Леонид андреев: анализ рассказов

Леонид Андреев: анализ рассказов

Не стоит думать, будто первый опыт молодого прозаика не заслуживает внимания зрелых читателей. Несмотря на небольшой объем, произведение очень емкое, глубокое и обладает несомненными художественными достоинствами. Сегодня я вам напомню, о чем рассказ Л.Н. Андреева «Баргамот и Гараська». Ниже вы найдете его пересказ (краткое содержание), характеристику главных персонажей и анализ произведения, в том числе его языка. Думаю, вам это поможет и в заполнении читательского дневника, и в написании сочинения.

Краткое содержание рассказа Леонида Андреева «Баргамот и Гараська»

Леонид Андреев: анализ рассказов

После полуночи, когда звон колоколов возвещает о Воскресении Христовом, настроение у Баргамота улучшается, так как через 3 часа он уже сможет покинуть свой пост и сесть за праздничный стол, разговеться (скушать скоромную, а не постную пищу). Особенно приятно ему представлять, как он вручает младшему сыну Ване особенно красивое крашеное яйцо – мраморное. Это вызывает в душе у Баргамота, который, казалось бы, был черствым и тупым, знающим только служебную инструкцию, некое подобие теплых отцовских чувств.

Однако мечты Баргамота о скором возвращении домой нарушает появление на улице пьяного. Это Гараська, известный местный дебошир, который нигде не работает и неизвестно чем живет (не исключено, что воровством). Он отличался язвительным языком, а Баргамот не понимал его шуток, из-за чего они оскорбляли его еще больше. По этой причине сильный здоровяк городовой побаивался тщедушного хулигана.

Следуя инструкции, Баргамот задерживает Гараську и ведет его в полицейский участок. Дорогой задержанный интересуется, наступило ли уже Христово воскресение. Получив утвердительный ответ, он лезет за чем-то в карман. От неожиданности Баргамот отпускает Гараську, и тот падает. Упав, он разбивает предмет, находящийся у него в руке.

Этим предметом оказывается крашеное яйцо. Баргамот понимает, что Гараська хотел с ним похристосоваться. Гараська плачет из-за того, что это ему не удалось, и говорит, что яйцо у него было последним. И тогда городовой, неожиданно для самого себя, приглашает главного местного нарушителя общественного порядка разговляться к себе домой.

Гостя усаживают за семейный стол, делая вид, что не замечают ни его лохмотьев, ни его грязных рук, ни того, что он сильно пьян, ни того, что он капает щами на скатерть, переживает из-за этого, и из-за волнения начинает проливать щи еще больше. Хозяйка дома спрашивает у гостя, какое у него отчество, и говорит ему: «Кушайте, Герасим Андреич». Но в ответ на это вежливое обращение гость начинает «выть» (плакать). Он объясняет, его никто никогда не называл по отчеству.

На этом рассказ заканчивается. Нам неизвестно, изменились ли после описанного случая герои рассказа Гараська и Баргамот. Но совершенно очевидно, что в их душах пробудилось нечто светлое, что было запрятано очень глубоко и никогда ранее не прорывалось наружу. Несмотря на то, что финал произведения остается открытым, мы можем верить в нравственное перерождение героев.

Леонид Андреев: анализ рассказов

Характеристика героев рассказа Л.Н. Андреева «Баргамот и Гараська»

Более или менее подробно в рассказе «Баргамот и Гараська» описаны три персонажа: Иван Акиндинович Бергамотов, его жена Марья и Гараська. Остановимся на их характеристиках чуть подробнее.

  • Городовой по прозванию Баргамот – первый персонаж, с которым знакомится читатель. Мы сразу узнаем, что прозвище страж правопорядка получил отнюдь не из-за сходства с нежным плодом (бергамотом). Напротив, он крупный, сильный и непоколебимый. О него, как о скалу, разбивается по праздникам пьяная толпа «пушкарей». Коллеги его считают «дубиной», но исполнительной. Он не привык размышлять, и в голове у него не было ничего, кроме инструкции для городовых, а «душа его, сдавленная толстыми стенами, была погружена в богатырский сон». Она была запрятана так глубоко, что все впечатления доходили до нее стертыми, в виде «слабых отзвуков и отблесков». Он был «степенным, серьезным и солидным человеком», настоящим оплотом порядка. Обладая непомерной силой, он применял ее для наведения порядка и «в области международных отношений» (на улице), и «в сфере внутренней политики» (дома).
  • Жена его, Марья, была моложавой женщиной, которая уважала мужа за то, что он был степенным и непьющим. Но это не мешало ей вертеть им «с такой легкостью и силой, на которую только и способны слабые женщины». При этом она, как мы узнаем позже, обладала хорошей интуицией и тактом, была доброй и понимающей.
  • Гараська был главным нарушителем спокойствия на Пушкарной улице. Этот «пьянчужка» досаждал Баргамоту больше остальных. Баргамот и Гараська были антиподами не только в силу своего социального статуса и поведения. Даже внешне они были противоположностями. Гараська был «тощим», с «жиденькой» растительностью на лице, одет в грязные лохмотья. И был он «не человек, а язва», за что Баргамот его особенно не любил: он побаивался его языка.

Противопоставление главных героев заложено уже в названии произведения – «Баргамот и Гараська». Однако для сравнения противоположностей должно быть и нечто такое, что их объединяет. Что же это? Об этом поговорим далее.

Леонид Андреев: анализ рассказов

Смысл рассказа Леонида Андреева «Баргамот и Гараська»

Леонид Андреев: анализ рассказов

Гараське, которого, как уважаемого человека, усадили за семейный стол и назвали по отчеству, тоже стало стыдно за свой внешний вид, за свое состояние. В нем тоже пробудилась душа.

Можно говорить, что в день Воскресения Христова души героев как бы «воскресли», произошло их нравственное возрождение. Эти мотивы свойственны пасхальным рассказам. Поэтому жанр произведения Леонида Андреева «Баргамот и Гараська» можно определить как «пасхальный рассказ».

Художественные особенности рассказа Леонида Андреева «Баргамот и Гараська»

Мы уже выяснили, что произведение Л.Н. Андреева «Баргамот и Гараська» по жанру является пасхальным рассказом. По признанию самого автора, работая над ним, он подражал Диккенсу.

На самом деле ему удалось создать уникальное по своему художественному языку творение. И главное его своеобразие заключается, на мой взгляд, в ироничности повествования, что не часто можно встретить в произведениях на религиозную тему.

Поэтому хочу поговорить о приемах, с помощью которых писатель создает комический эффект.

Леонид Андреев: анализ рассказов

Контраст (противопоставление)

Под контрастом понимают композиционно речевой прием (фигуру речи), когда противопоставляются образы, планы описания, какие-либо характеристики персонажа, предмета или явления.

Оксюморон

Это стилистическая фигура, представляющая собой сочетание в одной фразе слов (обычно предмета и его определения), имеющих противоположное значение. Обычно в литературоведческой литературе в качестве примера оксюморона приводят словосочетание «живой труп».

Преувеличение (гипербола)

Гиперболой называют намеренное художественное преувеличение.

Уподобление

Уподобление – это оборот речи, представляющий собой развернутое сравнение.

Несоответствия

В данном случае мы имеет дело с несоответствием стилистической окраски высказывания с предметом изображения:

  • «в области международных отношений» и «в сфере внутренней политики» (на улице и дома);
  • «величали его дубиной»;
  • «папиросы, презентованные местным лавочником»;
  • «со средины улицы, по которой он имел обыкновение шествовать»
  • «били лишь на основании косвенных улик».

Обратите внимание на использование автором лексики, свойственной больше канцелярскому и публицистическим стилям.

Леонид Андреев: анализ рассказовПасхальная открытка

Одновременно в рассказе присутствуют и слова, окрашенные стилистически, которые подчеркивают принадлежность произведения к духовно-нравственной литературе: «благообразные пушкари», «благостная» весть, «отрепья», «на тернистом пути к добродетели».

Пасхальный рассказ Леонида Андреева «Баргамот и Гараська» был первым опубликованным художественным произведением писателя. И смысл рассказа, и его язык получили одобрение критиков, понравились читателю.

Тема духовно-нравственного возрождения раскрыта в произведении на примере двух героев-антиподов, описанных образно, живо, с юмором и доброй иронией. Рассказ короткий, читается на одном дыхании.

Советую: прочитайте или перечитайте – получите удовольствие.

Мотивы трагизма в повести Леонида Андреева “Он. Рассказ неизвестного”

   Ведущим принципом изображения мира и человека в произведениях русского писателя начала XX века Леонида Андреева является поэтика трагизма, базирующаяся на использовании мотивов-символов. Контаминация ведущих мотивов художественной системы писателя наблюдается в повести “Он.

Рассказ неизвестного” (1913), которую современники восприняли как “неандреевское” произведение. В этом сочинении автор использовал элементы романтической поэтики; писатель признавался, что “Он” был создан не без влияния американского романтика Э. А. По и его новеллы “Падение дома Ашеров”. И. И.

Московкина рассматривает это произведение как “таинственную повесть” символического характера, утверждая, что “вся образная система повести Андреева является сложной (а не однозначно — сатирической) вариацией, развитием и переосмыслением сюжетных мотивов, образов-персонажей, элементов пейзажа и других компонентов идейно-художественной структуры не только “таинственной новеллы” Э. По, но и “таинственной повести” Чехова “Черный монах” ” (1, 108).

Само название произведения несет на себе печать таинственного (личное местоимение уже является сигналом загадки), подзаголовок “Рассказ неизвестного” служит той же цели. Повествование ведется от лица героя-рассказчика; с одной стороны, это должно придать ему убедительность, но, с другой стороны, герой способен интерпретировать события по-своему, что может не соответствовать действительности. Учитывая, что сообщает рассказчик о необычных событиях, читатель вправе предположить вымысел, искажение фактов.

   Действие разворачивается в отдаленном от людей “странном” месте — в доме, который стоит на берегу моря: на своеобразной границе, ее нарушение способно повлечь за собой трагические последствия (в море утонула дочь хозяина Елена). Все происходящее с героем-рассказчиком характеризуется им как странное: “…

новая жизнь вставала передо мною в очень странных, совсем не веселых и нисколько не шуточных формах” (2, 260).

Читайте также:  Краткое содержание поэмы блока «двенадцать» по главам

Эпитет “странный” рассказчик использует применительно ко всему: странным он считает расположение дома — вдали от людей, на берегу моря; слишком “одинокие”, “вечно чужие и вечно одинокие” деревья; отсутствие следов на дорожках в саду; обитателей дома он характеризует как “странных и, несмотря на веселость свою, крайне неприятных и тяжелых людей” (2, 263); Володя (его ученик) — “странный и жалкий человечек” (2, 265); даже Он — призрак, преследующий главного героя, характеризуется им как “странное, необыкновенное существо, которое как бы воплотило в себя все мрачные силы, всю тоску и темную печаль, что тяготели над несчастным и проклятым домом Норден…” (2, 270). Все наблюдения героя над обитателями дома, их поведением и окружающей обстановкой утверждают его в мысли о ненормальности, неестественности происходящего. Художественный прием, усиливающий это ощущение, — недомолвки, недосказанность. Мир обитателей дома противостоит герою-рассказчику, который не может приспособиться к их странному поведению и постоянно ощущает некую конфликтность в отношениях, собственную чуждость этим людям, чьи поступки часто лишены логики, естественности и живости. Репетитор подозревает какую-то тайну, но никто из обитателей дома о ней не рассказывает. Герой чувствует, что все люди, окружающие его, что-то скрывают и поэтому “играют”, таким образом, в повести возникает мотив “жизнь-игра” — грубый спектакль. Он получает воплощение в сравнении окружающих с куклами: Володя, ученик рассказчика, — “маленькая дорогая кукла, изображающая благонравного мальчика” (2, 264), “словно это был не ребенок, а кто-то, в угоду взрослым добросовестно исполняющий обязанности ребенка, — он и шалил, но только по приглашению и как-то дико, будто вспоминая чужие, виденные во сне шалости” (2, 264); в сценах искусственно насаждаемого Норденом веселья. Хозяин дома создает иллюзию благополучия и постоянной радости — театрализует жизнь окружающих, выступая и зрителем, и постановщиком, и актером. Очень часто он заставляет всех смеяться и танцевать: “Норден похлопывал в ладоши, вскрикивал, приободряя танцующих, и, наконец, сделав вид, что не может долее выдерживать, начал кружиться сам” (2, 266).

   Мотив “жизнь-игра” получает развитие в мотиве танца как метафоры жизни. По меткому замечанию критика начала века С. Борисова, одним из лейтмотивов произведения, удачно передающим его метафорический смысл, является слово “танцирен”, “жаждущее передать последний ужас земной ограниченности, заглушаемой веселым приглашением к танцу” (3, 162).

Как и все, происходящее в таинственном доме, странным предстает перед героем и читателями любимое развлечение хозяина дома — танцы. Танец как пластическое искусство, призванное выражать радость, служить элементом веселья, в данном произведении утрачивает это свое значение.

Танец в доме Нордена — нечто механическое, он символизирует подчиненность жизни человека каким-то схемам, непонятному и жестокому закону, лишающему личность свободы и самостоятельности.

Неестественность происходящего подчеркивается частым сравнением окружающих с куклами: “И эти послушные куколки завертелись; и самая маленькая наивно открыто следила за движениями старших, скрадывая их движения, поднимая ручки и неловко перебирая короткими толстыми ножками” (2, 266).

   Постоянный призыв Нордена “Танцирен!” способствует возникновению у рассказчика ощущения нереальности происходящего: “И кончилось тем, что я затанцевал, а танцуя и кружась перед темными, бесчисленными, как казалось, окнами, странным кругом опоясывавшими меня, думал с недоумением: где я? что со мною?” (2, 274 — 275). Танец в доме у моря связан с принуждением, он служит цели создания иллюзии веселья, благополучия. Мотив танца реализуется и в значении “музыкальная пьеса”, причем ее исполняет таинственная госпожа Норден, никогда не покидающая своей комнаты.

   Пустота жизни, заполняемая подобием культурного времяпрепровождения в странном доме, требует бездумного повторения движений, имитирующих радость, поэтому герою часто представляется круг (темные окна, арена цирка).

Неестественность происходящего подчеркивается с помощью тех образов и сравнений, которые рождаются в воображении рассказчика: танцующая мисс Молль напоминает ему лошадь на арене цирка, поднятую на задние ноги.

Сравнение мисс Молль с цирковой лошадью подчеркивает обреченность любых попыток изменить что-либо.

Ее танец — это своеобразный спектакль на потеху публике — прежде всего господину Нордену: “И после обеда играла наверху невидимая мама, не совсем уверенно разбираясь в нотах, а дети танцевали, и мисс Молль кружилась, как цирковая лошадь на арене, а сам Норден раза два прошелся по комнате, подражая приемам балетного танцора и комически утрируя их” (2, 274).

   Танец в доме Нордена призван рождать ложное представление о веселье, которого нет, он утрачивает свое культурное назначение, что способствует созданию картины инверсированного мира.

В зрелом творчестве Андреева танец становится символом пустоты, ограниченности, трагической разделенности людей (в повести не описывается парный танец, каждый из героев отделен от других — нарушается основное символическое назначение танца — объединение, созидание).

Часто танец в произведениях Андреева (и как музыкальная пьеса, и как пластическое искусство) выполняет обратную функцию — разъединять, разрушать человеческие отношения.

Неслучайно люди, танцующие в доме Нордена, представляются репетитору-рассказчику вещами: “Я уже говорил, что я не помню ни одного лица многочисленных гостей Нордена и вижу только платья без голов: как будто это не люди были, а раскрылся, ожил и затанцевал платяной шкап” (2, 287).

   У героя Андреева странное поведение обитателей дома вызывает тоску, тревогу, страх; и хотя все происходящее не кажется рассказчику веселым, он отмечает, что в этом доме часто смеются, тоже по принуждению. Смех, как и веселье, неестественный, вынужденный, это своеобразная маска, надеваемая каждым из обитателей дома.

Он тоже утрачивает свое прямое назначение — быть следствием радости, становясь знаком чужой таинственной власти: “…я начинал хохотать, как все, — помню до сих пор тот конвульсивный, нелепый, идиотский смех, который раздирал мне рот, как удила пасть лошади” (2, 265).

Именно этот вымученный, болезненный, неприятный смех дает герою понять, что он находится под влиянием чужой воли: “Помню то мучительное чувство страха и какой-то дикой покорности, когда, оставшись один, совсем один в своей комнате или на берегу моря, я вдруг начинал испытывать странное давление на мышцы лица, безумное и наглое требование смеха, хотя мне было не только не смешно, но даже и не весело” (2, 265). Смех утрачивает способность сближать смеющихся, восстанавливать “…нарушенные в другой сфере контакты между людьми” (4, 4). В сознании героя смех предстает как явление страшное, которое подтверждает и усиливает зависимость всех от желаний Нордена. Смех становится символом враждебного мира с его необъяснимыми законами.

   Знаком странности и таинственности жизни в доме становится для героя Он, ночной гость. Важно, что он приходит из темноты. Мотив тьмы возникает уже в самом начале произведения — в сильной позиции: рассказчик получает необычное предложение “в темное петербургское октябрьское утро…” (2, 259).

Темнота в этой повести выступает как маркер пространства и указатель времени основных событий (центральным становится явление таинственного посетителя репетитору-рассказчику, который в соответствии со своими представлениями и маркирует события с учетом важности/неважности).

Мотив темноты в повести “Он” выполняет символическую функцию, отмечая трагическое и страшное в судьбе героя, все страхи которого связаны с ночными видениями и с “темными” тайнами дома.

   Эпитет “темный” наряду с эпитетом “странный” является приложимым ко многому: “двое темных”, “темные воспоминания”, “темная печаль”, герой считает себя “темной жертвой каких-то неведомых сил”, “неподвижно-темное лицо” у незнакомца, “темные силы”, “темный силуэт”, “темные комнаты” и др. Обилие подобных эпитетов, а также множество неясностей, некоторые намеки рассказчика рождают представление о возможном преступлении (или преступлениях). Темное в данном рассказе — знак опасности, страшной тайны, метафорическое указание на неблагополучие при культивируемом искусственном веселье. И хотя большинство описываемых моментов действительно связаны с темнотой ночи, активнее эксплуатируются в произведении значения “непонятный”, “печальный”, “мрачный”, “безрадостный”, а обилие описаний темных предметов способствует усилению переносных значений слова.

   Символом (в данном случае слово употребляется в общепринятом значении — “знак чего-либо”), объединяющим все значения слова “темный”, является Он, приходящий из тьмы ночи: “И особенно важным кажется мне отметить первое появление того странного, необыкновенного существа, которое как бы воплотило в себе все мрачные силы, всю тоску и темную печаль, что тяготели над несчастным и проклятым домом Норден и меня, дотоле постороннего человека, вовлекли в свой страшный водоворот” (2, 270). Он, приходящий из темноты, обладает взглядом, впечатление от которого, по мнению героя, ужасно. Усилению ощущения ужаса способствует вполне обычная внешность ночного гостя: “На вид ему было лет тридцать, черты лица крупные и правильные, ни бороды, ни усов, — лицо даже лоснилось, как будто от тщательного и недавнего бритья” (2, 277). Чуть выше рассказчик отмечает: “…прямо передо мною, по грудь возвышаясь над подоконником, стоял кто-то и неподвижно-темным (выделено мною. — Е. И.) лицом смотрел на меня”, “Я успел еще заметить, что плечи его прямо и необыкновенно широки и что на голове у него невысокий котелок, вообще в нем не было ничего необыкновенного и странного” (2, 272-273).

   Частотность мотива темноты формально обусловлена психологическим состоянием рассказчика, который создает свою картину мира, но принцип построения этой конструкции — использование эпитета “темный” и слов “мрак”, “темнота” применительно ко многому — напоминает экспрессивную манеру, использованную Леонидом Андреевым в рассказе “Бездна”, где повествование велось от 3 лица.

   В архетипических представлениях разных народов темнота связана со смертью, которая является своеобразным погружением во мрак.

Читайте также:  Стихи про волосы: читать красивые стихотворения поэтов классиков

Поэтому объяснимо, что дом Нордена не случайно нагоняет страх и тоску на студента, ведь он располагается совсем рядом с морем, которое издревле ассоциировалось с представлениями о море-смерти (так древнеиндийский бог смерти Варуну связан с морем; одним из известнейших архетипов является смерть как поглощение морем, умирание — унесение волнами. Долгое пребывание в подобном месте способствует приближению к смерти, и в финале произведения рассказчик не случайно констатирует: “Дело в том, что я почему-то умираю” (2, 293).

   В повести “Он” воплотились многие значимые для Л. Андреева символические мотивы: темноты, смеха, танца, игры, безумия, которые складываются в систему; соединяясь, взаимодействуя, они способствуют созданию картины инверсированного мира, в котором герой ощущает себя неуместным, лишним.

Алогизм происходящего рождает у рассказчика трагический разлад, и он начинает сомневаться в собственной нормальности, при этом осознавая безумие окружающего мира.

Таким образом, использование писателем мотивов, создающих картину страшного мира, в конечном итоге служит отражением авторской идеи о том, что над личностью господствуют некие враждебные ей начала, однако загадка этой враждебности, согласно концепции мира Леонида Андреева, неразрешима.

Источники:

1. Московкина И. И. Проза Леонида Андреева. Жанровая система, поэтика, художественный метод: Уч. пособие. — Харьков: ХГУ, 1994.

2. Андреев Л. Н. Собр. соч.: В 6 т. — М.: Художественная литература, 1994. Т. 4.

3. Борисов С. “Он” и мы //Новая жизнь. 1913. № 3 (декабрь).

4. Пропп В. Я. Проблемы смеха и комизма //Уч. зап. ЛГУ № 355. Серия филологич. наук. Вып. 76, 1971.

© Елена Исаева

«На свете счастья нет, но есть покой и воля…» (категория покоя в творчестве Леонида Андреева)



В данной статье рассматривается категория «покоя» в художественном мире Леонида Андреева на примере рассказа «Покой». При анализе таких понятий, как «смерть», «выбор», «небытие», «вечная жизнь» автор статьи сопоставляет взгляды писателя и воззрения православных богословов.

Ключевые слова: категория «покой», Леонид Андреев, избранность, прототипы автора, критика общества, «вечная» жизнь, смерть, душа, утешение

Личность и творческий путь Леонида Андреева исполнены загадочности и тайны, которые пытались разгадать его современники и разгадывают до сих пор те, кто соприкоснулись с его творчеством.

Стремление стать властителем душ читателей, несомненный талант, симпатия и горячее участие в литературной судьбе М. Горького, сделала Л. Андреева всеобщим любимцем публики. Но сам он всегда оставался в стороне, некой отчужденности, отсюда и у его героев желание абсолютной свободы, одиночества.

Тем не менее, его творчество гуманно в своей основе, но овеяно неукротимым бунтарским духом, полно кричащих диссонансов, разноречий, предельно точно отражает личность самого писателя, пытающегося разделить страдания человека.

Во многих произведениях автора изображается ситуация воздействия на человека внешних и внутренних закономерностей и их преодоление.

Так в рассказах «Жизнь Сергея Петровича», «Бездна», «Мысль», «Тьма» представлен герой-бунтарь, идущий наперекор сложившемуся укладу, выступающий против идеалов толпы.

И Сергей Петрович, и доктор Керженцев, и Немовецкий считают себя «сверхчеловеком» по ницшеанской теории и жаждут светлых перемен, но, совершив преступление в доказательство своей избранности, «поглощаются бездной».

Интересно, что в годы написания этих произведений, в которых герой пытается «оторваться от обыденности», Андреев пишет рассказ «Покой», в котором раскрывается категория, не присущая прототипам автора.

«Умирал важный, старый сановник, большой барин, любивший жизнь.

Умирать ему было трудно: в бога он не верил, зачем умирает — не понимал, и ужасался ужасом безумным… Он давно устал жить и когда-то мечтал о покое, но когда пришла пора умирать, захотелось ему пожить еще немного» [2, с. 315].

Конфликт рассказа заключается в выборе, предоставленном сановнику чертом: вечная жизнь в аду, или вечный покой (состояние, когда человек вовсе исчезает). Сановник долго и мучительно делает выбор, боясь «прогадать».

Черт предлагает возможность выбора: либо «окончательную смерть», «ненарушимый покой», что в его понимании есть «вечное небытие, молчание, пустота», либо особенную, пусть и «подозрительную жизнь» в аду с сохранением навеки собственного «я».

Согласно учению Исаака Сирина, смерть есть та благословенная суббота, когда человеческое естество обретает покой накануне своего воскресения: «Шесть дней совершаются в делании жизни хранением заповедей, седьмой день весь проводится во гробе, а восьмой — в исходе из гроба…

Истинная и несравненная суббота есть гроб, показывающий и означающий совершенное упокоение от тягости страстей и от противного покою делания» [1].

Тем самым, Черт говорит правду о «вечном» покое, абсолютном прекращении существования: «…вы никогда не будете говорить, думать, желать, испытывать боль или радость… — вы исчезните, погасните, прекратитесь…станете ничто…», но и утаивает, что жизнь будущего века является «постоянным и неизреченным покоем в Боге» (II 18. 3).

Мы же знаем, что Христос завещал всем праведникам «жизнь вечную» и Его пришествие в мир заключалось в том, чтобы «всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:15) [4]. Проявления вечной жизни познаются человеком уже на земле, через веру в Бога, соблюдение заповедей, приобщение Церковных таинств.

В чем же состоит жизнь вечная? По словам Сергия Страгородского: «Вечная жизнь противополагается не только смерти, не только скоропреходящей жизни этого мира, но прежде всего и главным образом тем вечным мучениям, которые ожидают в будущем веке грешников. Вечная жизнь, следовательно, есть не только нескончаемое бытие, но и бытие блаженное, бесконечное не хронологическое только, но по своей качественной полноте, по своему внутреннему богатству» [6, с. 195].

Андреев, утверждавший, что «Бога не приемлет», и в то же время говоривший «…сегодня я мистик и анархист — ладно; завтра буду писать революционные вывески… а послезавтра я, быть может, пойду к Иверской с молебном…» [2, с. 12] изменяет понятия, принятые в Православии — «вечная жизнь» и «упокоение» (умиротворение, утешение).

Именно такого утешения и жаждет наша душа. Утешение становится для нас опорой посреди бушующего моря жизненных невзгод, рукой помощи, которую подает нам Христос: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы» (Мф 11:28) [4].

Образы Сановника и Черта восходят к трагедии И. В. Гете «Фауст».

Если у Гете образы Фауста и Мефистофеля — это диалектическое единство положительного и отрицательного начал, Добра и Зла, то у Леонида Андреева Черт — лишь утомленный проводник в другой мир, а Сановник — собирательный образ «маленького человека», который даже перед лицом Вечности пытается хитрить, изворачиваться, чтобы добиться лучшей «возможности».

Черт Андреева так же, как и Мефистофель Гете, равнодушен, утомлен созерцанием жизни, разуверился в хороших началах мира: «Черт имел вид усталый и недовольный, долго не начинал разговора и оглядывался брезгливо и кисло, как будто не туда попал…». Выбор между «вечной жизнью» и «ненарушимым покоем» Черт предлагает в «скучных выражениях, тягучим голосом повторяя то, что видимо, самому ему надоело до последней степени» [2, с. 316–317].

Лейтмотивом в рассказе звучит слово «пустяки» — преобладающее настроение незначительности всего происходящего у Черта проявляется в ответах на важнейшие для Сановника вопросы.

Черт видит несовершенство мира и не перестает удивляться человеку, который пытается его исправить даже после жизни, устанавливая свои порядки даже в аду, жалуясь на однообразность истязаний, и сам придумывает себе мучения.

Автор использует прием обезличивания, поэтому в рассказе «Покой» Черт и Сановник представлены отвлеченными категориями.

Любопытно, что Андреев, часто использующий в своих произведениях образ Человека, в этом рассказе вводит лишь должность — сановник. Это объясняется тем, что автор раскрывает проблему подавления личности, обличает «человека толпы», «массовой культуры» и в своих увлечениях мрачной философией Шопенгауэра идет, кажется, до последней черты в критике общества, морали, разума.

Другая вариация трактовки обезличивания сановника восходит к библейской притче о богаче и Лазаре, рассказанная Иисусом фарисеям: «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.

Был так же некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача…» (Лк. 16:19–21). Стоит отметить, что имени богача в притче так и не называется, а больной, беспомощный бедняк зовется Лазарем, что в переводе с еврейского обозначает «Божья помощь».

Почему бедняк удостаивается такой чести объясняет святитель Иоанн Златоуст «…только имена праведных в книги жизни, а имена грешников изгладятся бесследно».

Автор не говорит нам, куда пал выбор, он лишь фиксирует разочарованную реплику подписавшего документ: «Ах, что же я наделал!» Но концовка нам подсказывает суть выбора умершего: «В это время сановника уже зарывали.

Мокрые, слипшиеся комья тяжело грохались о крышку, и казалось, что гроб совсем пуст, и в нем нет никого, даже покойника, — так широки и гулки были звуки». [2, с.

Читайте также:  Стихи про болезнь: красивые, грустные стихотворения поэтов классиков читать

320–321] Сановник выбрал покой, то есть полную пустоту и превратился в ничто, потому, вероятно, что не знал, чего хотел на самом деле, в чем его вселенское счастье. Есть грань, за которой — непостижимое.

Творчество Леонида Андреева знавало времена и восторженного поклонения и полного забвения.

Новая эпоха диктовала свое содержание для его творчества, продолжать традиции реализма стало невозможно, поэтому его произведения перестали понимать современники, боялись «безумия и ужаса» в них.

«Квинтэссенция умонастроений Андреева — это трагедия одинокой личности, которую утрата веры в Бога — величайшая утрата этой эпохи — поставила перед лицом Абсурда». [3]

Всю свою жизнь Андреев называл себя атеистом, «бежал от Бога», доходил до «бездны» (попытки самоубийства, пьянство, приступы жестокого отчаяния), отрицал жизнь и «воздвигал стены» для смерти, но стремился лишь к одному покою и обрел его в своем доме, построенном на аванс от изданных произведений, в своей семье, окружившей его любовью.

Драматург Ф. Н.

Фальковский, сосед и добрый знакомый Андреевых, в своих воспоминаниях пишет: «Клочок земли на финской скале стал миром Леонида Андреева, его родиной, его очагом; сюда он собрал свою многочисленную семью, свои любимые вещи, свою библиотеку и из этой добровольной тюрьмы он очень неохотно, только по необходимости, выбирался на несколько дней по делам своих пьес в Петербург или Москву… Где бы он ни находился, он рвался обратно, в свой дом, роскошно, уютно обставленный, с сотнями любимых мелочей, из которых каждая невидимой нитью тянулась к его мозгу и сердцу.».. [3].

Литература:

  1. Алфеев Г. В. Исаак Сирин [Электронный ресурс]: сайт / Митрополит Иларион (Алфеев) //Православная энциклопедия, 2012. — Режим доступа: http://www.pravenc.ru/text/674153.html
  2. Андреев Л. Н. Избранное / Л. Н. Андреев. — Москва: Современник, 1982. — 463 с.
  3. Леонид Андреев [Электронный ресурс]: сайт / allerleiten // LiveJournal, 1999. — Режим доступа: http://allerleiten.livejournal.com/823203.html
  4. Николау А. Обретение покоя в руках Божиих [Электронный ресурс]: сайт / Митрополит Лимасольский Афанасий // Православие.ru, 2014. — Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru/75515.html
  5. Русские писатели. XX век: библиографический словарь. В 2 ч. Ч. I. А-Л/ ред. Н. А. Грознова, Н. Н. Скатов. — Москва: Просвещение, 1998. — С. 64–69.
  6. Страгородский С. Вечная жизнь как высшее благо / Архимандрит Сергий // Богословский вестник, 1895. № 1. — С. 195–213.

Основные термины (генерируются автоматически): вечная жизнь, жизнь, Черт, Бог, критик общества, покой, прототип автора, рассказ, Сановник.

«Город», анализ рассказа Андреева

Рассказ «Город» был напечатан в газете «Курьер», в №100 за 1902 г. В первой публикации у рассказа было посвящение родственнику Л.Андреева А.Алексеевскому, журналисту и экономисту.

Литературное направление и жанр

Леонид Андреев относится к писателям, которые умеют внушить читателю такое отвращение к жизни и человечеству, что становится тошно.

Достигает он этого, балансируя на грани близких (реализм и натурализм) или, наоборот, противоречащих друг другу в определённых установках направлений (реализм и декаданс, реализм и символизм). В рассказе присутствуют все признаки декаданса: пессимизм, безнадёжность, отсутствие перспективы и будущего.

Не лишён он и символизма. Огромный город, в котором живут герои, напоминает одновременно Москву и Петербург и по праву может называться главным героем рассказа.

Герои рассказа и сюжет

Кроме города, героя явно отрицательного, в рассказе есть ещё 2 героя: чиновник коммерческого банка Петров и безымянный другой (или тот, как его называет Петров), с которым Петров встречается 8 раз в жизни (мифологическое число полноты, совокупности возможностей, нового начала, равновесия). Неизвестно, вкладывал ли Андреев в число встреч сакральный смысл, но кладбищ в городе тоже оказалось 8.

Петров – родной брат пушкинского Евгения из «Медного всадника». Это маленький человек, чиновник с самой заурядной внешностью: «Низенького роста, немного сутулый, так что многие принимали его за горбатого, и глаза у него были большие и чёрные с желтоватыми белками».

Васильевы, к которым Петров ходил на Пасху, забывали его имя и называли его просто «горбатеньким». Горбатость – тоже символ. Петров – человек, который расплющен тяжестью города. Это своеобразный антипод Петра 1, высокого творца Города. Петров – порождение и собственность Петра, и одновременно часть его, как Петров сын.

И в пользу родства с Петром говорит сутулость Петрова.

В шестистраничном рассказе описана многолетняя жизнь Петрова на фоне огромного города. Из этой жизни автор рассказа выбирает только один день года и один момент этого дня: встречу (или невстречу) с безымянным другим на Пасху у господ Василевских.

Отношения двух героев, ничего не знающих друг о друге, как ни странно, развиваются. Первые 2-3 раза Петров не замечал другого, четвёртый раз лицо другого показалось знакомым. На пятый год они чокнулись за здоровье.

В шестую встречу они вместе выходили от Василевских и дали швейцару по полтиннику.

Между шестой и седьмой встречей Андреев излагает свою антиурбанистическую концепцию «огромного равнодушного города», где «дома идут грозной вереницей», и во всех домах живут «незнакомые чужие люди».

В седьмую встречу Петров рассказал другому о своих болезнях. В восьмую встречу уже оба говорили о болезнях, «и каждый говорил о своих».

Тема, проблематика и основная мысль рассказа

Тема рассказа «Город» – одиночество горожанина, который живёт рядом с такими же одинокими людьми: «И чем больше было людей, которые не знали друг друга, тем ужаснее становилось одиночество каждого».

Проблема героев пришла в рассказ из творчества Чехова, влияния которого не отрицал Андреев. Это проблема разъединения людей, общающихся, но не понимающих и не слышащих друг друга.

Каждый человек говорит о своём, а если и слушает рассказы собеседника, то забывает о чём-то существенном, болтая о пустяках. Так Петров всё время забывает спросить у собеседника его имя.

Впрочем, имя Петрова, как и его место работы, и должность, остаётся неизвестным не только другому, но и господам Василевским, ведь «у них бывает много народу, и они не могут всех запомнить».

Рассказчик Андреева, как и рассказчик Чехова, видит эту проблему общества. Но, в отличие от чеховских героев, Петров осознаёт своё одиночество в толпе и остро чувствует его. Он сравнивает горожан с песчинками, среди которых нельзя найти конкретную песчинку.

Петрова пугают люди и пугает одиночество. Так развивается его болезнь, которую сегодня, наверное, назвали бы депрессией. Панические атаки маленького человека проявляются у Петрова в том, что он боится города, в котором живёт, особенно днем, «когда улицы полны народа». Поэтому Петров гулял по ночам, поэтому в одно лето он запил и так же внезапно бросил.

Как это часто бывает при психических заболеваниях, Петрову свойственна амбивалентность, двойственное отношение к людям. Жители города кажутся ему чужими, всех прохожих он видит впервые в жизни и не увидит больше никогда.

Одновременно в пьяном угаре он чувствует родство с ними: «Все мы люди! Все братья!» Петрова мучает невозможность познакомиться с каждым встречным и узнать его: «Каждый проехавший человек был отдельный мир, со своими законами и целями, со своей особенной радостью и горем, – и каждый был как призрак, который являлся на миг и, неразгаданный, неузнанный, исчезал».

Очевидно, Петров боится сам затеряться среди других людей. Он представляет себе город как дома, в которых постоянно рождаются и умирают люди, и рождаются только для того, чтобы умереть. Для избавления от страха Петров начинает вспоминать знакомых людей, но может вспомнить только 250 человек, да и то не всех по имени.

Символическая проблема узнавания становится центральной в рассказе. Можно ли считать знакомым человека, имени которого ты не знаешь? Безымянны все герои рассказа, включая огромный Город. Такими и умирают Петровский и тот, другой.

Намёк на их смерть дан в развязке рассказа, ведь после описания нескольких невстреч героев автор переходит к сообщению о появившемся в городе восьмом кладбище. Очевидно, там и обрёл покой ищущий тишины Петровский.

Идеей рассказа становится антиурбанистическая идея, которая на рубеже веков витала в воздухе и была чрезвычайно популярна в литературе: город убивает не только душу человека, уничтожает самого человека, но и человеческое общество.

Художественное своеобразие

Центральное место в рассказе занимает чудовищный образ города: «Город был громаден и многолюден, и было в этом многолюдии и громадности что-то упорное, непобедимое и равнодушно-жестокое». Образ каменных раздутых домов, давящих на землю, появляется в рассказе дважды – в начале и в конце, где тяжесть домов противопоставлена пустоте нового кладбища.

Дома города «узкие, кривые и глубокие, как трещины в скале». Улицы клубятся, как змеи,перерезают друг друга. Дома испуганно разбегаются, краснеют холодной и жидкой кровью свежего кирпича. Все дома «теряли физиономию и делались похожи один на другой». Город движется и шумит. Он огромен и равнодушен. Он состоит из людей, но не дорожит ими.

В этом мрачное пророчество писателя.

По писателю: Андреев Леонид Николаевич

Ссылка на основную публикацию