В этот день 11 октября 1894 октября родился русский писатель Борис Андреевич Пильняк. В опале он оказался из-за повести, в которой косвенно обвинял Сталина в убийстве Михаила Фрунзе.
Творческая судьба Бориса Пильняка
Иосиф Сталин соцпропаганде придавал особое значение. Он лично попросил заместителя отдела агитации собрать информацию о писателях – кому можно доверять, кому нет. Пильняк вместе с Серапионовыми братьями и Михаилом Зощенко попал в список «колеблющихся, политически не оформленных» авторов.
Хотя поначалу творческая судьба Пильняка складывалась довольно успешно. Молодой автор печатался и активно путешествовал по миру. О чем прямо говорят названия его произведений: «О’кэй – американский роман», «Китайский дневник», «Корни японского солнца». Но свобода продлилась недолго. С 1929 года несанкционированный отъезд за границу для советских граждан был объявлен уголовным преступлением.
«Иосиф Виссарионович, даю Вам честное слово всей моей писательской судьбы, что, если Вы мне поможете выехать за границу и работать, я сторицей отработаю Ваше доверие. Я могу поехать за границу только лишь революционным писателем. Я напишу нужную вещь… Я должен говорить о моих ошибках. Их было много… Последней моей ошибкой было напечатание «Красного дерева».
Конфликт Пильняка с властью
С таким письмом Пильняк обратился лично к Сталину. Уставший от травли прозаик решил даже унизиться, лишь бы остаться в живых. Хотя конфликт между ним и властью начался задолго до выхода «Красного дерева» – после публикации «Повести непогашенной луны». Она находилась в продаже всего два дня.
После этого произведение было изъято полностью, даже у читателей. Сюжет, рассказывавший об оперируемом командарме Гаврилове, был объявлен крамольным, ведь его персонажи напоминали двух других реальных «товарищей» – партийного деятеля Михаила Фрунзе, от которого, по слухам, и избавились в больнице, и Иосифа Сталина.
Не помогло и то, что сам автор еще в предисловии к повести открестился от реальных совпадений:
«Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видел его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю, – и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена».
Но Сталин, обозначенный в книге, как «негорбящийся человек в доме номер первый», считал иначе. С момента публикации «луны» имя Пильняка попало в «черный список». А после «Красного дерева» ситуация обострилась с новой силой.
Повесть, рассказывавшая о юродивых и несчастных горожанах, торговавших старинными вещами, чтобы выжить, была совсем не нужна. Пильняк был объявлен «враждебным агентом в рядах советских литераторов» и «антисоветчиком».
Со страниц газет начали бороться с таким явлением, как «пильняковщина». Не помогало и заступничество Максима Горького:
«У нас образовалась дурацкая привычка втаскивать людей на колокольню славы и через некоторое время сбрасывать их оттуда в прах и грязь…»
И даже Луначарского: «Быть может, вам не нравятся романы Пильняка, он, может быть, несимпатичен вам, но если вы до такой степени ослепли, что не видите, какой огромный он дает материал реальных наблюдений… Это значит, что вы анализировать не умеете, что вы отсекли себе возможность наслаждаться и больше знать, потому что в искусстве наслаждение идет вместе с познанием».
Сталин молчал. На письмо Пильняка он ответил несколькими годами позже, словами командарма Гаврилова:
«Не нам с тобой говорить о жернове революции. Историческое колесо – к сожалению, я полагаю – в очень большой мере движется смертью и кровью, – особенно колесо революции. Не мне и тебе говорить о смерти и крови».
Писателю было предъявлено совершенно дикое обвинение в японском шпионаже. Его казнили на печально известном расстрельном полигоне «Коммунарка».
- На интересную рубрику >>
Биография и творческий путь Пильняка Б. – SAVUZ
Бори́с Андре́евич Пильня́к (настоящая фамилия Вога́у, нем. Wogau; 29 сентября (11 октября) 1894, Можайск — 21 апреля 1938, Москва) — русский писатель.
Биография
Родился в семье поволжского немца, ветеринара по профессии. Жена — Соколова Мария Алексеевна, врач Коломенской больницы; развелись в 1924 году. Вторая жена — Щербиновская, Ольга Сергеевна, актриса Малого театра. Третья жена — княжна Кира Георгиевна Андроникашвили, актриса, режиссёр.
Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России — Можайске, Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне. В 1920 окончил Московский коммерческий институт. С 1924 года жил в Москве.
Пробовать писать начал в 9 лет. В марте 1909 было опубликовано его первое сочинение.
Пильняк (от украинского «Пильнянка» — место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»).
В 1918 выходит первая книга Пильняка — «С последним пароходом».
Председатель Всероссийского союза писателей. Романы «Голый год» (1922), «О’кей!» (1931), «Соляной амбар».
Литературные и политические позиции Пильняка неоднократно приводили к организации широкихкритических кампаний в отношении него. Его постоянно критиковали за идеологические ошибки, формализм, эротику, мистику и пр. Тем не менее, вплоть до 1937 года Пильняк оставался одним изсамых издаваемых писателей.
В 1926 Пильняк пишет «Повесть непогашенной луны» — на основании распространенных слухов об обстоятельствах смерти М. Фрунзе с намеком на участие И. Сталина[1].
В 1929 отстранён от руководства Всероссийским Союзом писателей за публикацию за границей повести «Красное дерево». Однако повесть была легально передана берлинскому русскому издательству по каналам ВОКС, а впоследствии включена в роман «Волга впадает в Каспийское море», опубликованный в СССР в 1930. «Не так давно Пильняк за границей издал контрреволюционное „Красное дерево“.
„Красное дерево“ он сейчас переделал, отшлифовал и сделал роман „Волга впадает в Каспийское море“. Но даже при поверхностном чтении видно, что это поверхностная перелицовка, видно, что у Пильняка за красными словами скрывается белая сердцевина»[2]. Пильняку пришлось принести публичное покаяние и принять правила игры.
Его дальнейшее творчество укладывается в рамки официальной идеологии.
28 октября 1937 арестован. 21 апреля 1938 осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении и приговорён к смертной казни. Приговор приведён в исполнение в тот же день в Москве.
Реабилитирован в 1956.
В Коломне сохранились два дома, имеющих непосредственное отношение к писателю. В доме № 14 на улице Полянской он жил с родителями. В дом № 7 по улице Арбатской переселился, когда женился, и жил здесь семь лет. 24 октября 1980 на фасаде дома открыта мраморная мемориальная доска.
Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И. В. Сталину Фёдора Раскольникова, мичмана Октября[3].
В СССР с 1938 по 1975 книги Пильняка не издавались. В 1964 журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар».
Сын писателя — Борис Андроникашвили, сценарист и историк, был первым мужем Людмилы Гурченко. У них родилась дочь Мария (1959), внуки Елена и Марк, скончавшийся в 1998 году от передозировки наркотиков.[4]
Творчество
Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого, а также А. Ремизова и Е.
Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора.
Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе.[5]
По словам Глеба Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе».
Обычно это направление называют «орнаментальной прозой», а пишущих в таком стиле в 20-е годы часто называли «подпильнячниками».
Сергей Есенин отзывался о Пильняке — «халтурщик, каких не видывал свет», указывал на его злобу и мизантропию, подчёркивал: «у него искусство и не ночевало! Он чистейшей воды спекулянт»[6].
- В «Красной нови» помещены «Материалы к роману» Бор. Пильняка. Интересное признание делает этот нашумевший писатель в предисловии к новой вещи. Критика не раз ставила ему на вид, что он вводит в свои произведения большие отрывки из ранее напечатанных, что он не выработал своего стиля, подражает то Белому, то Бунину, то Ремизову. Как бы отвечая ей, он пишет: «Мои вещи живут со мной так несуразно, что, когда я начинаю писать новую вещь, старые я беру материалом, гублю их, чтоб сделать новое лучшее — отчасти это и потому, что мне гораздо дороже моих вещей то, что я хочу сейчас сказать, и я жертвую старым трудом, если он идет мне в помощь; это и оттого, что у меня мало фантазии… Я вышел из Белого и Бунина, многие многое делают лучше меня, и я считаю себя вправе брать это лучшее или такое, что я могу сделать лучше»[7].
Библиография
Дом Пильняка в Коломне на улице Арбатской
https://www.youtube.com/watch?v=PRJhipbhTzQ
Прижизненные издания
- Былье, 1919, 2-е изд. — 1922
- Голый год, 1922
- Повесть петербургская, Berlin, 1922
- Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»)
- Английские рассказы, 1924
- Машины и волки. Ленинград, 1925.
- Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5
- Иван Москва (повесть), 1927
- Очередные повести, 1927
- Китайский дневник, 1927
- Расплеснутое время. Рассказы. М.-Л., 1927
- Корни японского солнца. Прибой. — Л., 1927
- Красное дерево, Berlin, 1929
- Волга впадает в Каспийское море, 1930
- О’кей, 1933
- Камни и корни, 1933 («Новый мир»), 1934
- Созревание плодов, 1936
- Мясо (совместно с С. Беляевым) // «Новый мир», 1936
- Пильняк Б. А. Собрание сочинений: в 8 тт. — М.-Л., 1929—1930.
Зарубежные издания на русском языке
- Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»)
- Голый год, 1966
- Камни и корни, 1966
- Расплёснутое время, 1966
- Красное дерево, 1966
- Быльё, 1970
- Машины и волки, 1971
- О’кей, 1972
- Двойники, 1983 (роман реконструирован М. Геллером)
Издания в СССР после 1975 года
- Пильняк Б. А. Избранные произведения, 1976
- Пильняк Б. А. Целая жизнь: Избранная проза. — Мн.: Маст., 1988.
- Пильняк Б. А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. — М.: Советский писатель, 1990.
- Пильняк Б. А. Романы. — М.: Современник, 1990. — 607 с.
- Пильняк Б. А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. Тбилиси, 1990.
- Пильняк Б. А. Отрывки из дневника //Перспективы. − 1991. № 3. — С. 84-88.
- Пильняк Б. А. Письма к М. Горькому // Русская литература. − 1991. № 1. — с. …
- Пильняк Б. А. Письма к Миролюбову и Лутохину //Русская литература. — 1989. № 2. — с. …
- Пильняк Б. А. Повести и рассказы 1915—1929. — М.: Современник, 1991.
- Пильняк Б. А. Третья столица: Повести и рассказы. — М.: Русская книга, 1992.
- Пильняк Б. А. Сочинения: в 3 тт. — М., 1994.
- Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. — М., 1995.
- Пильняк Б. А. Собрание сочинений в шести томах. — М.: Терра, 2003—2004.
- Борис Пильняк. Заволочье. — М.: Европейские издания, 2007.
- Пильняк Б. А. Письма. Т. 1: 1906—1922. Т. 2: 1923—1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К. Б. Андроникашвили-Пильняк и Д. Кассек. М.: ИМЛИ РАН, 2010
Литература
- Борис Пильняк (сборник статей), 1928
- Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. М., 2004
Примечания
en:Boris Pilnyakes:Borís Pilniakfi:Boris Pilnjakfr:Boris Pilniakit:Boris Andreevič Pil'njaknl:Boris Pilnjakpl:Borys Pilniakpt:Boris Pilniakro:Boris Pilniak
Источник: https://www.litpedia.ru/%D0%9F%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8F%D0%BA,_%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81_%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87
Биография Бориса Пильняка
Борис Андреевич Пильняк (Вогау)(1894-1938), советский писатель, родился 29 сентября (11 октября) 1894 года в Можайске. Большинство его произведений изображают революционную эпоху. Прозаик является автором таких романов, как «Волга впадает в Каспийское море» и «Голый год».
Семья и юность
Будущий писатель появился на свет в семье ветеринарного врача, который был родом из обрусевших поволжских немцев. Мать мальчика была русской по национальности, дочерью купца из Саратова. Детство Бориса прошло в провинциальных городах России — Нижнем Новгороде, Коломне и Саратове. Он рос в окружении интеллигенции, через много лет эти впечатления отразились в его рассказах.
Семья часто переезжала, поэтому юноша ходил в гимназии разных городов, в итоге он поступил в Московский коммерческий институт. В 1920 г. окончил экономическое отделение этого ВУЗа. После окончания учёбы он много путешествовал. В 1922-1923 гг. прозаик успел побывать в Англии и Германии.
Спустя некоторое время он направился в Грецию, съездил в Турцию, Японию и Китай. Благодаря этим многочисленным поездкам в 1924 году были опубликованы «Английские рассказы», а прозаика признали революционным писателем-модернистом.
Первые публикации
Боря начал писать ещё в 9 лет. В 1915 г. была опубликована первая миниатюра прозаика под названием «Весной». В это время он проживал в Украине, в деревне Пильнянка, поэтому и решил взять такой псевдоним. Название деревни обозначает место лесных разработок, а словом «пильняк» местные жители называли друг друга.
Незамысловатые сюжеты, выходившие из-под пера Вогау, публиковались в журналах и альманахах, таких как «Млечный путь», «Русская мысль», «Жатва» и «Сполохи».
Особым успехом пользовался рассказ «Земское дело», который читатели могли увидеть в «Ежемесячном журнале» В.С. Миролюбова. В 1917 г. юноша обвенчался с Марией Алексеевной Соколовой. Они поселились в родительском доме в Коломне.
Особая атмосфера этого города нашла отражение в произведениях Бориса.
Уже в 1918 г. увидела свет первая книга рассказов писателя, она называлась «С последним пароходом». Впоследствии Пильняк считал этот сборник очень слабым, выделял только такие работы, как «Смерть» и «Над оврагом».
В это же время на книжных полках появляется сборник «Быльё», главной темой которого была советская революция.
Проблемы с законом
В 1924 г. выходят «Отрывки из дневника» Бориса. В этом же году мужчина разводится с Марией, он переезжает в Москву к новой возлюбленной. На этот раз ею стала актриса Малого театра Ольга Сергеевна Щербиновская. Пара жила вместе до начала 1930-х годов.
В это же время пресса начинает травить Пильняка, считая предателем и буржуазным писателем. Его атаковали из-за конструктивной критики коммунистических взглядов, кроме того, прозаик прямым текстом высказывал своё мнение. Он не хотел молчать о том, что видит везде ложь.
В 1926 г. была опубликована «Повесть непогашенной луны», сюжет которой читатели напрямую связали со смертью М.В. Фрунзе. Примечательно, что Борис предполагал такое развитие событий и отрицал подобные сравнения в предисловии. Тем не менее тираж был конфискован.
В 1929 г. прозаика снова критикуют и травят, на этот раз за повесть «Красное дерево», написанную в Берлине. За это произведение его отстраняют от руководства Всероссийским союзом писателей. Журнал «Красная новь», до этого публиковавший произведение «Заволочье», отказывает Пильняку по идейным соображениям.
Последние годы
В 1930 г. выходит роман «Волга впадает в Каспийское море», в котором автор изучает «новую русскую культуру», её появление и особенности.
Власти снова начинают травлю талантливого писателя, не воспринимая его точку зрения. В начале 1934 года прозаик в третий раз женится, его избранницей стала студентка ВГИКА Кира Георгиевна Андроникова.
В это же время его избирают членом Правления на первом съезде советских писателей.
Тем не менее власти многое не могли простить Пильняку, поэтому 28 октября 2937 его арестовали. Через полгода, 21 апреля 1938 г., Бориса осудили и расстреляли. Позднее, в 1956 году, его реабилитировали посмертно.
Последним романом прозаика стал «Соляной амбар», опубликованный в 1990 году.
Источник: https://stories-of-success.ru/borisa-pilnyaka
Творческий путь Бориса Пильняка – Вопросы литературы
1
В 20-е годы Борис Пильняк был популярной фигурой. Вокруг его произведений (а при жизни писателя они составили восемь томов) шли жаркие критические споры, кипели страсти. Луначарский считал Пильняка даровитым писателем, порожденным революцией, и в то же время резко критиковал его за узость взглядов на жизнь, а стиль его произведений считал эпигонским1. А.
Воронский в 1922 году писал о Пильняке как о самом крупном из молодых писателей, «с большим дерзанием… с несомненными художественными данными» 2. Однако же и А. Воронский отмечал эклектизм в его взглядах; говорил, что ему недостает теоретической ясности в понимании происходящих событий. О том же писал в «Правде» Н.
Осинский, считая Пильняка «бесспорным талантом», но «не нашедшим себя» 3.
Характерно отношение М. Горького к Б. Пильняку. Он не раз отмечал «несомненный талант» Б. Пильняка, но в 20-х годах постоянно выражал беспокойство, как бы писатель не утопил свой талант «в мутном щегольстве словами» 4, не изломал его в идейных срывах и ошибках.
Подобные оценки вполне закономерны: Пильняк был писателем действительно одаренным, но противоречивым, не случайно он прожил очень сложную жизнь в искусстве.
Совершал он и ошибки политического характера, забывать о чем мы не можем и не должны («Повесть непогашенной луны», «Красное дерево»). Но не этими ошибками, которые с такой охотой поднимаются на щит советологами, определяется сегодняшнее значение Пильняка.
Творчество его, выпавшее на многие годы из читательского и литературоведческого оборота, заслуживает непредвзятого критического рассмотрения.
Общими усилиями советских литературоведов в последнее время стираются «белые пятна» в истории советской литературы, восстанавливается сложная и разнообразная картина литературной жизни 20-х и 30-х годов. Продолжается углубленное изучение творчества Горького, А.
Толстого, Шолохова, Фадеева и других писателей, определивших магистральные пути развития социалистического искусства, исследуется ныне и наследие таких сложных, неоднозначно Оцениваемых писателей, как М. Цветаева, О. Мандельштам, А. Белый.
Выход четырехтомной истории русской советской литературы (ИМЛИ) и шеститомной истории советской многонациональной литературы (ИМЛИ), появление ряда статей расширили наше представление о богатых, сложных и многообразных путях формирования и развития советской литературы.
Творчество Пильняка – это часть ее истории. Поскольку оно известно только узкому кругу специалистов, имеет смысл, прежде чем характеризовать творческий путь Пильняка, напомнить основные вехи его литературной жизни.
Пильняк начал писать еще до революции. Первые его рассказы появились в 1915 году в «Ежемесячном журнале» В. С. Миролюбова, в 1916 году – в сборнике «Сполохи» и в журнале «Русская мысль».
Начал он выступать, находясь под влиянием экспрессионистских опытов Л, Андреева, символизма А. Белого и натурализма А. Ремизова. Первый сборник рассказов «С последним пароходом» («Творчество», М.
1918) изображал застойность уездной жизни и мало чем отличался по содержанию и форме от произведений А. Ремизова.
После этого вышел еще один сборник рассказов «Былье» (1920), но всерьез о себе Пильняк заставил говорить спустя два года, когда появился роман «Голый год». Ориентируясь во многом на творческий опыт А. Белого, Б. Пильняк в то же время ощущал художественную близость с такими писателями, как И. Бабель, Вс.
Иванов, Н. Никитин, В. Инбер, с ними у него были и дружеские связи. Пильняк принимал активное участие в литературной жизни, был председателем Правления Всероссийского союза писателей, входившего в Федерацию Объединения советских писателей (ФОСП). Он участвовал в работе Первого съезда советских писателей.
Октябрьская революция, грандиозные изменения, происходившие в стране в период социалистических преобразований, оказали решающее влияние на творчество Пильняка. Пильняк много ездил по стране, воочию наблюдал разворот социалистической нови – впечатления от этих поездок отразились в целом ряде его произведений.
В 30-е годы тема социалистического созидания занимает в творчестве писателя ведущее место.
Он создает значительные произведения: «Волга впадает в Каспийское море» (1930) – роман о строительстве Коломенского водохранилища; «Таджикистан – седьмая советская» (1931) – очерки, рассказывающие о социалистических преобразованиях в этой республике; «Созревание плодов» (1935) – роман о палешанах; «Соляной амбар» (1937) – оставшийся в рукописи роман о революционном движении в России5.
Пильняк часто бывал за границей: в 1922 году – в Германии, в 1923 – в Англии, в 1926 – в Китае и Японии, в 1931 – в США, в 1932 – снова в Японии.
Результатом путешествий стали «Английские рассказы» (1924), «Китайская повесть» (1927), две книги о Японии – «Корни японского солнца» (1926) и «Камни и корни» (1934) и очерковая книга «О’кэй, американский роман» (1933), обличающая американский империализм.
Литературная деятельность Пильняка оборвалась в 1937 году. Умер он 9 сентября 1941 года.
2
Исследователь, который обращается к творчеству Пильняка, испытывает большие трудности. Конечно, вряд ли найдешь писателя, чей путь в искусстве был бы ровен и точен, как геометрическая прямая.
Но творчество Пильняка (во всяком случае, до 1929 года) буквально соткано из противоречий, проявлявшихся во всем – во взгляде на меняющуюся действительность, в содержании произведений, в выборе персонажей и т. д.
Трудность же в том и состоит, что, не упуская из вида этих противоречий, необходимо вместе с тем обнаружить ведущую тенденцию творчества писателя – путь к реализму.
В творчестве Пильняка довольно четко могут быть выделены три этапа: период революции и гражданской войны (сборник рассказов «Былье», 1920; «Метель», 1922; «Голый год», 1922); время нэпа, вплоть до великого перелома – 1929 («Мать-мачеха», 1922; «Машины и волки», 1924; «Мать сыра-земля», 1927; «Иван Москва», 1927); пора социалистических преобразований.
Большинство рассказов Б. Пильняка 1917 – 1919 годов, вошедших в сборник «Былье», носит модернистский характер.
Писатель и приветствует перемены, свершающиеся в обществе, более того, испытывает восторг перед ними, и, с другой стороны, исполнен чувства неуверенности, растерянности, порожденных грозными и непонятными событиями истории.
Старый, прогнивший и рушащийся мир Пильняк ненавидел, а смысл нового оставался для него сокрыт. Этим противоречием и объясняется во многом ломаная, распадающаяся форма ранних (да и не только ранних) его вещей.
И все же интерес к исторической нови был у Пильняка с первых же шагов в литературе преобладающим; стремление проникнуть в суть ее было важнейшим импульсом его творчества. Достаточно сравнить рассказы 1917 – 1919 годов, вошедшие в сборник «Былье», с «Голым годом», чтобы обнаружить движение, происходящее в творчестве Б. Пильняка.
Подобное сравнение тем более уместно, что в историко-литературном плане роман «Голый год» тесно связан с рядом рассказов сборника «Былье». Так, рассказ «Колымен-город» (с незначительными изменениями) составил начало «Голого года» (под названием «Ордынин город»).
Сюжетные ситуации, изображающие жизнь коммуны анархистов, ее гибель, взяты из рассказов «У Николы, что на Белых Колодезях», «Арина», «Полынь». Образ Ивана Колотурова – председателя комбеда – перешел без всяких изменений в «Голый год» из рассказа «Имение Белоконское».
Казалось бы, подобные совпадения указывают как раз на приверженность писателя к однажды найденному, вовсе не подтверждают мысль о развитии его. Однако дело здесь заключается в том, что названные рассказы не вполне типичны для всего сборника. В них предпринята попытка показать те сдвиги, которые происходят в уездной глуши под влиянием революции.
Скажем, одному из героев рассказа «Полынь» принадлежат такие слова; «Посмотрите кругом, – в России сейчас сказка. Сказки творит народ, революцию творит народ, – революция началась, как сказка» 6. В известной мере подобные мотивы были близки самому автору, и все же основная тональность сборника «Былье» была – повторим это – иной.
Во многих рассказах звучала идея, распространенная в буржуазной интеллигентской среде: революция несет с собой одичание, разрушение, голод, тиф. Именно тут Пильняк смыкался в своем понимании революции с А. Ремизовым («Слово о гибели земли Русской»), Евг.
Замятиным («Пещера»), Написанные в стилизованной манере, с имитацией библейских мотивов и народных сказов, многие его рассказы утверждали, что революция отбросила Россию на тысячу лет назад. Наступила эра одичания («Тысяча лет»).
Иную картину мы видим в «Голом годе». В романе явственно ощутимо стремление писателя показать очистительную силу революции. «Русь старая сгинула, распалась, в пахнуло Русью новой, настоящей, Русью рабочего и мужика» 7, – писал А. Воронский, оценивая произведение.
«Слушать музыку революции» – этот призыв Блока явственно отозвался в «Голом годе». Недаром крупным планом возникают здесь фигуры большевиков.
Именно в их деяниях и сознательно избранной цели жизни усматривает Пильняк новое начало исторического развития России.
Эта идея возникает уже во «Вступлении» к роману, где изображается жизнь захолустного городка Ордынина, Затем она звучит в основных главах, связывается с судьбой отдельных лиц и становится ведущей в предпоследней главе – «Большевики».
Бесспорно, однако, и то, что созидательной силы революции и истинного смысла происходящих событий в эту пору писатель еще не осознает.
Отсюда – стихийно-экспрессионистский стиль произведения: автор не столько изображает объект, сколько выражает к нему свое, часто противоречивое, отношение. Порой тяга к формальному эксперименту выливалась в простое звукоподражание: «Метель. Март.
– Ах какая метель, когда ветер ест снег! Шоояя, шо-ояя, шоооояя!.. Гвииу, гваау, гааау… гвиииуу, гвииииууу… Гу-ву-зз!» 8
Противоречия в мировоззрении Пильняка проявляются и в изображении старого мира сдвинутого с места, взорванного революцией.
Обличение косности, показ купеческого быта, нравов зарядья, распада семьи помещиков Ордыниных сделаны в романе местами сильно, убедительно. Здесь оправдан гротеск, резкая контрастность, отрывочное, фантасмагорическое переплетение различных ситуаций и событий.
Однако же нередко писателя подавлял хаос жизни; обывательское тупоумие, проявление анархизма в массах, дикости в деревне вызывали у него растерянность и страх. Фиксируя все это в стиле спонтанного повествования, Б.
Пильняк нередко доходил до натурализма, особенно в главах, рассказывающих о мешочниках, о теплушках, о варварстве деревенской жизни (не зря писатель назвал эту часть повествования: «Самая темная», – т. 1, стр. 182).
Все перемешивается, как в калейдоскопе, образуя, по меткому выражению Виктора Гофмана, «литературный паноптикум» 9.
Современная критика бурно реагировала на выход романа Пильняка и отметила кричащие его противоречия. В. Львов-Рога невский обвинил писателя в эклектизме10. Я. Браун в «Сибирских огнях» протестовал против публикации романа11. Даже А. Воронский, благожелательно относящийся к «Голому году», вынужден был отметить парадоксы романа:
«…Из разных, причудливо переплетающихся и противоречивых настроений сотканы его вещи.
Кожаные куртки, Дарвин – и ведьмы, и Кононовы, мистика пола и злая ирония над мистикой вообще, биология, звериное и тут же поэма о большевиках, которые ведут нещадную борьбу со звериным и сталью хотят оковать землю; XVI-e и XVII-e столетия и век – ХХ-й, горечь и радостность. Что-то не сведенное к одному мировосприятию, художественно не законченное и недодуманное есть во всем этом» 12.
- Подобные мысли развивал в своих «Литературных записях», относящихся, видимо, к 1925 году, и Д. Фурманов, В сжатой, конспективной форме он указал как на достоинства, так и на существенные недостатки «Голого года»:
- «Тяготение к первобытной, не усложненной жизни.
- Революцию понял как бунтарство; Октябрь увел Русь к XVII веку. Никакого Интернационала нет, а есть одна национальная мужицкая революция, изгнавшая все наносное…
- Разочарование в западноевропейской буржуазной культуре (слова Глеба из «Голого года»), где богатство техники, но нет богатства духа, как у нас.
- Пильняк не понимает новой деревни, ее новых интересов, передового крестьянина.
Ярко пробудившийся национализм Пильняка, не тоска по Руси XVII века, лозунг «теперь Русь – настоящая!», но много в нем и славянофильства. У Пильняка нет цельности.
«Голый год» – окуровская провинция 1919 г., развал интеллигенции. Свежесть, самостоятельность, оригинальность. Фабулы у Пильняка обычно нет» 13.
Действительно, «Голый год» парадоксален по своим противоречиям, рваной композиции, причудливой смеси казусов, вывихов, проявлений темного и звериного. Чрезвычайно путаными и философски несостоятельными являются рассуждения автора о восточном и западном началах в жизни России, об азиатчине и стихийности, о противоречиях между городом и деревней.
В «Голом годе» нет цельной картины, – писатель, впрочем, и не стремится к ней, последовательно разрушает сюжет, фабулу. Прерывистое повествование, стыковка разных кусков, бьющие в глаза контрасты, раскидистая, ухабистая, нарочито экзальтированная речь – все это передает не только хаос жизни, но и смятенность миропредставления писателя.
«Такой тип писателя на нашей почве должен погибнуть»
28 октября 1936 года на заседании президиума Союза писателей слушался и обсуждался творческий отчет одного из самых известных в СССР и за границей советских прозаиков — Бориса Пильняка. Автор множества повестей и романов за долгую карьеру привык к жесткой критике.
В 1926 году его “Повесть непогашенной луны” признали “злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии”, номер “Нового мира”, где она вышла, был изъят из продажи. В 1929-м после публикации повести “Красное дерево” Пильняк подвергся газетной травле и был снят с должности председателя первого Союза писателей.
Его продолжали публиковать и выпускать (по личному разрешению Сталина) в зарубежные поездки, однако не прекращали критиковать в печати, так что новый этап травли, начавшийся в 1936 году, не стал неожиданностью. В эпоху Большого террора цензурными ограничениями дело не ограничилось: ровно через год после обсуждения творческого отчета, 28 октября 1937 года, Пильняка арестовали.
Писателю припомнили все прежние грехи, добавили стандартный набор обвинений в шпионаже, связях с троцкистами и подготовке терактов и 21 апреля 1938 года расстреляли
Из выступления Всеволода Вишневского на обсуждении творческого отчета Бориса Пильняка в Союзе советских писателей28 октября 1936 года Давайте доводить дело до конца. Либо мы их уничтожим, либо они нас. Вопросы стоят о физическом уничтожении. Такой тип писателя на нашей почве должен погибнуть. Это закон времени. У нас должен быть другой тип писателя, выполняющий дисциплинарную новую функцию искусства. Сама функция искусства меняется. Будет момент, когда, прижав к стенке, с наганом в руках вас могут спросить — с кем вы. Из творческого отчета Бориса Пильняка 28 октября 1936 года
Если я вор, убийца, помои, то мне не только не место здесь, не только неуместно носить звание писателя,— но, надо полагать, мне, вместе с убийцами, не место в жизни.
Если я не вор — товарищи, помогите мне не иметь за собою хвоста помоев.
Я седеющий человек, и человек грамотный,— тут не может быть половинчатости не только с моей точки зрения, но и с вашей, ибо мы должны заботиться о чистоте нашей среды.
Из записки заместителя заведующего отделом культпросветработы ЦК ВКП(б) Алексея Ангарова И. В. Сталину, Л. М. Кагановичу и А. А. Андрееву 13 ноября 1936 года
28 октября 1936 года на заседании президиума правления Союза советских писателей был заслушан творческий отчет Бориса Пильняка. Однако, кроме бессодержательного фразерства и неискренней болтовни по поводу “чувства локтя, чувства товарищества”, в творческом отчете Пильняка мы [ничего] не находим. Здесь нет никаких следов самокритики.
О худших своих сочинениях вроде контрреволюционного “Красного дерева” Пильняк говорит кратко: “ясное дело, наделал глупостей и написал ненужную вещь”.
В своем отчете Пильняк уделяет много места обывательским сплетням, весьма еще распространенным в писательской среде, пересказывает провокационные слухи об аресте Пильняка, но опять-таки как “случайность” обходит факт денежной помощи Радеку во время пребывания его в ссылке.
…дисциплинарную функцию искусства… Из статьи “О творческой помощи” “Литературная газета”, 11 ноября 1936 года
Обсуждение творческого отчета писателя Б. Пильняка на заседании Президиума ССП как раз и характеризовалось тем, что так называемые вопросы “специфики творчества” были перенесены в политическую плоскость. И это обстоятельство сыграло решающую роль в обсуждении творческого самоотчета Бор.
Пильняка. Пильняк в своей писательской работе систематически уклоняется от генеральных тем нашей действительности, обнаруживает непонимание ее. Б. Пильняк потерял уважение к своему писательскому труду. Поэтому и критик, и читатель потеряли уважение к писательской работе Б. Пильняка.
Из записки отдела культпросветработы ЦК ВКП(б) о необходимости снятия с работы ответственного редактора “Нового мира” И. М. Гронского 27 марта 1937 года
Гронский систематически пригревал в своем журнале врагов партии. Сотрудниками журнала, пользующимися особым вниманием Гронского, были Пильняк, Зарудин, Ив. Катаев, оказывавшие материальную помощь высланным троцкистам .
Из “Литературной газеты” 6 апреля 1937 года
Последним оратором выступал Б. Пильняк, подвергший резкой оценке свои произведения, написанные под влиянием троцкистов-контрреволюционеров Воронского и Радека. Пильняк заявил, что он надеется исправить свои тяжелые ошибки новым романом “Поколение”, над которым он сейчас работает.
Из дневника Александра Гладкова 11 сентября 1937 года
Встретил Пильняка. Значит, он не сидит. А о нем тоже говорили. Я знаком с ним шапочно, но поклонился, и он ответил. А может, это был не он? Нет, он. Но ведь его уже называли в газетах врагом народа.
Из “справки на арест” Бориса Пильняка 1937 год
Тесная связь Пильняка с троцкистами получила отражение в его творчестве. Целый ряд его произведений был пронизан духом контрреволюционного троцкизма (“Повесть непогашенной луны”, “Красное дерево”) В 1933 году Пильняк стремился втянуть в свою группу Б. Пастернака.
Это сближение с Пастернаком нашло свое внешнее выражение в антипартийном некрологе по поводу смерти Андрея Белого, а также в письме в “Литгазету” в защиту троцкиста Зарудина, подписанном Пастернаком и Пильняком. В 1936 г.
Пильняк и Пастернак имели несколько законспирированных встреч с приезжавшим в СССР Андре Жидом, во время которых тенденциозно информировали Жида о положении в СССР . Необходим арест и обыск.
Из статьи Бориса Андроникашвили-Пильняка “Пильняк, 37 год” 1990 год
В десять часов приехал новый гость. Он был весь в белом, несмотря на осень и вечерний час. Борис Андреевич встречался с ним в Японии, где человек в белом работал в посольстве. Он был сама любезность. “Николай Иванович,— сказал он,— срочно просит вас к себе. У него к вам какой-то вопрос.
Через час вы уже будете дома”. Заметив недоверие и ужас на лице Киры Георгиевны при упоминании имени Ежова, он добавил: “Возьмите свою машину, на ней и вернетесь”. Он повторил: “Николай Иванович хочет что-то у вас уточнить”. Борис Андреевич кивнул: “Поехали”. Кира Георгиевна, сдерживая слезы, вынесла узелок.
“Зачем?” — отверг Борис Андреевич. “Кира Георгиевна, Борис Андреевич через час вернется!” — с упреком сказал человек в белом. Мама настойчиво протягивала узелок, срывая игру, предложенную любезным человеком, но Борис Андреевич узелка не взял. “Он хотел уйти из дому свободным человеком, а не арестантом”.
Борис Андреевич, конечно, не вернулся.
Из статьи “О статье “Двадцать лет советской литературы”” “Литературная газета”, 1 декабря 1937 года
Статья вредная. Фамилия Пильняка повторяется в обзоре не раз. Хотя она, само собою, упоминается в отрицательном смысле, но самый факт упоминания этой фамилии в юбилейном обзоре дает Пильняку место в истории советской литературы, хотя давно уже для писателей и читателей имя Пильняка равно нулю.
…прижав к стенке, с наганом в руках… Из письма Бориса Пильняка Николаю Ежову 2 ноября 1937 года
Моя жизнь и мои дела указывают, что все годы я был контрреволюционером, врагом существующего строя и существующего правительства. И если арест будет для меня только уроком, то есть если мне останется жизнь, я буду считать этот урок замечательным, воспользуюсь им, чтобы остальную жизнь прожить честно.
Из протокола допроса Бориса Пильняка 11 декабря 1937 года
В Союзе писателей существовало настроение, что было бы хорошо, если бы литература получила отставку от партии.
Обсуждая на наших нелегальных собраниях положение в литературе и в партии, мы всеми мерами, прикрываясь политикой внепартийности, чистого искусства и свободного слова, пытались доказать гнет цензуры, зажим литературы со стороны партии .
Для характеристики СП надо сказать, что в нем не было партийной ячейки. В 1929 г. я был избран председателем СП, и в том же году он как антисоветская организация был ликвидирован . В это время я написал наиболее резкую антисоветскую повесть “Красное дерево”, изданную за границей.
“Красное дерево” оказалось водоразделом для литераторов, с кем они: с Советской ли властью или против . На протяжении ряда лет все мои общественно-литературные стремления сводились к желанию “вождить”, но из этого ничего не выходило.
Из последнего слова Бориса Пильняка на суде 21 апреля 1938 года
Я очень хочу работать. После долгого тюремного заключения я стал совсем другим человеком и по-новому увидел жизнь. Я хочу жить, много работать, я хочу иметь перед собой бумагу, чтобы написать полезную для советских людей вещь
Анна Ахматова. “Памяти Бориса Пильняка” 1938 год
Все это разгадаешь ты один… Когда бессонный мрак вокруг клокочет, Тот солнечный, тот ландышевый клин Врывается во тьму декабрьской ночи.
И по тропинке я к тебе иду, И ты смеешься беззаботным смехом, Но хвойный лес и камыши в пруду Ответствуют каким-то странным эхом… О, если этим мертвого бужу, Прости меня, я не могу иначе: Я о тебе, как о своем, тужу И каждому завидую, кто плачет, Кто может плакать в этот страшный час О тех, кто там лежит на дне оврага… Но выкипела, не дойдя до глаз,
Глаза мои не освежила влага.
Загрузка...
