выступали против унизительной стыдливости поколения своих родителей и дедов. Табу, направленное на открытое обсуждение человеческой сексуальности, они рассматривали как нечто нездоровое и даже потенциально вредное.
В мире литературы и искусства битники приняли сторону оппозиции безупречному, практически стерильному, формализму эпохи модернизма. Они наслаждались открытой, прямой и экспрессивной литературой. Очень часто культурные творения битников преступали черту дозволенного, а потому цензура нередко накладывала на них вето.
Многие исключают литературу битников из разряда серьезного искусства, но время показало, что культурное наследие бит-поколения оказалось более долговечным, а его влияние — более масштабным.
Первые шаги
Основатели бит-поколения встретились в Колумбийском университете в начале 40-ых. Джек Керуак и Аллен Гинзберг на многие годы вперед стали локомотивами той начальной группы единомышленников, в которую также вошли Люсьен Карр, Джон Клеллон Холмс и Нил Кэссиди. Грегори Корсо стал первым поэтом-битником, которого повстречал Гинзберг.
Несмотря на их анти-научные, или скорее анти-академические, притязания, все бит-поколение было вполне образованным и происходило из среднезажиточных классов. Именно Керуак был тем, кто придумал название «Бит-поколение», и как ни странно, он попал в самую точку.
Уильям Берроуз был еще одним писателем движения битников, хотя немного старше и опытнее своих современников. Берроуза признали непригодным для службы в армии во время Второй Мировой Войны, поэтому несколько лет бесцельно ездил по стране, берясь за самую странную работу.
Наверное, в такой расклад событий вмешались некие верховные силы, а потому путям Берроуза, Керуака и Гинзберга было суждено сплестись воедино. Именно их творческие поиски дали жизнь литературе битников.
Бит-поколению пришлось пробираться сквозь множество всевозможных стилей, идей и течений, прежде чем им удалось создать свою собственную уникальную концепцию. Существует теория, что поэзия Романтизма в большей мере повлияла на сознание битников, особенно творчество таких поэтов, как Перси Биши Шелли и Уильяма Блейка.
Не обошли их стороной и сюрреалистические и абсурдистские течения. В то же время, Американский трансцендентализм 19-го века послужил мощнейшим источником вдохновения для политики конфронтаций бит-движения. Например, Генри Девид Торо был возведен им в статус символа своих протестов.
В частности, движение битников сыграло важную роль в восстановлении репутации Торо и ее возведении на то положение, на котором она нынче и находится. В обратном направлении, американский модернизм стал той мишенью, в которую направлялись вся ругань и оскорбления битников. Например, формализм Томаса Элиота напрочь отвергался по причине полного отсутствия связи с реальной жизнью.
Элиот добился признания в роли настоящего ученого светила, в то время как бит-поколение принимало его за очередного элитарного выскочку с замашкой на величие.
Лоуренс Ферлингетти
Поздним представителем бит-движения считается поэт Лоуренс Ферлингетти. Сын иммигрантов, Ферлингетти стал ветераном морского ведомства, который работал с силами сопротивления во Второй Мировой Войне. После войны он поселился в Сан-Франциско, где и открыл книжную лавку City Lights. Его книжный магазин быстро стал местом сбора многих литераторов бит-поколения. Примерно в то же время Ферлингетти начинает заниматься издательской деятельностью, публикует работы статусных поэтов, но не обходит стороной и молодых. В своих собственных работах Ферлингетти демонстрирует стилистику, навеянную джазом, и дух импровизации. Ферлингетти известен благодаря своей умелой комбинации юмора и мрачности, а также злободневным размышлениям о положении Америки и всего мира в середине прошлого века. Он обличал упадок и притворство американской культуры, а также деструктивный потенциал капитализма, но его главным инструментом была насмешка над всей этой абсурдностью. Так уж случилось, что поэтика Ферлингетти не имела столь прочного места в среде литературы битников. Его юмор и сатира делают его творчество более универсальным, а потому менее притяжимым исключительно к одному течению.
Аллен Гинзберг
Публикация работы «Вопль» Аллена Гинзберга в 1956 году ознаменовалась поворотным моментом в истории бит-литературы, если не говорить об американской литературе в целом. Эта поэма была задумана таким образом, чтобы ее зачитывали вслух, тем самым возвращая устные традиции в литературе, которыми пренебрегали вот уже несколько поколений. Вольное содержание произведение удивило всех, и это будет слабо сказано, ведь ее проблематика действительно была воспринята на суд как откровенная порнография. Однако Гинзберг выиграл это противостояние с общественностью, в итоге литературе и изобразительному искусству было определено особое место за пределами царившей тогда строгой цензуры. Своим «Воплем» Гинзберг призывает читателя/слушателя провести тур по обратной стороне Америки, на которой нашли себе место наркоманы, бродяги, проститутки и мошенники; сторона, в которой живет внутренний гнев против системы и требует полагающегося равноправия. Грязная речь и сленг возводятся в ранг обыденного наравне с наркотиками и преступностью. Все эти вещи шокировали общественность 50-ых годов. Но Гинзберг всего лишь следовал по пути собственного вдохновения. Он с любовью цитирует Уолта Уитмана, отголоски которого можно заметить в трудах Гинзберга невооруженным взглядом.
По мере того, как на смену 50-ых годов, проведенных в достатке, пришел хаос 60-ых, поэтика Аллена Гинзурга также претерпевает существенные изменения. Его труд всегда был олицетворением внутренней суматохи и поисков смысла.
И когда его персона оказалась в определенном центре внимания всего общества, внутри просто не оказалось больше горючего, которое бы живило двигатель его творчества. Никто не говорил, что Гинзберг сбился со своего проторенного пути, критики лишь утверждали, что его работы стали более «зрелыми», а оттого — менее взрывоопасными.
Большую часть времени в период 60-ых годов он провел в роли знатока, которого приглашали разные университеты. Ирония судьбы, не иначе: учреждения, к которым он повернулся спиной, ждали его с распростертыми объятиями. Но так сложилась судьба, что самому Гинзбергу определенно нравилось быть ментором и наставником для других.
Внушение веры в человеческий дух следующим поколениям стало настоящим призванием для Гинзберга, как для писателя-провидца.
Джек Керуак
Но не Гинзбергом единым! Наверное, ни один другой писатель из движения битников не притягивал к себе большего внимания, чем Джек Керуак. Его жизнь была полна конфликтов, смятений и критических депрессий. В конце концов, умирая от алкоголизма, Керуак никак не мог смириться с ролью рупора целого поколения битников. По воспоминаниям близких он был застенчевой личностью, а потому ему пришлось трудно в те периоды, когда общественность отторгала его труды. Его единственным успехом был роман «В дороге», философская притча о путешествии, в которой умело перемешались потоки сознания, наркотические пристрастия и глубокие наблюдения тех событий, с которыми поколения резонируют и по сей день. Эта книга сделала его знаменитым буквально в первый же день. Даже члены круга бит-поколения были несказанно удивлены, с какой страстью и энтузиазмом работал на первый взгляд такой тихий Джек Керуак. В добавок к романам и философии, он писал в целом о художественном ремесле, по крайней мере он это так называл. Именно эти полу понятные и пространственные размышления о литературе стали неким окном в сознание битников. В нем определенно можно найти огромный потенциал, но зачастую этот потенциал разбивается об царствующий в уме беспорядок и негаснущий идеализм, несмотря на горькую реальность потребительской культуры Америки. В определенном смысле, Джек Керуак был самой уязвимой фигурой из всего бит-движения. Он поддался давлению славы и всеобщего внимания. Пока Гинзберг отстранялся он важности массового ожидания, Керуак нес его на собственных плечах и в итоге сломался.
Уильям Берроуз
Даже если бы Берроуз ничего не написал, кроме «Голого завтрака», он наверняка остался бы в пантеоне писателей битников. Он, возможно, более ярко чем кто-либо другой из бит-движения воплотил в своих трудах дух опрометчивости, благодаря которому и было известно его поколение. Однажды в Мехико, в алкогольном угаре, он случайно застрелил свою первую жену Джейн Волмер. Причина, по которой он оказался в Мексике, была до боли прозаична: он пытался скрыться от правосудия в Штатах. Многие жуткие черты своей жизни он переносит и на бумагу. Нельзя не отметить особый стиль Берроуза. Он явно пренебрегал описательными элементами, что прямым образом отражает его эмоциональное состояние, подпитанное борьбой с алкогольной и наркотической зависимостью. «Голый завтрак» — это очень сложное и местами устрашающее сочинение, но вопреки всем контраргументам эта работа по-прежнему находит своих читателей.
Критика бит-поколения звучала абсолютно с разных концов планеты. Академические круги высмеивали битников, как грубых и неотесанных псевдоинтеллектуалов. Американская общественность была напугана их сексуальными девиациями и неприкрытой наркозависимостью.
Статусные писатели тех времен смотрели словно свысока на труды битников. Некоторые политики, например Джозеф МакКарти, находили в идеологии битников элементы коммунизма и угрозы национальной безопасности.
Битники стойко выслушивали все эти колкости в свой адрес, это событие скорее наоборот их сплотили. Однако, их относительно короткий срок пребывания на мировой литературной сцене наверняка можно отнести к тому количеству негатива, вылитого на них за это время.
Оригинальное название «Beat» подразумевало в себе людей, разбитых и ненужных, и для начала 1950-х годов такая интерпретация была как нельзя кстати.
Бит-поколение очень существенно повлияло на структуру современного американского общества. С публикацией «Вопля» Гинзберга быстро распространилось мнение о том, какой должна быть «приемлемая» литература.
Цензура как инструмент формирования человеческого сознания, по крайней мере в рамках художественного творчества, перестает быть таковой. Возможно, главным достижением битников является активная дискуссия экологических проблем. До 1950-х годов энвайронментализм не существовал в той форме, как это есть сегодня.
Идеологическое сходство битников с коренными американцами и восточной культурой дало толчок зарождению современной экологической этики. Современная поэтика претерпела коренных изменений в своей структуре и стиле, что позволило кому-либо открыто высказывать свое мнение касательно определенного предмета.
Экспериментирование вышло на первые роли, тем самым отодвинув тесный формализм на второстепенный план. Но бит-поколение исчезло за горизонтом также быстро, как и взошло над ним.
Разбитая литература: как битники сформировали собственный культ и изменили поколение
Волны субкультур сменяют одна другую. Мы уже практически забыли о хипстерах и ждём появление новой группы людей, объединённых по какому-то признаку со странностями, которые общество не может понять. В мире искусства тоже зарождаются свои движения, которые оказывают сильное влияние на эпоху. Битники создали одно из таких.
Разбитое поколение
Вот только литература переживает не лучшие дни: косвенные запреты на многие темы (особенно касающиеся секса) склоняют авторов к самоцензуре, а практически стерильный по современным меркам роман «Над пропастью во ржи», вышедший в 1951 году, всколыхнул нравственные устои читателей. Обидно, наверное, быть в эпохе, когда вся страна — особенно в сфере искусства — занимается поеданием сливок, а ты писатель и вынужден довольствоваться лишь облизыванием крышечек от йогурта.
На этой почве и зародилась контркультура из писателей, называвших себя битниками. Оно пришло на смену так называемому потерянному поколению — людям, пережившим две войны, вынужденным в раннем возрасте браться за оружие. Ярчайшими представителями в литературном обществе были Ремарк и Хемингуэй. Представляешь, насколько тяжёлым в плане материала и массивным в плане величия был этот пласт литературы? Бит-поколение, или разбитое поколение, название которому дал Джек Керуак (одна из ключевых фигур этой культуры), не выражало скорбных чувств болеющей войнами Америке. Битники были, скорее, антителами в кровеносной системе выздоравливающего американского организма.
Несложно догадаться, что бит-поколение выражало протест. Как я уже сказал, высокий уровень цензуры, существовавший в стране, в большей мере касался именно писателей — это уже повод.
Войны прошли, забрав с собой потерянное поколение, спокойное общество пыталось себя осмыслить и, судя по всему, делало это весьма консервативно, что и породило контркультуру.
К тому же наследие войны преобразилось в усиление маккартизма — мощного и резкого антикоммунистического движения, сопровождавшегося постоянными подозрениями в антиамериканских настроениях всех, кто хоть немного давал повод (это был своеобразный противовес расширяющимся границам коммунизма на запад и на восток). Культура тоже трансформировалась: рождала рок-н-ролл, преображала джаз, развивала кинематограф. Литература просто ждала свой шанс — и дождалась своих создателей.
Особенности нового стиля
Главным квартетом этого движения стали писатели Люсьен Карр, Джек Керуак, Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг. Именно их знакомство помогло бит-поколению сформулировать свои идеи в нечто большее, чем несколько резонансных произведений.
Можно сказать, что они дали людям свой стиль, основная суть которого не просто быть не таким, как все, а делать это максимально резко. Но нельзя говорить о том, что эта четверка и их предшественники придумали нечто уникальное.
Подобные движения в литературе и обществе существовали и ранее.
Если говорить о писательском наследии, не рассматривая совсем уж дальние корни, то, определённо, влияние на битников оказали модернистские поэты и писатели, такие как Эзра Паунд, Томас Элиот и Уильям Карлос Уильямс. У русского читателя эти имена вряд ли всколыхнут какие-то знания в памяти, но для американцев они значили многое.
Достаточно сказать о том, что по произведению Томаса Элиота написан знаменитый мюзикл «Кошки», который скоро выйдет в кино с необычной графикой. Чтобы ты понимал, на что опирались битники, приведу тебе в пример одно из стихотворений Уильяма Карлоса Уильямса (после того как недоумение от прочитанных строк охватит тебя, попробуй прочесть его ещё раз.
Если и тут мимо, то дальше я всё равно попробую объяснить смысл произведений бит-поколения):
- ПРОСТО, ЧТОБЫ СКАЗАТЬ
- «Я съел сливы
лежавшие - в холодильнике
- ты их
наверное
хотела оставить - на завтрак
- Прости
они были восхитительны
такие сладкие - и такие холодные».
С литературой понятно, но если говорить о субкультурных корнях, то своё начало битники берут из хипстеров. Внезапно оказывается, что хипстеры — это не ребята из барбершопа в цветных носках, а культура, зародившаяся в Америке 40-х в афроамериканском обществе любителей бибоп-джаза.
Бибоп — это одно из направлений в развитии джаза, которое не отличалось мелодичностью, как в тех композициях, что мы могли слышать в серии игр Fallout. Здесь во главу угла ставилась виртуозность музыкантов, которые старались усложнять мелодии и выдавать то, что могут оценить только свои. И всё это было ярким исполнением.
Бибоп очень тесно связан с выступлениями бибоп-поэтов, которые для своих стихов выбирали джазовые клубы, а саму эту поэзию иногда называли «джазом печатной машинки».
Битники: литература для своих
- Прошлой ночью я вёл машину
- «Прошлой ночью я вёл машину,
не умея водить,
и вообще она была не моя —
я ехал и давил
тех, кого люблю - …один город проехал на сто двадцать.
- Я остановился в Хеджвилле
и заснул на заднем сиденье - …меня звала моя новая жизнь».
- Грегори Корсо
Нам, выросшим на академических стихах, сложно называть это поэзией. Сравнить подобный стиль можно разве что с Маяковским, но о нём чуть позже.
Проза битников была, по сути, такой же рваной и узконаправленной изначально. Это описание подтверждает часто используемый битниками метод нарезок для написания своих произведений.
Его придумал один из последователей дадаизма (дадаизм, кстати, тоже оказал определённое влияние на бит-поколение) Тристан Тцара.
Суть его проста и кажется иррациональной: готовый текст разрезается на полосы, а затем из случайно сложенных предложений получается совсем новый текст. Вот пример из произведения Берроуза:
«Облей их бензином и подожги… На скорую руку… белая вспышка… сдавленный писк насекомого… я восстал из мертвых с металлическим привкусом во рту принеся с собой бесцветный запах смерти… детское место полудохлой серой обезьяны… фантомные приступы боли после ампутации…»
Это хороший момент, чтобы рассказать о самых знаменитых произведениях бит-поколения. Их я назову три:
«Голый завтрак»
Пример, используемый выше, был из этого произведения Уильяма Берроуза. Он был написан по методу нарезок, что повлияло на его бессюжетность и наличие инородных деталей.
«Голый завтрак» — это рагу из разбросанных строк, описаний наркотических опытов, гомосексуальных сцен и различных извращений.
Неудивительно, что в условиях цензуры этот роман был под запретом и вокруг него были настоящие судебные процессы, которые Берроуз вместе со своими соратниками смог преодолеть, а его роман стал одним из основ философии бит-поколения.
«Вопль»
Поэма Аллена Гинзберга — революционное событие в мире американской поэзии.
Не только потому, что выход этой поэмы ознаменовал рождение новой свободной литературы, но и потому, что публичное чтение «Вопля» в Галерее Шесть, вызвавшее восторг публики, направило первые лучи общественного внимания на зарождающуюся культуру битников. Это поэма о страдании его друзей, жестоком обществе и возможности освобождения и очищения:
«Я видел лучшие умы моего поколения разрушенные безумием, умирающие от голода истерически обнажённые,
волочащие свои тела по улицам чёрным кварталов ищущие болезненную дозу на рассвете,
ангелоголовые хиппи сгорающие для древнего божественного совокупления со звёздным динамо в механизмах ночи,
кто беден и одет в лохмотья со впалыми глазами бодрствовал курил в призрачной темноте холодноводных квартир плывущих по небу через городские купола в созерцании живой энергии джаза…»
«В дороге»
Роман Джека Керуака о его путешествии вместе с его другом Нилом Кэссиди по США и Мексике. Роман стал бестселлером, но был разгромлен критиками за идеи и за стиль написания, который сам автор называл «спонтанной прозой». Сам роман был тоже подвергнут цензуре из-за чего в его издании 1957 года отсутствовали некоторые сцены.
«Мы сели в машину и понеслись назад, к дому моего брата.
До этого я проводил тихое Рождество в деревне — что и осознал, когда мы вернулись в дом и я увидел рождественскую елку, подарки, почувствовал запах жарящейся индейки и послушал, о чём говорят родственники, но мною уже вновь владело помешательство, и имя этому помешательству было Дин Мориарти. Я вновь был во власти дороги».
Объединённое разбитое поколение
Кроме прямого влияния на литературу битники воздействовали и на общественную жизнь, породив субкультуру, представителей которой называли битниками.
Название было снисходительным — и им в принципе характеризовали протестно настроенную молодёжь, отрицающую традиционные культурные ценности.
Причём название было образовано с использованием русского суффикса -ник, взятого от слова «Спутник», которое в то время было на слуху.
В то время это слово было почти ругательным (как у нас сейчас «либерал»), и в представлении общества битник — это обычный бородатый бездельник с антиамериканскими настроениями, шатающийся по джаз-клубам.
Как и в случае с любым стереотипом, вокруг битников сформировался определённый образ, используя который, изображали эту субкультуру. Чёрный цвет в одежде, свитер под горло, тёмные очки, длинные волосы, берет и иногда бонго — так обычно изображали типичного битника.
Такими и были нарисованы родители Неда Фландерса в мультсериале «Симпсоны».
Битники пришли на смену классическим хипстерам, а после заката бит-поколения на улицах американских городов вышла новая субкультура, унаследовавшая некоторые принципы предыдущей, — это были хиппи. Продолжить эту цепочку превращений до наших дней не составит труда.
Битники и СССР
Наследие этой культуры дало плоды в СССР достаточно поздно — в районе 70-х годов. И в целом наше подражание битникам нельзя сравнивать с тем, что происходило в Америке до этого. Скорее, это была очередная из многих контркультур, которые отрицали ценности Союза и старались жить по своим принципам, противоречащим общественной морали.
Гораздо интереснее и ярче — связи носителей основных культурных ценностей того времени. Сам Аллен Гинзберг признавался во многих интервью, что на него оказал большое влияние Владимир Маяковский.
По заявлениям поэта Андрея Вознесенского, Гинзберг по приезду в Москву сразу же направился на могилу русского поэта.
Сам знаменитый битник так о нём отзывался в документальном фильме «Маяковский с нами»:
Что касается Вознесенского, то его у нас прямо называли битником, а он общался со многими американскими представителями этого поколения, после которых осталось множество совместных фотографий. Вознесенский также написал «Монолог битника». Вот отрывок:
- «…Душа моя, мой зверёныш,
Меж городских кулис
Щенком с обрывком верёвки - Ты носишься и скулишь!
- А время свистит красиво
Над огненным Теннесси,
Загадочное, как сирин - С дюралевыми шасси».
Многие сравнивают «Лолиту» с влиянием битнической литературы, и это можно соотнести с американским существованием писателя и откровенным характером романа. Битники упоминаются и у Виктора Цоя в своей песне «Когда-то ты был битником»:
Наследственность и наследие
Битничество ушло и переродилось — не важно, но оно оставило свой след в истории не только идеями и произведениями из прошлого, но и влиянием, которое ощущается не только в литературной среде.
Писателя Чарльза Буковски иногда записывают в битники, а иногда говорят о том, что он их ненавидел. Наверное, справедливы оба высказывания в какой-то мере, а сам писатель существовал в протесте против этого протеста.
Возможно, ему было неприятно, что его — «грязного» писателя — вписывали в это более изысканное движение. Был он одним из них или нет — но бит-влияние он ощутил.
«Битничество» и литература: предвестие «бурных шестидесятых»
В середине 1950-х годов в американской литературе и культуре получило развитие движение, ядром которого были молодые люди, как правило, принадлежавшие к художественной богеме.
Они вступили в жизнь после заметного ослабления «холодной войны» и поражения маккартизма.
Их называли «побитым поколением» (Beat Generation, по аналогии с Lost Generation, «потерянным поколением» 1920-х годов), иногда «битниками» (слово «beatnik» было неологизмом, образованным в духе популярного с 1957 г. слова «спутник»).
Доктрина «битников» имела в своей основе бунтарство, вызов общепринятому, отвращение к конформизму и самодовольству мещанского общества «запуганных пятидесятых», к атмосфере трусливого молчания и страха.
«Битники» отвергали благопристойность и приоритеты «массового общества», культ вещей, ориентированность на карьеру и успех. Одним из своих предшественников они считали сэлиндже- ровского Холдена Колфилда.
Отторжение от общества и его фальшивых идеалов соединилось у них с порывом к естественности, простоте, близости к природе, первоначалам жизни, ко всему тому, что раскрепощает личность от сковывающих условностей и стимулирует творческую энергию.
Их бунтарство носило во многом анархический характер. Не последнюю роль в их жизни играли вино и наркотики, дававшие желанное наслаждение и «озарение». Центрами «битников» были Нью-Йорк и Сан-Франциско.
Отвергая философию плоского рационализма, «битники» культивировали дзэн-буддизм. В эстетическом плане были близки к неоавангардизму. Среди их художественных ориентиров были также Г.
Торо, с его культом индивидуализма и независимости личности от общества; Уитмен, певец всечеловеческого братства; Генри Миллер, герой которого, будучи привержен философии вседозволенности, не принимал условностей и табу социума.
Их творчество, будь то проза или поэзия, носило оттенок эпатажа по отношению к привычным канонам в области формы, языка, было вызовом бескрылому академизму.
Близки к «битникам» и появившиеся в начале 1960-х годов хиппи (hippies). Они также протестовали против буржуазного «истеблишмента», создавая собственную контркультуру (counter-culture).
Нередко в среде хиппи оказывались дети состоятельных и респектабельных родителей, с которыми они добровольно порывали. Хиппи вели «кочевой» образ жизни, носили длинные волосы и экзотические одежды.
Хиппи и «битники» принимали участие в социальных движениях 1950-х годов, антирасистских выступлениях и манифестациях против вьетнамской войны.
Близки к хиппи были и «люди-цветы» (flower people), отрицавшие этику воинствующего эгоизма и индивидуализма.
Важнейшей характеристикой контркультуры 1960-х были безграничная свобода самовыражения художников и расцвет рок-музыки; пиком увлечения ею стал Вудстокский музыкальный фестиваль, впервые проведенный в 1969 г. Хиппи изъяснялись на особом молодежном сленге (hip jargon), который вместе с философскими терминами дзэн-буддизма органично вписался в стилистику битнической литературы.
Загрузка...
