На этой фотографии можно уловить некоторое сходство Мариенгофа с Оскаром Уайльдом, который был примером для подражания у имажинистов
6 июля 1897 года родился поэт, прозаик и драматург Анатолий Мариенгоф. Он придумал имажинизм и переименовывал реальные улицы в честь самого себя. Приветствовал революцию и чуть не пострадал от советской власти из-за публикаций за рубежом. Выписал пародию на друзей в своем главном романе «Циники», о котором в конце жизни предпочитал не вспоминать. Критик Юлий Айхенвальд назвал книгу «негигиеничной» и «ценной для патологии», а Иосиф Бродский признал язык Мариенгофа новаторским и сам написал предисловие к французскому изданию романа.
Имажинисты: жест важнее цели
Анатолий Мариенгоф утверждал, что имажинизм он придумал еще в 1918 году в Пензе, где создал журналы «Исход» и «Комедиант».
Сразу после этого он переехал в Москву, познакомился с Есениным, Рюриком Ивневым, Вадимом Шершеневичем и другими поэтами — и уже в начале 1919 года в свет вышла «Декларация», где они назвали себя имажинистами и провозгласили принципы нового направления. Они объявили главенство «образа как такового» и собирались развивать язык через метафору.
Уже вскоре имажинисты настроили против себя весь литературный мейнстрим России, а их главной задачей стал эпатаж. Занимались они в основном тем, что скандалили на чужих литературных сборищах, устраивали проделки в духе художественного акционизма. Например, писали свои стихи на стенах храмов или меняли таблички на улицах — скажем, Петровку переименовали в улицу Мариенгофа.
На фото слева: поэты-имажинисты Анатолий Мариенгоф, Сергей Есенин, Александр Кусиков и Вадим Шершеневич. На фото справа: сидят — В. Шершеневич и С. Есенин; стоят — знакомая Есенина Фанни Шерешевская, А. Мариенгоф и поэт Иван Грузинов. Москва, 1920 г. Источник: Московский государственный музей С.А. Есенина
«Однажды мы объявили всеобщую мобилизацию. Наши приказы, расклеенные по столбам и заборам, были копированы с афиш военного комиссариата. Когда зеленолицые обыватели в сопровождении плачущих жен собрались в указанном месте, мы оповестили, что „всеобщая мобилизация“ объявлена в защиту новых форм поэзии и живописи. Как это ни странно, нас не побили», — хвалился Мариенгоф.
Немудрено, что хоть имажинисты и приветствовали революцию, но делали это довольно своеобразно, порой даже слишком рьяно, — и видимо, поэтому Мариенгофа с товарищами в родной стране принимали за иностранцев. В 1918 году Мариенгоф, например, писал:
Твердь, твердь за вихры зыбим,
Святость хлещем свистящей нагайкой
И хилое тело Христово на дыбе
Вздыбливаем в Чрезвычайке.
Эти дифирамбы, видимо, звучали для большевиков как паясничанье, поэтому те никогда не считали имажинистов своими.
«Имажинисты были лицедеями, постоянно меняли личины. Мариенгоф был революционный денди, Шершеневич — оратор-жонглер, Ивнев — нежный романтик», — цитирует статью Бориса Глубоковского «Маски имажинизма» финский исследователь Томи Хуттунен. В этой бесконечной публичной смене масок, пожалуй, и была суть течения.
Футуристы тоже бунтовали против старых нравов, однако делали это ради утверждения новых принципов в искусстве. Если футуристы мечтали сбросить Пушкина с парохода современности, то имажинисты вешали на памятник поэту табличку «Я с имажинистами».
Жест для них был важнее цели, поэтому в имажинистском пантеоне прочное место занимал денди и гений парадокса Оскар Уайльд.
Пародия на имажинистов от «попутчика» Мариенгофа
В парадоксализме Мариенгоф не отставал от Уайльда даже через десятилетие: он выписал пародию на имажинистов в своем романе «Циники», который вышел, когда это поэтическое движение уже практически перестало существовать. Роман «Циники» — история любви интеллигентов Владимира Васильевича и Ольги Константиновны, живущих пусть не в буквальной, но вполне добровольной изоляции в пореволюционной Москве.
Действие романа — шесть тяжелых лет русской истории: с 1918-го по 1924-й, но события внешнего мира, развивающиеся с динамичностью огневого шторма, героев касаются мало. Владимир и Ольга живут под хрупким укрытием своего насмешливого отношения ко всему, что творится вокруг.
«Знаете, Ольга… после нашего „социалистического“ переворота я пришел к выводу, что русский народ не окончательно лишен юмора», — говорит Владимир.
Ольга отвечает ему: «Как вы думаете, Владимир… может случиться, что в Москве нельзя будет достать французской краски для губ?»
Владимира Васильевича интересуют только собственные чувства, жестокую объективную реальность он встречает с иронической ухмылкой историка, искушенного знаниями о лихом нраве русского народа. Ольга Константиновна озабочена несколько запоздалой декадентской тягой ко всему дурному и прекрасному.
Когда Ольга узнает, что брат Владимира, большевик Сергей, расстрелял ее собственного брата, ушедшего в добровольческую армию, то вскрикивает: «Это замечательно!» Герои ведут, по замечанию автора, «отраженное существование»: им хорошо, пока в стране голод, а военачальники Белого движения Деникин и Юденич наступают.
«Когда соседи делали глупости — мы потирали руки; когда у них назревала трагедия — мы хихикали; когда они принялись за дело — нам стало скучно».
Книга была опубликована в 1928 году в берлинском эмигрантском издательстве «Петрополис». А в 1929 году на страницах «Красной газеты», близкой Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), появилась статья «За Пильняком и Замятиным — Мариенгоф».
Автору «Циников» ставили в упрек не столько содержание романа, сколько сам факт его публикации за рубежом. Мариенгоф попал под каток кампании против «попутчиков» — писателей, которые были на стороне действующей власти, но не полностью разделяли всех ее взглядов.
Впрочем, от судьбы других «попутчиков» Замятина и Пильняка (первый подвергся травле, но с разрешения Сталина уехал из СССР, второй же был арестован и расстрелян) его уберегло покаянное письмо Союзу писателей, опубликованное вскоре в «Литературной газете».
В нем поэт говорил, что считает недопустимым издание за рубежом текста, запрещенного в СССР.
К черту все высосанное из пальца!
По замечанию исследователя Томи Хуттунена, «Циники» стали главным достоянием Мариенгофа в истории литературы. Вторым таким достоянием стал «Роман без вранья» — полубиографический текст о дружбе Мариенгофа с Сергеем Есениным.
Хуттунен называет «Циников» «квазихудожественным и псевдодокументальным» переводом «Романа без вранья». В обоих текстах Мариенгоф густо смешивает факт и вымысел, документ и образ, низкое и высокое.
Едва начав заниматься литературой, он немедленно выбрал себе маску Арлекина, шута, а своим излюбленным жанром — сплетню и анекдот. Его «Роман без вранья» и правда можно читать как сборник анекдотов.
«Форме я учусь у анекдота. Я мечтаю быть таким же скупым на слова и точным на эпитет. Столь же совершенным по композиции. Простым по интриге. Неожиданным. Наконец, не менее веселым, сальным, соленым, документальным, трагическим, сантиментальным. Только пошляки боятся сантиментальности», — говорит Мариенгоф в шутливой автобиографии «Без фигового листочка».
«Циники», — безусловно, история вымышленная, главные ее персонажи совершенно художественны. Однако повествование приправлено документальными фактами — хроникой гражданской войны и зарисовками времен НЭПа.
Главный герой Владимир, от лица которого ведется повествование, частью списан Мариенгофом с самого себя.
Характер Ольги списан с подруги поэта Вадима Шершеневича, актрисы Юлии Дижур, которая покончила с собой в 25 лет.
В итоге — как многие есениноведы до сих пор не могут простить Мариенгофу «Роман без вранья», так Шершеневич не смог простить товарищу «Циников».
В своих воспоминаниях «Великолепный очевидец» Шершеневич так писал о «Романе без вранья»: «Редкое самолюбование и довольно искусно замаскированное оплевывание других, даже Есенина».
И уже о «Циниках»: «Впрочем, изданный за границей роман Мариенгофа „Циники“ — еще неприятнее. Есть вещи, о которых лучше не говорить».
Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф, дружба которых повлияла на обоих и в целом на деятельность имажинистов. Москва, 1919 г.
Чистый вымысел, откровенную художественность Мариенгоф вообще не жаловал. В этом он опирался на одного из своих кумиров — Льва Толстого. В своих воспоминаниях «Это вам, потомки!» Мариенгоф писал: «Лев Толстой сообщил Лескову: „Совестно писать про людей, которых не было и которые ничего этого не делали. Что-то не то.
Форма ли эта художественная изжила, повести отживают или я отживаю?“ Это и меня (как Толстого!) преследует постоянно. Но я посамоуверенней Льва Николаевича. Я говорю: „К черту все высосанное из пальца! К чему валять дурака и морочить людей старомодными романами и повестушками“.
Впрочем, люди, по-настоящему интеллигентные, давно уж этой муры не читают, предпочитая ей мемуары, дневники, письма».
Один из самых новаторских романов в русской литературе
Сам Мариенгоф называл «Циников» революционным романом. Главные герои изобличены в своей неспособности соответствовать времени, поэтому проигрывают. «Конфликт жизни главных героев с жизнью народа — это конфликт индивидуалистского, аполитичного и циничного исторического сознания с ориентированным на будущее сознанием коллективным», — пишет Хуттунен в книге «Имажинист Мариенгоф».
Чтобы живописать этот конфликт, автор «Циников» с удовольствием применяет прием монтажа.
Текст романа разделен на фрагменты: в одних даются короткие, написанные телеграфным стилем новости из жизни страны в период военного коммунизма, гражданской войны и НЭПа; в других — описания отношений героев. Этот способ в его буквальном воплощении использовали и имажинисты, называя его «машиной образов».
«Имажинисты»: сборник стихотворений Сергея Есенина, Рюрика Ивнева и Анатолия Мариенгофа. Москва, издательство «Имажинисты», 1921 г. Источник: Московский государственный музей С.А. Есенина
Похожим образом структурировал, то есть оставлял в хаотическом беспорядке, свои записки немецкий культуролог Вальтер Беньямин, который именовал такой метод «пассажами».
Он позволяет заставлять «ветошь, отбросы», одним словом, случайные цитаты, обрывки, «обрести свое собственное бытие».
«Цитаты в моей работе подобны разбойникам, что выскакивают на дорогу с оружием в руках и отнимают у праздного прохожего убежденность», — писал культуролог в книге «Улица с односторонним движением».
Повествовательная воля в «Циниках» подчинена похожей стихии, вот лишь один из показательных фрагментов:
«Ветер крутит: дома, фонари, улицы, грязные серые солдатские одеяла на небе, ледяную мелкосыпчатую крупу (отбивающую сумасшедшую чечетку на панелях), бесконечную очередь (у железнодорожного виадука) получающих разрешение на выезд из столицы, черные клочья ворон, остервенелые всхлипы комиссарских автомобилей, свалившийся трамвай, телеграфные провода, хвосты тощих кобыл, товарища Мамашева, Ольгу и меня».
Впрочем, современники Мариенгофа из русской эмиграции новаторство автора «Циников» не оценили. Критик Юлий Айхенвальд назвал книгу «негигиеничной» и «ценной для патологии».
Гайто Газданов писал, что автора «Циников» интересует «по преимуществу уборная», а его книги полны «щеголеватого цинизма пензенского происхождения» и «малограмотны и беспомощны».
Георгий Адамович так отзывается о мастерстве Мариенгофа: «Ему хотелось бы говорить о вещах прекрасных, величественных, трогательных, нежных, пленительных. Но ирония не позволяет».
Сам имажинизм как стиль состоит из монтажа разнородных явлений, считает Хуттунен. Возможно, поэтому Мариенгоф, в поздние годы своей жизни обратившийся к драматургии, предпочитал не вспоминать о «Циниках», где главный имажинистский прием обнажен так явственно.
Зато монтажный принцип изложения поразил Иосифа Бродского, и он в своем предисловии к французскому изданию романа написал, что Мариенгоф был первым, кто применил «киноглаз» в русской традиции. И назвал «Циников» «как по своему стилю, так и по структуре» одним из самых новаторских романов в русской литературе.
Анатолий Мариенгоф и кот Сережа
Наше новое медиа Bookmate Review — раз в неделю, только в вашей почте
Анатолий Мариенгоф. Критика. Предисловие к публикации. Анатолий Мариенгоф. Циники
Валентин Антонов
Роман, который предлагается вашему вниманию, был написан в 1928 году, а впервые он был у нас опубликован лишь 60 лет спустя — в 1988 году. Этим, вероятно, и объясняется то, что роман Анатолия Мариенгофа «Циники» практически неизвестен даже образованному русскому читателю.
Я не стану сейчас говорить о причинах столь длительного забвения, а скажу вот что. С годами, как известно, у нас остаётся всё меньше и меньше возможностей пережить ослепительное чувство, так знакомое в детстве и в юности, — встретиться с настоящим, классическим произведением литературы.
Не так уж и много их, этих произведений, если вдуматься… Так вот, сейчас вам и предстоит открытие доселе неизвестного, быть может, произведения русской классики, ибо роман «Циники» — он ведь из того самого славного ряда.
«Одно из самых новаторских произведений в русской литературе века, как по своему стилю, так и по структуре», — так в предисловии к одной из зарубежных публикаций романа «Циники» отозвался о нём Иосиф Бродский.
Анатолий Мариенгоф Анатолий Мариенгоф известен в наши дни, вероятно, лишь немногим более, чем его роман. О нём теперь редко вспоминают критики и мемуаристы.
Инерция в литературе — страшная штука. Долгие годы и десятилетия даже само имя Анатолия Мариенгофа у нас просто нигде не упоминалось — что уж говорить о его произведениях.
Хорошо знавший «дядю Толю» народный артист России Михаил Козаков пишет: «На него многие смотрели как на человека прошлого, ненужного, давно прошедшего… «Роман без вранья» называли враньем без романа.
О «Циниках» не слышал даже я…».
Русский писатель Анатолий Мариенгоф закончился в свои тридцать лет.
Человек же по фамилии Мариенгоф пережил потом коллективизацию, индустриализацию, «ежовщину», нелепую смерть своего горячо любимого сына-подростка, ужасную войну, Сталина и хрущёвскую «оттепель».
Как он всё это пережил, на какие средства существовала его семья — трудно сказать. Он скончался в Ленинграде в 1962 году, в возрасте 65-ти лет.
Есенин, Мариенгоф, Хлебников Мариенгоф был ближайшим другом и литературным соратником (а в самом начале — в известном смысле и наставником) Сергея Есенина.
Вместе они создавали то направление в русской поэзии, которому они же и дали название «имажинизм», вместе, под одной крышей, на общих деньгах, они прожили несколько лет, да и стихи свои они тогда писали, в буквальном смысле, за одним письменным столом.
Вообще, Анатолий Мариенгоф в первые послереволюционные годы был в литературных кругах одной из самых ярких и заметных фигур.
Конечно, поэтическим своим талантом Мариенгоф не был ровней ни Есенину, ни некоторым другим своим друзьям и знакомым той поры, но вот безукоризненным чувством языка и стиля, литературным вкусом, зоркостью глаза и меткостью слова — он никому из них нисколько не уступал. На фотографии справа, сделанной в 1920 году в Харькове, мы видим Анатолия Мариенгофа в окружении Сергея Есенина и Велимира Хлебникова.
Упомянутый выше Михаилом Козаковым «Роман без вранья» приоткрыл новую грань литературного таланта Мариенгофа — таланта блестящего прозаика и мемуариста.
Анатолий Мариенгоф написал «Роман без вранья» по горячим следам гибели Сергея Есенина, и тот образ поэта, который рисует в нём хорошо знавший его человек, его близкий друг, страдает одним существенным недостатком — он правдив. Он не лакирован и не хрестоматиен. Он неудобен.
Писать без вранья — вот это, пожалуй, и есть главный принцип Мариенгофа-мемуариста и Мариенгофа-прозаика. В романе «Циники» принцип этот проводится беспощадно.
«Одно из самых новаторских произведений»… Что ж, форма этого романа, действительно, необычна для русской литературы: это, по сути, готовый сценарий кинофильма, где судьбы его героев разворачиваются на фоне того времени, в котором им, героям, предназначено было жить.
Постановочные кадры «кинофильма» перемежаются кадрами документальной киносъёмки — приём, столь хорошо нам теперь известный. Эпизод за эпизодом. Сухие, отрывистые, короткие, будто рубленные, фразы. Внешне бесстрастные диалоги. Обилие авторских ремарок в виде метафор и сравнений — дань имажинизму. И никаких комментариев — иди и смотри…
«История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России». Роман-провокация… Автор его вовсе не собирается помогать читателю в оценках и размышлениях.
Кто прав, кто виноват, кто хороший, кто плохой — каждый решает сам, соотнося эти оценки со своим собственным жизненным и этическим опытом. Это, в общем, очень интересно, но и очень нелегко.
Оттого-то, наверное, столь полярны читательские оценки и самого романа: от «гениальное произведение», «какая прелесть», «абсолютно пронзительная книга», «на одном дыхании» — и до «не понравилось, мерзость», «результата нет», «графоман».
Последнее замечание, безусловно, несправедливо. Анатолий Мариенгоф — никакой он не графоман, а его роман «Циники» — это одна из жемчужин нашей литературы. У него есть свои, чисто литературные, недостатки. Но недостатки эти лишь оттеняют его достоинства.
Герои его — сплошь отрицательные: у кого «минус» подлиннее, а у кого он чуть-чуть покороче. Ненамного, впрочем. И всему этому есть свои объяснения. Но вот чего в этом романе совсем нет, так это вранья. Прочтите его обязательно. Прочтите не торопясь.
Равнодушными, во всяком случае, он вас не оставит — это точно.
Роман «Циники» состоит из четырёх частей, озаглавленных годами, к которым относится действие: 1918, 1919, 1922 и 1924. Ссылки на соответствующие части вы видите вверху и внизу
В оформлении заголовка были использованы отдельные графические элементы театральной афиши новосибирского академического молодёжного театра «глобус» (2008 год)
"Циники" и немного об Анатолии Мариенгофе
Сегодня мою темно-серую тень на снегу, как раз в тот момент когда я ее рассматривала, переехала тень трамвая, в тот миг настоящий первобытный ужас застыл в жилах….нет, что-то там определенно произошло…Там, в мире теней….
да хороший пролог для сегодняшней темы…
Посмотрела на днях спектакль “Циники” в театре-студии “Манекен”, и вернулась переполненная эмоциями и мыслями, под огромным впечатлением.
Честно скажу, студия – единственный драматический театр после которого мне хочется просто рыдать…Не от грусти – от восхищения.Ольга Осипова – просто великолепная актриса, и вообще все ребята молодцы, хотя Владимир изначально мне представлялся несколько иным)
Все настолько круто стилистически выдержано! С большим вкусом! И музыка, и костюмы, декорации, интонации.…
Уже на первой части я ощутила настоящий катарсис (как бы часто я не употребляла это слово, но синонима подобрать не могу), ведь, зачем же тогда нужен театр – если не очищать душу… фальши достаточно и в повседневной жизни.
И еще – десятые годы прошлого века – “серебряный век” поэзии – и такая интересная эпоха, значительно повлиявшая на весь двадцатый век.На этом спектакле ты сразу включаешься в действие, не ощущаешь времени, забываешь что ты простой офисный клерк, театр – самая лучшая форма психотерапии.Еще нравится мне молодость актеров студии…
у нее особая прямота, идеализм и уверенность в своей интересной и только начавшейся сбываться жизни.К сожалению возрасту неподвластны только единичные, штучные человеческие экземпляры..Да я уже отмечала, после 30 – влюбляться почти не в кого. Именно так..”Мужчины бегают по Сухаревке и закупают муку и пшено”.
“Циники” -это роман Анатолия Мариенгофа, и знаете. я его купила.еще октябре).
Он мне случайно встретился на полке в книжном во время анонсирования этой премьеры. Стиль написания, даже при беглом пролистывании, очень понравился. В духе того времени: виртуозная игра слов, диалоги на грани абсурда, вот уж настоящий конфликт миров…и так, между строк..остроумное, изящное умирание эпохи, но как красиво они падают, и как смакуют свою обреченность.
Половину книги можно смело разобрать на цитаты. (Отмечу еще, что похоже на”Zoo…” Шкловского)
Произведение по настоящему “имажинистское” – блестящая игра образами, метафорами.Диалогов много, но сделать его инсценировку – большая работа…
По утверждению Иосифа Бродского, это “одно из самых новаторских произведений в русской литературе двадцатого века, как по своему стилю, так и по структуре”.
Прообразом событий описаных в циниках стала трагическая история взаимоотношений Вадима Шершневича и актрису Юлии Дижур, застрелившейся после одной из ссор.
А почему собственно “циники”? или что под этим определением понимает автор? Такой вопрос я задавала себе уже после спектакля.. Или цинизм – как пренебрежение нормами морали? В главных героях “цинизма” в современном понимании слова однозначно нет, они – как раз таки идеалисты. настоящим циником выставлен разве что Докучаев.
Вероятно автор имел ввиду само “циничное время”. Да, я пока не дочитала, поэтому ответа у меня пока нет, вообще по книге у меня складывались иные образы героев, разве что Ольга полностью совпала, )).
К сожалению он, сам поэт, драмматург, прозаик, публицист, долгие годы находится в тени Сергея Есенина, только совсем недавно стали появляться его издания, его творчеством заинтересовались.
Да, это был очень близкий друг Есенина. Он оставил о нем подробные воспоминания, а также “Роман без вранья”, ну и я тоже не могу не сослаться на этот факт, тем более пост об этом поэте был совсем недавно.
Вот впечатления А.М. от их первой встречи:
“Передо мной стоял паренек в светло-синей поддевке. Под поддевкой белая шелковая рубашка. Волосы волнистые, совсем желтые, с золотым отблеском. Большой завиток как будто небрежно (но очень нарочно) падал на лоб.
Этот завиток придавал ему схожесть с молоденьким хорошеньким парикмахером из провинции, и только голубые глаза (не очень большие и не очень красивые) делали лицо умнее и завитка, и синей поддевочки, и вышитого, как русское полотенце, ворота шелковой рубашки.
“
Их взаимоотношения одним постом не расскажешь. Об этом много написано другими, и сложно сказать кто лучше. Есенин проще, понятнее всем, и неискушеной рабоче-крестьянской публике, и ностальгирующим ревнителям царской России.Он именно русский до мозга костей, какую бы роль не пытался играть. “Я ощущаю себя хозяином русской поэзии.
“, напишет он в 23 году – одиозное заявление, как раз год их ссоры. А Мариенгоф – это больше “западник”, с соответствующим воспитанием..новатор.. Без него Есенин бы писал стихи уровня “рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани” и “нивы жаты рощи голы”, а Мариенгоф расширил границы его мировосприятия. Может быть я ошибаюсь, но ощущение такое.
Сошлись две полные противоположности и внешне и внутренне, но объединенные каким-то общим высшим предназначением и …полюбили друг друга)))”Мы жили вместе и писали за одним столом. Паровое отопление тогда не работало. Мы спали под одним одеялом, чтобы согреться. Года четыре кряду нас никто не видел порознь. У нас были одни деньги: его – мои, мои – его….
Стихи мы выпускали под одной обложкой и посвящали друг другу. “
У них даже любовные имена были друг для друга: «Дура моя-Ягодка!» — обращается Есенин к Мариенгофу с ревнивой и нежной руганью: «Как тебе не стыдно, собаке, — залезть под юбку, — пишет Есенин, когда Мариенгоф женился, — и забыть самого лучшего твоего друга.
Дюжину писем я изволил отправить Вашей сволочности, и Ваша сволочность ни гу-гу.»
«Милый мой, самый близкий, родной и хороший… так мне хочется обратно… к прежнему молодому нашему хулиганству и всему нашему задору…»
Мариенгоф пишет ему ответы, такие же смешные и нежные. И вот вновь Есенин: «Милый Толя. Если б ты знал, как вообще грустно, то не думал бы, что я забыл тебя, и не сомневался в моей любви к тебе. Каждый день, каждый час, и ложась спать, и вставая, я говорю: сейчас Мариенгоф в магазине, сейчас пришел домой… и т. д. и т. д.»
Суть конфликта была как раз в духе циников, очень бытовая, Есенин жил у Мариенгофа, но тот был против его бесконечных жен и подруг, безусловно ревнуя Ну его можно понять)))Впрочем самый сильный конфликт произошел из-за денег, хотя нельзя однозначно утверждать что это не клевета.
“В ссоре Есенина и Мариенгофа — в плане событийном — была виновата Катя Есенина, навравшая брату, что пока он был за границей, Мариенгоф зажимал гонорары за совместные публикации.”
Позже они помирились, но былой дружбы, конечно, восстановить уже не смогли.
Да, в книгах о Есенине Мариенгофа не жалуют и пишут как о реальном подлеце, да как он посмел вообще “поэту деревни” чтото поперек сказать, как посмел на него повлиять…
несмотря на то что он много сделал, чтобы Сергей Есенин стал тем символом, расцвел…После их ссоры и последующего прохладного примирения он медленно “катился дальше вниз”.
- Возлюбленный мой! Дай мне руки—Я по-иному не привык,—Хочу омыть их в час разлуки
- Я желтой пеной головы.
- Прощай, прощай. В пожарах лунныхНе зреть мне радостного дня,Но все ж средь трепетных и юных
- Ты был всех лучше для меня.
- * * *Какая тяжесть!
Тяжесть!Тяжесть!Как будто в головыРазлука наливает медьТебе и мне.О, эти головы!О, черная и золотая!В тот вечер ветренное небоИ над тобой,И надо мной,Подобно ворону летало.
А вдруг—По возвращеньиВ твоей руке моя захолодаетИ оборвется встречный поцелуй!Так обрывает на гитареХмельной цыган струну.
psВот ссылочки, используемы мною при подготовке, пруфы оттуда, там же можно поробнее прочитать о жизни Анатолия Мариенгофа.
Вот эта, вот эта, и эта.
Вот здесь еще – но слишном “проесенински” написано
«Циники» А. Б. Мариенгоф
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897-1962) — поэт-имажинист, прозаик, драматург, мемуарист, теоретик искусства.
Пару лет назад я впервые познакомилась с творчеством Мариенгофа, читая антологию «Поэзия Серебряного века». Его стихи не произвели на меня должного впечатления.
Образы красивые (как известно, именно образ является главным инструментом в поэзии имажинистов), но не прониклась я ими, да и неровный ритм сбивал постоянно.
Понимаю, что поэзия — это не ритм и рифма, но я предпочитаю, чтобы они присутствовали в стихах.
И вот недавно наткнулась на положительные отзывы о прозе автора, а конкретно — романе «Циники». Книга была давно у меня в планах (по-моему, я нашла упоминание о ней на страницах эпопеи Горького «Жизнь Клима Самгина»), поэтому я решила больше не откладывать и принялась за чтение.
«Причем жгли, говорят, по древним русским обычаям: сначала перевязывали поперек бечевкой и бросали в реку, когда поверхность воды переставала пузыриться, тащили наружу и принимались «сушить на кострах».»
Почти все события в «Циниках» разворачиваются в послереволюционное время, в разгар Гражданской войны. И мне казалось, что война была даже не фоном, а одним из главных героев. И хоть я стараюсь избегать военную тематику, в этой книге мне понравилось, как Мариенгоф смог преподнести её.
Основная же сюжетная линия — любовная! Не спешите разбегаться, такой любви вы ещё не встречали в классической литературе (я уж точно).
«Любовь, котоpую не удушила pезиновая кишка от клизмы, — бессмеpтна.»
Владимир влюблён в очаровательную рыжеволосую Ольгу. Они оба довольно циничны и трезво смотрят на мир. Эти молодые люди привыкли к комфортному буржуазному образу жизни и вынуждены справляться с невзгодами и трудностями, возникшими из-за последствий революции и войны.
Но если Володя действительно влюблён в Олю, то она заставляет нас сомневаться ещё с первых страниц. Ну да ладно, любовь ведь разная бывает, так?..
«Кто любит всех, тот не любит никого. Кто ко всем хоpошо относится, тот ни к кому не относится хорошо.»
Повествование ведётся от лица главного героя в виде коротких заметок. И мы видим именно его взгляд на все события. Во Владимире полно и самоиронии, что ещё больше располагает к нему. Кто-то назовёт его тряпкой, кто-то больным ублюдком, кто-то полнейшим кретином, но мне, как ни странно, понравился этот персонаж, он вызывал наибольшую симпатию.
«По тpотуаpам бегут плоские тенеподобные люди.»
Я ещё не встречала подобного романа. У Сологуба в «Мелком бесе» приличная доза сатиры, но он не брал такие тяжелые темы и не высмеивал их. Причём, у Мариенгофа это не просто смех и издевка, а юмор заядлого циника, приправленный огромной дозой горечи, печали, разочарования и боли. Такой юмор я обожаю.
Во время чтения мне было то весело, то грустно, но чаще всего я испытывала неимоверный восторг. Восторг от слога автора! Давно уже не читала чего-то настолько бесподобного.
Слог можно сравнить с таянием во рту вкуснейшего шоколада.
Вот он постепенно словно просачивается в каждую клеточку твоего тела, а потом взрывается фейерверком, да таким мощным, что, если присмотреться, в глазах можно увидеть сверкающие огоньки.
«Река синяя и холодная. Ее тяжелое тело лежит в каменных беpегах, точно в гpобу. У столпившихся и склоненных над ней домов тpагический вид. Hеосвещенные окна похожи на глаза, потемневшие от гоpя.»
Книга точно попадёт в список лучших за этот год и уже попала в любимые.
Рецензии на книгу «Циники» Анатолий Мариенгоф
Очень редкий случай: книга мне ужасно не понравилась, но я буду ее нахваливать, так как она гениальна (отсюда и нейтральная оценка, которую я ставлю книге – 3 из 5). Обычно я бросаю книги, которые мне не нравятся – и “Циников” я хотела бросить, но вместо этого я прочитала книгу взахлёб.
Самая главная причина, почему она мне не понравилась – это язык и стиль автора. Нет, они не плохи, они просто шикарны, но просто я такую манеру изъясняться не люблю – просто не моё.
Текст никак не укладывается в голове, я постоянно отвлекаюсь, или наоборот залипаю на какой-то фразе и думаю о ней несколько следующих страниц, а потом ловлю себя на мысли, что ничего не запомнила после этой фразы, и приходится возвращаться назад.
Зато я заметила, что при повторном чтении текста, он становится выпуклым и даже доставляет удовольствие от перекатывания фраз на языке. В общем, язык и стиль книги – это для меня одновременно и кошмар и наслаждение.
При том, что книга мне не нравится, я умудрилась сделать по ходу чтения около двадцати закладок – в местах, которые мне особенно понравились (или не понравились – тут как посмотреть). Дело в том, что вся книга это своего рода калейдоскоп цинизма – от смешного до отвратительного. И нравится такое, мне кажется, в принципе не может. Но остроту этих циничных вещей нельзя не оценить. Приведу всего несколько фрагментов (на самом деле мне было очень сложно выбрать, так как все они заслуживают упоминания):
.
-С некоторого времени я резко и остро начинаю чувствовать аромат революции.
-И знаете, как раз с того дня, когда в нашем доме испортилась канализация.
.
…у меня даже мелькает мысль, что с помощью вшей, голода и чумных крыс они, чего доброго, построят социализм.
.
-Прекраснейшая из рожениц производит на свет чудовище. Неужели вы не видите? Революция рождает новую буржуазию.
.
-Вот, поглядите, здесь дюжины три проституток, из них штук десять красивей, чем я… Неужели, чтобы выйти замуж, необходимо иметь скверный цвет лица и плохой характер? Я уверена, что эти девушки попали на улицу из-за своей доброты. Им нравилось делать приятное людям.
.
Илья Петрович имеет один очень немаловажный недостаток. Ему по временам кажется, что он болеет нежным чувством к своему отечеству. Я полечиваю его от этой хворости. Надо же хорошего человека отблагодарить. Как-никак пью его вино, ем его зернистую икру, а иногда – впрочем, не очень часто – сплю даже со своей женой, которая тратит его деньги.
.
И тут же:
.
“В селе Любимовка обнаружено человеческое тело, вырытое из земли частью употребление в пищу”.
“В Словенке Пугачевского уезда крестьянка Головкина разделила труп умершей дочери поровну между живыми детьми. Кисти рук умершей похитили сироты Селивановы”.
.
Наполнен цинизмом и сюжет и жизни главных героев – молодоженов. Рассказ ведётся от лица Владимира, который влюблен в свою циничную невесту, а потом и жену, Ольгу, которая с одинаковой лёгкостью, не стесняясь мужа, давит вшей и заводит любовников. Циник она и от природы и от жизни такой: время и место действия романа – Москва после революции 1918-1924 годы, когда город захлёбывается от голода, болезней, страха, неопределенности и бессмысленности существования. Вот разве что вкус конфет “Ромовая баба” – единственная радость в жизни.
.
В общем, читать книгу очень очень страшно. Местами даже мерзко. У меня до сих пор перед глазами стоят “жирные катышки между пальцев” от вида которых главный герой даже проблевался, а потом нашел такие же на своих ногах.
В общем, мне от книги стало плохо. Но я нисколько не жалею, что ее прочитала. Это было очень необычное чтение.
Слава богу, книга очень маленькая – ровно такая, чтобы читатель ощутил весь ужас и цинизм жизни, но при этом не впал в депрессию.
Анатолий Мариенгоф «Циники»
Анатолий Мариенгоф — русский поэт, прозаик, родом из дворянской семьи. Он поучил прекрасное образование и уже в семнадцать лет основал журнал, где печатал в том числе свои рассказы и стихи. Однако Первая мировая война нарушила спокойное течение его жизни, он попал на фронт, где не переставал заниматься литературной деятельностью, написав первую пьесу.
После переезда в Москву он погружается в искусство, знакомится с видными поэтами того времени, заводит дружбу с Есениным, который впоследствии посвящает ему несколько своих произведений.
Помимо стихов и пьес Мариенгоф начинает писать сценарии к кинофильмам (было создано около десяти), а в середине 1920-х годов уезжает в Ленинград.
Именно там он пишет свой первый роман «Циники», который выходит в печати в Берлине. За это его страшно критикует власть, и жизнь его превращается в сущий ад.
Мариенгоф вынужден послать письмо в Союз писателей, где признает свои ошибки.
Несмотря на это он продолжил свою творческую деятельность, пьесы, написанные автором, идут на сценах театров («Шут Балакирев»). После Отечественной войны, которую Мариенгоф пережил в эвакуации, он пишет ряд пьес, но их цензура не пропускает. Несмотря на негативное отношение советской власти к Мариенгофу, его творчество вошло в золотой фонд классической русской литературы.
Основные персонажи книги
- Ольга Константиновна — дочь зажиточного человека, который вместе с женой уехал за границу после начала революционных действий .
- Владимир Васильевич — преподаватель истории, поклонник, а в последствии и муж Ольгиэ
- Илья Петрович Докучаев — нэпмен, богатый человек, любовник Ольги
- Сергей — родной брат Владимира, большевик, управляет водным транспортом в молодой республике.
- Марфуша — служанка, любовница Владимира.
- Гога — белогвардеец, брат Ольги Константиновны.
Краткое содержание романа «Циники»
Действие этого произведения классической прозы разворачиваются в Петрограде после большевистского переворота. Учитель истории Владимир ухаживает за Ольгой, ее отец и мать эмигрировали, и она живет одна. Ольга легкомысленна, привыкла жить красиво и не собирается от этого отказываться.
А в это время на улицах города кипят страсти, идет смена власти. Живет Ольга за счет продажи своих драгоценностей. Мать перед отъездом предложила ей брак с большевиком, чтобы продолжать жить спокойно, но девушка отказалась.
У Ольги есть брат Гога, ему только двадцать, он юн и горяч, поэтому едет на Дон к белогвардейцам, чтобы бороться с большевиками и защитить свою родину.
Владимир носит своей возлюбленной цветы, но некоторые выходки девушки его просто шокируют, однако его любовь сродни болезни, заставляет мучиться, плакать и желать. Он предлагает Ольге руку и сердце, на что последняя дает согласие, объясняя свой поступок тем что спать будет теплее, особенно зимой.
Владимир просто теряет голову от любви. Он все готов сделать ради Ольги, его переполняют чувства. Жена просит ее устроить работать, и Владимир знакомит ее с братом Сергеем.
Тот пристраивает невестку, дает ей помощника, потому что она ничего не умеет, и становится частым гостем в квартире.
Он узнает многое о брате Гоге, и в итоге уводит женщину у брата из-под носа.
Это удар ниже пояса, Владимир готов на самоубийство, но, увидев кучу грязи под оном, передумывает выбрасываться оттуда…
Экранизация книги
По роману «Циники» в 1991 году режиссер Д. Месхиев снял одноименную трагикомедию. Авторами сценария выступили Д. Месхиев и В. Тодоровский. Главные роли сыграли И. Дапкунайте, С. Баталов, Ю. Беляев, А. Ильин. Фильм получил достаточную популярность среди зрителей.
Циничная любовь циничной интеллигенции на фоне “странной революции” блестящим русским языком
- «Циники» Анатолий Мариенгоф
- “-Делать-то вы что-нибудь умеете?
- -Конечно, нет.
- (…)
- -В таком случае вас придется устроить на ответственную должность.”
Имя Анатолия Мариенгофа долгое время ассоциировалось у меня исключительно с Сергеем Есениным.
И не только потому,что он автор знаменитого «Романа без вранья», где делится воспоминаниями о великом поэте, с которым был знаком, а еще и потому, что почти в любой биографической книге о Есенине непременно будет упомянут и Анатолий Мариенгоф.
Хотя бы потому, что оба не только входили в «Орден имажинистов», но и являлись его основателями наряду с поэтом Вадимом Шершеневичем. Одним словом, о Мариенгофе без Есенина, о Мариенгофе – прозаике я, увы, не знала ничего до тех пор, пока не прочитала его небольшое произведение «Циники».
Что ж… Произведение, может, и небольшое, но по силе воздействия — почти бомба. Начать хотя бы с того, как оно написано: резко, рвано, отрывисто, почти хаотично, главки-зарисовки, фразы — пистолетные выстрелы, предложения — удары хлыста со свистом рассекающие воздух.
И нет времени, чтобы остановиться и без спешки расписать всё подробно и плавно. Да и не нужно это. Помните? Мариенгоф — один из основателей имажинизма, литературного направления, которое ставило во главу угла образ. А уж с образами автор управляется играючи, и роман его взблескивает ими почти в каждой фразе.
Попробуйте, почитайте Мариенгофа хотя бы ради свежести восприятия русского языка. Уж такие метафоры, такие сравнения: неожиданные, хлесткие, поэтические, злые, смешные, оригинальные, сложные, заковыристые. Не всякое стихотворение может похвастаться такой роскошной образностью.
Что ни предложение -описание — хочется перечитывать, что ни фраза героев —циников — так и хочется рассмеяться сквозь слезы.
Так кто же они, циники Мариенгофа? Владимир и Ольга. Мы мало, что о них знаем. Автор, нисколько не церемонясь, распахивает перед нами дверь, и… вот они! Нас с ходу бросают в сцену, в диалог. Но мало-помалу картина вырисовывается.
Владимир — интеллектуал, историк, эстет, обожающий протирать свои ценнейшие книги собственноручно, не прибегая к помощи прислуги. Ольга — красивая, можно предположить, роковая женщина, тонкие ручки в перчатках, шляпка с перышками чайки, французская косметика.
А на дворе— 1918 год… Думаете, герои начнут страдать? Ничуть не бывало! Ну, по крайней мере не сразу и не от высоких помыслов.
Ольга вот огорчена, что «странная какая-то революция», поскольку невозможно купить мороженое, а уж как жить без французской краски для губ? Газеты пестрят заголовками о боях, забастовках, голоде, а Владимир бегает по городу в поисках букета цветов для своей возлюбленной.
Думаете, ну вот, роман об антисоветских элементах. И опять неверно. Или не совсем. Ведь Ольга рьяно стремится быть полезной, сотрудничать. На всё и вся она смотрит… ну, да, весьма цинично и практично. Что? Замуж зовете, Володя? Очень кстати! А то центрального отопления зимой не жди, а спать одной холодно.
Мариенгоф сатиричен, он смеется над всем и всеми в своем романе. Интеллигенция смешна. Ведь кто-то бежит из страны, но просит дочку выйти замуж за большевика, чтобы сохранить квартиру. Кто-то страдает от измен жены, но аристократическое воспитание не позволяет делать сцену, так ведь можно прослыть пошлым.
А страдание-то рвется наружу! Вот как сейчас взять, да и «прыгнуть со скалы», чтоб любимая потом осознала, что натворила и какого человека загубила. Да куда там! Вот вроде и окно распахнуто, и до земли семь этажей, а там внизу что? Фу, гадость какая, рыбьи потроха во двор выброшены. Да как же это жизнь такого человека и так некрасиво оборвется.
А революция и революционеры? Жирующие нэпманы в ресторанах, шикующие и покупающие женщин за доллары, выполняющие любой каприз взбалмошной кокетки, и газеты, сообщающие о случаях каннибализма, смертей, убийств по всей России. Заседания, на которых решается вопрос, кому из деятелей поставить памятник. Тяжелые бои по всем фронтам.
Так,заметки, немного хроники, скажем так,чтоб понятен был фон, а центр — все-таки любовь и герои-циники. А ведь страшно-то как становится от этих вскользь брошенных фраз, и понимаешь, не просто так они тут. И над героями своими, маленькими, ничем-то не выдающимися, Мариенгоф тоже насмехается, но как-то горько.
И жаль их становится, этих сподвижников коммунизма, продающих себя, чтобы помочь голодающим России и заедающих нравственное падение шоколадными конфетами.
И похожи они на беснующихся гостей чумного пира, когда кажется, что всё можно, всё дозволено, потому что это последний день, последняя ночь, последний праздник и последняя трагедия. А когда вдруг занимается рассвет и приходит понимание, что нет, это был не последний день и не последняя ночь.
За хаосом, как это должно случится, приходит порядок. Да, жизнь изменилась, но и она входит в колею. Вот тогда-то наступает страшное опустошение. И некуда деваться, и нечего делать. Словно до этого своей-то жизни и не было, а был бесконечный цинизм в циничное время.
И, казалось, то не своя жизнь вытекала, а так — игра в жизнь. И театральный трагический эпилог только в духе этой игры. На сей раз — в скуку. Да только красивым этот эпилог не получается. А горьким. Никакой пьяной вишней не подсластишь.
И кажется, гром должен грянуть, и хляби должны разверзнуться, а на самом деле «на земле как будто ничего и не случилось»…
Загрузка...
