Философская проблематика в поэме «ворон»

Стихотворение «Ворон» Эдгара Аллана По

История создания

Первое письменное упоминание об этом стихотворении было сделано в 1844 году. Это был рассказ Марты Сюзанны Бреннан. Эдгар По жил в те времена на ее ферме, на берегу Гудзона. По словам женщины, рукописи с произведением были разбросаны по полу комнаты писателя.

Сам же автор, в частном разговоре со Сьюзен Арчер Телли Вайс упоминал о том, что работал над стихотворением более десяти лет, но эта версия создания «Ворона» не была подтверждена, по причине отсутствия черновиков 30-х годов.

Классическая версия работы была опубликована 25 сентября 1845 года в «Richmond Semi-Weekly Examiner».

Тема произведения и параллель с личной жизнью автора

Основной темой произведения являются тяжёлые переживания главного героя, связанные со смертью девушки. Эту тему связывают с личными потерями автора: смерть любимой женщины и матери. Кроме того, главными эмоциональными составляющими в своих произведениях автор обозначил меланхолию, грусть и скорбь: во многих работах По, любовь к женщине сопровождается темой смерти.

Сюжетная линия и символика произведения

В стихотворении рассказывается о мужчине, который, погрузившись в чтение книг, пытается забыть о своем горе. Стук в дверь отвлекает его. Когда лирический герой открывает дверь, он никого не видит. Эта ситуация вновь погружает героя в его скорбные мысли. Снова раздается стук и в окно влетает ворон.

Эта птица здесь является кармическим символом. Узнав имя ворона — «Никогда больше», герой задает ему вопросы о своей возлюбленной, на что ворон отвечает одну лишь фразу: «никогда больше».

Автор не случайно использует рефрен, так как это усиливает общий драматизм произведения, нагнетая скорбную и мистическую атмосферу: повторение слов: «Nevermore», «…И больше ничего», звучит, как заклинание.

Влетев в комнату героя, ворон садится на «бюст Паллады» — это противопоставление черного и белого, скорби и тяги к самосовершенствованию. Даже после своей смерти, лирический герой не сможет воссоединиться со своей возлюбленной Ленор.

Птица становится вечным соседом убитого горем мужчины, не оставляя надежды на будущее:

«Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!Каркнул Ворон: «Nevermore!»»

К концу произведения образ ворона из кармического символа трансформируется в символ скорби, которая никогда не оставит главного героя:

• «И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
• Никогда, о, nevermore!»

26 сентября 2021 в 23:19

Характер и оттенки демонических образов в лирике Э. По. Природа символа в творчестве Э. По: «Ворон», «Улялюм»

“Прыг-Скок”,новелла о королевском шуте, отплатившем за годы унижений страшной местью. Вгерое этого рассказа часто находят сходство с самимПо, натурой демонической, обреченной, но не покоряющейся своему суровому жребию. Таким видели его и парижские “проклятые поэты”, и русские символисты, и тысячи читателей в разных уголках света. Оттенок демонизма и впрямь свойственен

если не личности Эдгара По, то тому художнику, чей образ сохранили для нас”Ворон”, “Улялюм”, “Лигейя”.

Стихотворение “Ворон” Эдгара Аллана По написано после смерти его жены.Мистическое и в то же время загадочное стихотворение о смерти его жены стало прообразом мучений известного поэта.

Образ Ворона раскрывается в говорящую и мистическую птицу,которая скрывает в себе “непонятные,черныекачества”,атмосферой темной ауры,как демоны против ангелов,так и Ворон будто бы против счастья.Ворон очень ясно говорит так,что не надивиться.

Для Ворона надежда чужда.Тот,кто увидел Ворона,не спасется никуда.Ведь этот Ворон,чье имя – Никогда.

Жена Эдгара По. Она умерла в расцвете лет от туберкулеза. Пытаясь пережить эту утрату, По пишет целый ряд произведений, посвященных этой женщине. Среди них и поэма «Ворон». Уже само название готовит читателя к чему-то страшному и необратимому, ведь считается, что ворон – это предвестник беды.

Многие поэты-романтики обращались к этой теме, однако только у Э. Помы находим такую сосредоточенность и постоянство на теме смерти. Помимо влияния литературной моды здесь сказалось и личное, субъективное состояние поэта.

В его стихах мы то и дело сталкиваемся не просто с горем, тоской, печалью – естественной эмоциональной реакцией героя, потерявшего возлюбленную, но именно с душевной, психологической зависимостью от темы смерти, от которой он не хочет или не может освободиться.

Мертвые держат живых цепкой хваткой, как Ленора держит лирического героя “Ворона”, не позволяя ему забыть себя и начать новую жизнь:

• And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
• On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
• And his eyes have all the seeming of a demon’s that is dreaming,
• And the lamp-light o’er him streaming throws his shadow on the floor;
• And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
• Shallbelifted – nevermore!
• В этих строчках проступает образная идея души, порабощенной прошлым, неспособной уйти из вчерашнего дня в сегодняшний, а тем более в завтрашний.

Характерной чертой образа-символа у По является противопоставление прекрасного прошлого, связанного с погибшей возлюбленной, отвратительному настоящему в образе черной птицы. Причем прошлое представлено в виде идеала, который у По всегда воплощался в образе прекрасной женщины (в данном случае – Линор).

Поэма построена в виде своеобразного диалога лирического героя с залетевшей неведомо каким образом к нему в комнату Вороном, но ему предшествует своего рода экспозиция, когда в полночный час герою, охваченному тоской и печалью, чудится неясный стук в дверь (“Asofsomeonegentlyrapping, rappingatmychamberdoor”).

Символисты любили облекать в символы и придавать особое значение разным звукам, шорохам, предчувствиям. Самаатмосферавначалестихотворенияспособствуетпоявлениючего-тонеобычайного: “Ah, distinctly I remember it was in the bleak December; And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor”.

Полночный час, ненастная погода за окном, тускло тлеющие угли камина, одиночество наполняют душу героя неясным страхом, ожиданием чего-то ужасного.

Мерно повторяющийся стук усиливает эти дурные предчувствия, герой начинает успокаивать себя, пытаясь силой рассудка победить свой страх: “’Tissomevisiteren t reatingentranceatmychamberdoor”. Но гостя нет, вместо него – ночной мрак.

Э. По постепенно нагнетает эмоциональное напряжение, неизвестность, неясность происхождения стука ( ветер ли или сломалось что, там, за окном)

усиливают взволнованность героя. Данный прием – нагнетание Таинственного, Загадочного – один из излюбленных у символистов.

Новотзагадкаразрешилась: “Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter, In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore; Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he…”.Однако эмоциональное напряжение от этого не только не ослабло, напротив, возрастает.

Герой поначалу воспринимает птицу как несчастное существо, обитавшее когда-то у какого-то страдальца, потерявшего всякую надежду в жизни, и от своего хозяина птица научилась произносить “Nevermore”, но вскоре понимает, что ее ответ это не просто удачно подобранное слово, что в нем кроется нечто большее. Вот так вполне конкретный образ постепенно вырастает в образ символический, наполненный множественными смыслами.

Героямучаютдогадки, чтожескрываетсязаэтим “Nevermore”: “Thus I sad engaged in guessing, but no syllable expressing To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom’s core…” Ему кажется, что сам Бог послал ему забвенье о Линоре, однако вновь следует ответ: “Никогда”.

Герой в отчаянье умоляет сказать ему, увидит ли он когда-нибудь в “пределах рая” свою возлюбленную, – “Nevermore” – ответствует ему зловещая птица.

“Be that word our sign of parti n g, bird or friend!” I shrieked, upstarting –“Get thee back into the tempest and the Night’s Plutonian shore! Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!” – восклицаетон, ноВоронсидитисидитинесобираетсяникудаулетать. Герой в ужасе понимает, что душе его уже не возродиться никогда, и все надежды напрасны.

Мир символов в поэзии Эдгара По бесконечно богат и разнообразен, а его источники – многочисленны. Первым и главным источником символов для По является природа: “Символы возможны потому, что сама природа символ – и в целом и в каждом ее проявлении”.

Язык природы – язык символов, доступный поэту, и По охотно заимствовал у природы свои символы. Его стихотворения пронизаны символикой красок, звуков, запахов. Под пером поэта символическое значение обретают солнце, луна, звезды, море, озера, леса, день, ночь, времена года и т.д.

Так и в поэме “Ворон” птица является символом.

Символика По характеризуется тонкостью, психологической глубиной и поэтичностью.

Одна из особенностей поэтической символики у По заключается в ее сложности, нередко символы у него содержат двойной, тройной смысл, как, например, в поэме “Ворон”: ворон – птица, традиционно символизирующая в народном сознании идею рока, судьбы, или, как говорит поэт, “вещая”, “зловещая птица” (слово “зловещая” состоит из двух основ – “зло” и “весть”).

В таком качестве Ворон и появляется в начале произведения – как носитель плохой вести. Однако далее, строфа за строфой, образ “зловещей птицы” обретает еще одно важное значение. “Он становится символом “скорбного, никогда-не-прекращающегося воспоминания” Только у По. Только в этом стихотворении”.

Природа символа в творчестве Э. По: «Ворон», «Улялюм».

Содержательные аспекты символики По восходят к трем областям: природе, культуре и сознанию самого художника. Вместе с Эмерсоном, хотя и независимо от него, поэт был убежден, что «символы возможны потому, что сама природа – символ и в целом и в каждом ее проявлении».

Мир символов в поэзии Эдгара По бесконечно богат и разнообразен, а его источники – многочисленны. Первым и главным источником символов для По является природа: «Символы возможны потому, что сама природа символ – и в целом и в каждом ее проявлении».

Язык природы – язык символов, доступный поэту, и По охотно заимствовал у природы свои символы. Его стихотворения пронизаны символикой красок, звуков, запахов. Под пером поэта символическое значение обретают солнце, луна, звезды, море, озера, леса, день, ночь, времена года и т. д. (18, 154).

Так и в поэме «Ворон» птица является символом.

Символика По характеризуется тонкостью, психологической глубиной и поэтичностью.

Одна из особенностей поэтической символики у По заключается в ее сложности, нередко символы у него содержат двойной, тройной смысл, как, например, в поэме «Ворон»: ворон – птица, традиционно символизирующая в народном сознании идею рока, судьбы, или, как говорит поэт, «вещая», «зловещая птица» (слово «зловещая» состоит из двух основ – «зло» и «весть»).

В таком качестве Ворон и появляется в начале произведения – как носитель плохой вести. Однако далее, строфа за строфой, образ «зловещей птицы» обретает еще одно важное значение. «Он становится символом «скорбного, никогда-не-прекращающегося воспоминания» Только у По. Только в этом стихотворении».

1. В финале стихотворения черный ворон из ученой говорящей птицы превращается в символ скорби, тоски и безнадежности: невозможно вернуть любимую или избавиться от мучительной памяти.
2. И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
3. С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
4. Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
5. И под люстрой в позолоте, на полу он тень простёр,
6. И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
7. Никогда, о Nevermore.

Для символов в новеллах По характерна степень абстрактности. В некоторых произведениях символы очевидны и принадлежат к виду общекультурных, а в некоторых – более приближены к материальному миру, и часто это совпадает с символами, которые относятся к чисто авторским.

По лестнице смыслов — Журнальный зал

кандидат филологических наук

ПО ЛЕСТНИЦЕ СМЫСЛОВ

(Поэма Эдгара По «Ворон» и её литературные отражения)

Поэма «Ворон» великого американского поэта и писателя Эдгара Аллана По (1809-1849), созданная в русле господствующего тогда романтического направления, была написана в Филадельфии.

Она была напечатана в нью-йоркской газете «Ивнинг миррор» в 1844 году, после того, как По переехал из Филадельфии в Нью-Йорк, когда рухнули его надежды на создание в «городе братской любви» собственного журнала.

И хотя в момент публикации «Ворона» Эдгар По уже был прославленным писателем, он с трудом получил за своё произведение… пять долларов. Между тем, «Ворон» сразу после публикации вызвал огромный резонанс.

И в то время как денежные дела писателя были из рук вон плохи, его поэма десятки раз перепечатывалась всеми журналами Америки, принося невиданные доходы издателям. В 1845 году появился сборник «Ворон и другие стихотворения», упрочивший славу поэта.

Сила поэмы «Ворон» кроется в глубине мысли и чувства, в изумительной форме и звучности.

Стихи По (разумеется, в подлиннике) обладают неким гипнотическим воздействием и содержат массу шифров и метафор, вуалирующих истинный смысл. Э. По знал, как воздействовать на душу читателя неясными тенями тайны.

Создавая свои образы, По солидаризовался с мыслью Бэкона: «Не может быть совершенной красоты, которой не была бы присуща и некоторая странность».

Вместе с тем, следуя поэтике трансценденталистов, Эдгар По обладал не только талантом поэтической «тайнописи», подтекста и намёка. В нём жил двойной дар воображения и анализа.

Он с одинаковой убедительностью писал, что «высшая гармония наделённого воображением интеллекта всегда наделена по преимуществу математическим характером», и – в другом тексте – что к творческому открытию «способна направлять нас лишь Интуиция».

Писатель обладал незаурядным умом, его теоретические взгляды по вопросам философии, естественных наук, литературной критики чрезвычайно интересны.

………………………………………………………………………

К счастью для потомков, По написал эссе «Философия композиции» (в переводе В. В. Рогова «Философия творчества» – См. в кн.: Эстетика американского романтизма. – М.: Искусство. 1977. – С. 110-121), в котором шаг за шагом описал весь процесс своей работы над «Вороном».

Этим эссе По хотел «удовлетворить требования как публики, так и критики», продемонстрировав, по словам поэта и переводчика Э. По Валерия Брюсова, что «все эффекты поэмы не столько результат творческой интуиции, сколько сознательной работы мысли, комбинирующей и выбирающей».

Проследим, как, по словам По, работа над «Вороном» «шла к завершению с точностью и жёсткой последовательностью, с какими решают математические задачи».

Первое соображение поэта: предел объёма произведения – это «возможность прочитать его за один присест» ради «истинно поэтического эффекта, который оно способно оказать»: около ста строк. Его окончательный объём – сто восемь строк.

Следующая мысль была написать о прекрасном, ибо прекрасное – «единственная законная область поэзии». Цель: «сделать эти стихи доступными всем».

Следующий вопрос, которым поэт задался, относился к интонации. Поэтическая интонация, решил он, «наиболее законная из всех поэтических интонаций», которая «неизменно трогает чувствительную душу до слёз», это – печальная, меланхолическая интонация.

«Изо всех печальных предметов, какой, в понятиях всего человечества, самый печальный?», – спросил себя По и тут же нашёл ответ: «Смерть».

Смерть прекрасной женщины – самый поэтичный предмет, связанный с прекрасным, и лучше всего об этом поведают уста её возлюбленного.

Тщательно перебрав все художественные эффекты, По остановился на приёме рефрена. Решение применить рефрен имело своим следствием разбивку стихотворения на строфы, каждая из которых оканчивалась бы рефреном. Поэт решил, что лучшим рефреном будет одно слово, чтобы не возникли непреодолимые трудности при частых смысловых вариациях какой-либо длинной фразы.

Для силы воздействия рефрен должен быть звучным. Долгое «о» как наиболее звучная гласная в комбинации с «р» как с наиболее сочетаемой согласной остановили на себе выбор поэта. Так возник выбор слова «nevermore» (больше никогда – англ.). После этого появилась мысль о существе, способном к членораздельной речи, зло и монотонно повторяющем единственное слово.

Эдгар По пришёл к представлению о Вороне.

Поразительно, что, по словам Э. По, «тут началось стихотворение – с конца».

Именно на этом этапе поэт первой сочинил кульминационную строфу, в которой влюбленный спрашивает Ворона, которого считает пророком, суждено ли ему встретить свою возлюбленную в ином мире. В ответ Ворон прокаркал: «Nevermore».

После этой развязки сюжета По в предшествующих строфах мог лучше варьировать в нарастающей последовательности вопросы влюблённого с точки зрения их серьёзности и важности.

…………………………………………………………………..

Время идёт. После смерти Эдгара По прошло уже сто шестьдесят лет, а жизнь его поэмы «Ворон» продолжается. Поэма живёт в переводах. Её открывают для себя всё новые поколения читателей. Однако Литература – коварная дама.

Когда-то сюжет, рефрен, повторы, аллитерации и рифмы «Ворона» производили на читателей огромное впечатление, а «в наше время американцу, если он уже не ребёнок, быть может, недоступно это свежее восприятие «Ворона», ибо стихотворение стало теперь материалом, на котором упражняется любой декламатор, а его некогда оригинальные интонации приглушены пародиями», – пишут авторы современной антологии американской литературы.

Действительно, пародирование – оборотная сторона известности и популярности. Наследникам минувших эпох особое удовольствие доставляет пародировать автора, обладавшего яркой индивидуальностью, а именно таковым и являлся Эдгар По.

В России, где поэму «Ворон» хорошо знают, её» образы и ритмические ходы, по законам литературных метаморфоз, становятся реминисценцией (отголоском, воспоминанием) Эдгара По в поэтических произведениях современных стихотворцев. Поэтические реминисценции автора читатель может расшифровать только в том случае, если в его сознании живы черты литературного прототипа.

Ворон Э. По влетает ныне не в окно кабинета удручённого тоской утраты человека, а в строки поэм и стихотворений поэтов наших дней. Оказавшись в другом контексте, образ Ворона остаётся узнаваемым, сохраняя некоторые «генетические» черты своего литературного первородства, и, вместе с тем, переживает новые перевоплощения.

…………………………………………………………………..

Упомяну еще одного известного советского поэта Николая Глазкова (1919-1979), обратившегося к «Ворону» Эдгара По, иронически пересказывая текст поэмы в одноименном стихотворении «Ворон».

В своём произведении Глазков сохранил главные приметы образа Ворона Э, По: «чёрный ворон, чёрный дьявол», «вещатель грозный», который прилетел в «час полночный, чёрный час».

Сохранил Глазков и такую важную деталь мрачного интеръера из оригинального текста «Ворона» По, как мраморный бюст. Кроме того, у Глазкова повторена форма диалога повествователя с Вороном и рефрен «Никогда!», монотонно, настойчиво завершающий каждую строфу.

Комическо-иронический эффект стихотворения Глазкова строится на серьёзности вопросов к Ворону (правда, чрезвычайно осовремененных) и совершенно неожиданным главным смыслом, заключённым в последней, заключительной строке стихотворения:

ВОРОН
Чёрный ворон, чёрный дьявол. Мистицизму научась, Прилетел на белый мрамор В час полночный, чёрный час. Я спросил его: Удастся Мне в ближайшие года Где-нибудь найти богатство? – Он ответил: – Никогда! Я сказал; – В богатстве мнимом Сгинет лет моих орда, Всё же буду я любимым? – Он ответил: – Никогда! Я сказал: Невзгоды часты, Неудачник я всегда. Но друзья добьются счастья? – Он ответил: – Никогда! И на все мои вопросы, Где возможны «нет» и «да», Отвечал вещатель грозный Безутешным НИКОГДА!.. Я спросил: – Какие в Чили Существуют города? – Он ответил: – Никогда! – И его разоблачили.

        (День поэзии, 1973)

У Глазкова в образе Ворона мы встречаемся не с многомерным романтическим символом, как у Э. По. В стихотворении Глазкова – остроумное высмеивание невежества упрямого тупицы и мнимого предсказателя-вещуна. Образ Ворона у Глазкова играет такую же аллегорическую нравоучительную роль, как в баснях и фольклорных сказках о животных. Произведение этого автора написано для взрослых.

…………………………………………………………………..

Мы проследили путь литературного превращения образа Ворона, берущего своё начало в поэме Эдгара По. Вариации этого образа в различных произведениях затейливы и оригинальны, как в системе зеркал.

Литературные приёмы прошлого (повторы, рефрены, диалоги, контрасты, аллегории…) могут сочетаться в новом контексте с приёмами, открытыми эстетикой XX века.

«Другая жизнь» ранее созданных образов, мотивов, символов – не плагиат, а известный с незапамятных времён способ обогащения искусства новыми ассоциациями, аллюзиями, подтекстами, бесконечным многообразием смыслов.

12. Философия творчества Эдгара По в «Вороне» (поэма)

Едва
ли не первым у себя на родине Э. По
попытался постичь природу и назначение
искусства и выработать стройную систему
эстетических принципов.

https://www.youtube.com/watch?v=uaxrNiMcAdo

Свои
теоретические взгляды По изложил в
различных статьях «Философия обстановки»
(1840), «Философия творче­ства» (1846),
«Поэтический принцип» (опубл. 1850), ,
многочисленных рецен­зиях.

Подобно
всем романтикам, он исходит из
противо­поставления отталкивающей
и грубой реальности и ро­мантического
идеала Красоты. Стремление к этому
идеалу, по мнению писателя, заложено в
природе чело­века. Задача искусства
и состоит в том, чтобы создавать
прекрасное, даря людям высшее наслаждение.

Один
из противоречивых моментов эстетики
По — взаимоотношения красоты и этики.
Он демонстративно противопоставляет
поэзию истине и морали: «Ее взаи­моотношения
с интеллектом имеют лишь второстепенное
значение. С долгом и истиной она
соприкасается только случайно».

Необходимо учесть, что в данном случае
«истина» для По — отвра­тительная
реальность окружающего повседневного
ми­ра. Его позиция подчеркивает
значимость эстетических критериев и
полемически направлена против дидактиз­ма
и утилитарного взгляда на искусство.

Она отнюдь не сводится к эстетскому
принципу «искусства ради искус­ства»,
авторство которого приписывает По
американ­ская критика.

По
также утверждает, что создание Красоты
есть не мгновенное озарение таланта, а
итог целенаправленных размышлений и
точного расчета. Отрицая спонтанность
творческого процесса, По в «Философии
творчества» подробно рассказывает о
том, как им было написано знаменитое
стихотворение «Ворон».

Он утверждает,
что «ни один из моментов в его создании
не может быть отнесен на счет случайности
или интуиции, что работа ступень за
ступенью шла к завершению с точностью
и жесткой последовательностью, с какими
решают мате­матические задачи».

Разумеется, По не отрицал роли воображения
и в данном случае сознательно выбрал
только одну — рационалистическую —
сторону творче­ского акта. Акцент на
ней необходим для того, чтобы преодолеть
хаотичность и дезорганизованность
совре­менной ему романтической поэзии
и прозы.

Требование эстетической
«отделанности», «завершенности»
произ­ведения у По является новаторским
и смелым. Его эстетическую систему можно
назвать «рационалистиче­ским
романтизмом».

В
основе этой гармонии лежит главный, по
мнению По, принцип композиции: «сочетание
событий и интонаций, кои наилучшим
образом способствовали бы созданию
нужного эффекта». То есть все в
стихотворении или рассказе должно служить такому воздействию на читателя.
Которое заранее «запланировано»
художником.

Все
каждая буква, каждое слово, каждая
запятая — должно работать на «эффект
целого». Из принципа «эффекта целого»
вытекает очень ва­жное для По требование
ограничения объема художе­ственного
произведения.

Пределом служит «возмож­ность
прочитать их за один присест», так как
в про­тивном случае при дробном
восприятии читаемого вмешаются будничные
дела и единство впечатления будет
разрушено.

По утверждает, что «больших
сти­хотворений или поэм вообще не
существует», это «явное противоречие
в терминах». Сам он последовательно
придерживался малой формы и в поэзии,
и в прозе.

Единственной
законной сферой поэзии По считал область
прекрасного. Его определение поэзии —
«созда­ние прекрасного посредством
ритма».

Отворачиваясь от «жизни как она
есть», По в своих стихах создает иную
реальность, неясную и туманную, реальность
грез и меч­ты.

Поэтические шедевры По
— «Ворон», «Аннабель Ли», «Улялюм»,
«Колокола», «Линор» и др.— бессю­жетны
и не поддаются логическому толкованию
прозой.

Содержательные
момен­ты часто уступают место
настроению.

Оно создается не с помощью
образов действительности, а посредством
разнообразных ассоциаций, неопределенных,
туманных, возникающих «на той грани,
где смешиваются явь и сон».

Стихи По
рождают сильнейший эмоциональный
отклик. Смысловые и звуковые структу­ры
в стихах По сливаются, образуя единое
целое, так что музыка стиха несет
смысловую нагрузку.

Многочисленные
повторы слов и целых строк также
напоминают вариацию музыкаль­ной
фразы. О насыщенности стихов По средствами
фонетической образности дают представление
хотя бы эти две строки из «Ворона»:
«Шелковый тревожный шорох в пурпурных
портьерах, шторах/Полонил, на­помнил
смутным ужасом меня всего…»

Это
знаменитое стихотворение построено на
серии обращений лирического героя к
птице, залетевшей в бурную ночь в его
комнату. На все вопросы ворон отве­чает
одним и тем же словом «Nevermore» — «никогда».

Поначалу это кажется механическим
повторением за­зубренного слова, но
повторяющийся рефрен звучит пугающе
уместно в ответ на слова скорбящего об
умер­шей возлюбленной героя
стихотворения. Наконец, он хочет узнать,
суждено ли ему хотя бы на небесах вновь
встретиться с той, что покинула его на
земле. Но и здесь приговором звучит
«Nevermore».

В финале стихотворе­ния черный
ворон из ученой говорящей птицы
превра­щается в символ скорби, тоски
и безнадежности: не­возможно вернуть
любимую или избавиться от мучи­тельной
памяти.

«Ворон», художественный анализ стихотворения Эдгара Аллана По

Самое известное стихотворение Эдгара По впервые увидело свет 29 января 1845 году на страницах нью-йоркского ежедневника «Evening Mirror».

Произведение быстро приобрело популярность в англоязычной среде и (ещё при жизни автора) восемнадцать раз было перепечатано как американскими, так и английскими изданиями.

Классической версией «Ворона» стала публикация от 25 сентября 1845 года в «Richmond Semi-Weekly Examiner».

По признанию Эдгара По, сделанному в частной беседе со Сьюзен Арчер Телли Вайс, над стихотворением он работал более десяти лет.

Однако отсутствие черновиков 30-х годов несколько опровергает данную версию истории создания «Ворона», первое письменное упоминание о котором относится только к 1844 году (рассказ Марты Сюзанны Бреннан, на чьей ферме на берегу Гудзона По жил в это время: девушка видела рукописные листы стихотворения на полу комнаты писателя).

Методику создания «Ворона» Эдгар По подробно описал в 1846 году в эссе «Философия творчества». По мнению автора, главным принципом работы над поэтическим произведением является точность, жёсткая последовательность и отсутствие какой-либо случайности в выборе тех или иных элементов текста.

Своей главной целью при создании «Ворона» По видел произведение, которое одинаково хорошо удовлетворило бы вкусам как читающей публики, так и литературных критиков. Идеальным поэтическим объёмом писатель считал форму в сто строк.

«Ворон» чуть превышает её, представляя собой текст из ста восьми строк, укладывающихся в восемнадцать строф (по шесть строк в каждой).

Тема стихотворения – переживания горя, вызванные смертью любимой женщины – родилась у По частично из личных потерь (смерть матери и первой возлюбленной), частично из авторского представления о том, какой именно сферы должно придерживаться поэтическое произведение (сфера Прекрасного, то есть любви к женщине).

Основной эмоциональной тональностью «Ворона» стала грусть и меланхолия, что, по мнению автора, является наилучшим чувственным компонентом любого стихотворения (отсюда возникла «смертельная составляющая» любовной тематики).

Главным художественным эффектом писатель выбрал рефрен, который постоянно преображал (изменяя смысл и звучание сказанного) для того, чтобы избежать связанной с ним монотонности.

По мнению ряда исследователей, сюжет и центральный художественный образ говорящего с лирическим героем Ворона возник у По под влиянием романа Чарльза Диккенса «Барнеби Радж», в конце пятой главы которого ворон по кличке Грип издаёт звук, напоминающий героям звуки «как будто кто-то скребётся в дверь» или «тихонько стучит в ставень». Ворон По при этом лишён свойственной диккеновской птице комичности и многословия: все его действия наполнены неизменным драматизмом, усугубляющим внутренние переживания лирического героя.

Художественный образ Ворона основывается на фольклорных представлениях об этой птице как спутника смерти, символа мудрости и пророческого начала. Лирический герой – классический романтик, который не может забыть свою возлюбленную Ленору (Lenore).

Художественное пространство стихотворения – комната лирического героя – рисуется через мрачные, таинственные элементы: старинные книги, камин, в котором тлеют угли, трепещущие пурпурные занавески, бархатная алая подушка, окна с решётками, бюст Паллады – древнегреческой богини мудрости над дверью.

Художественное время произведения под стать художественному пространству: ненастная, ветреная декабрьская полночь – самое мрачное время суток и финал года.

Тоскующий по умершей возлюбленной лирический герой ищет в старинных книгах ответ на вопрос, возможно ли забвение для страдающей души? Влетевший в его окно Ворон, в начале подавший о себе знак трепетом пурпурных занавесок, а затем тихим стуком в дверь, становится живым ответом, твердящим на все реплики лирического героя одно и то же слово – «Nevermore» («никогда больше»). Сложное слово, состоящее из двух наречий, усиливает смысл неотвратимости и безысходности смерти и приводит лирического героя к мысли о том, что он никогда не сможет преодолеть своё горе (Ворон как его олицетворение никогда не собирается покидать его) и встретиться с Ленорой ни в этой жизни (её голова никогда не приникнет к алой бархатной подушке), ни в райской.

• «Падение дома Ашеров», художественный анализ новеллы Эдгара Аллана По

• «Убийство на улице Морг», художественный анализ новеллы Эдгара Аллана По

• «Золотой жук», художественный анализ новеллы Эдгара Аллана По

• «Чёрный кот», художественный анализ новеллы Эдгара Аллана По

• «Падение дома Ашеров», краткое содержание новеллы Эдгара Аллана По

• «Чёрный кот», краткое содержание новеллы Эдгара Аллана По

• «Колодец и маятник», анализ новеллы Эдгара По

• «Убийство на улице Морг», краткое содержание новеллы Эдгара Аллана По

• «Золотой жук», краткое содержание новеллы Эдгара Аллана По

• «Лигейя», краткое содержание рассказа Эдгара По

• «Свидание», анализ новеллы Эдгара По

• «Очки», краткое содержание рассказа Эдгара По

• «Лигейя», анализ новеллы Эдгара По

• «Свидание», краткое содержание рассказа Эдгара По

• «Очки», анализ рассказа Эдгара По

• По произведению: «Ворон»
• По писателю: По Эдгар Алан

Анализ поэмы «Ворон» (Эдгар По)

Первые упоминания «Ворона» относятся к 1844 году. В 1842 году любимая супруга Эдгара Вирджиния Клемм заболела чахоткой и была обречена на скорую смерть, в 1847 году она скончалась в возрасте двадцати трёх лет.

Предчувствуя неминуемую трагедию, По пишет множество стихотворений, в том числе поэму «Ворон». Однако посвящено сочинение не ей, а поэтессе викторианской эпохи Элизабет Браунинг.

Именно из её поэмы «Поклонник леди Джеральдины» автор позаимствовал стихотворный размер для будущего «Ворона».

Опубликована поэма в 1845 году в нью-йоркской ежедневной газете «Evening Mirror». Авторский гонорар составил всего пять долларов, но произведение принесло автору невероятную известность. На волне этого успеха издаётся несколько поэтических сборников.

Жанр, направление и размер

Традиционно «Ворона» относят в жанре поэмы. Сам же автор считал это сочинение скорее чередованием нескольких небольших стихотворений, чем единым крупным произведением.

Стихотворный размер — восьмистопный хорей или, как его называют в английском литературоведении, трохей. Стихи в строфе выстроены так, чтобы чередовались мужские и женские окончания. Но если размер заимствован, то структура строфы является оригинальной.

Поэма состоит из восемнадцати строф, каждая строфа содержит по шесть строк, последняя из которых – рефрен.

Настойчивость рефрена отмечается не только его регулярным повторением, но и системой рифмовки: с финальным стихом рифмуются вторая, четвёртая и пятая строки.

Возлюбленную лирического героя зовут Линор. Это имя отсылает читателя к балладной традиции, а именно — к балладе Г. Бюргера «Ленора».

Несколько интересных сочинений

• Сочинение на тему Дорога в космос мечта человечества Мы – всего лишь песчинка в огромном и необъятном космосе. Наши проблемы, радости, взлеты и падения происходят на одном маленьком зеленом шарике, что одиноко вращается вокруг очередной звезды
• Жанр поэмы Медный всадник Пушкина, особенности и своеобразие стиля В общей литературе произведение Александра Сергеевича Пушкина под названием «Медный всадник» принято считать поэмой. Но многие многих литераторов расходятся.
• Сочинения для 4 класса
• Герои повести Сын полка Катаева Произведение «Сын полка» вполне можно считать основанным на реальных событиях. В годы войны детей настигла достаточно тяжелая судьба
• Жанр произведения Горе от ума Грибоедова «Горе от ума» А. С. Грибоедова по-настоящему можно считать новаторским произведением. До сих пор существует полемика по вопросу жанра данной пьесы.

Образы и символы

Традиционно в фольклоре образ ворона является предвестником смерти. В поэме По эта чёрная птица предвещает лирическому герою вечное несчастье, невозможность пережить кончину любимой. Автор признаётся, что ворон в первую очередь функциональный образ: тот, кто будет повторять рефрен. Натолкнул на мысль выбрать именно этот образ роман Ч. Диккенса «Барнеби Радж».

Для самого героя ворон больше кажется не живой птицей, а зловещим духом – посланником из тёмного царства Плутона. Упоминание римского бога мёртвых — не единственная религиозная отсылка. Имеются в тексте и библейские аллюзии: упоминается Эдем, а также бальзам из Глаады (Balm of Gilead), который мог бы залечить душевные раны убитого горем героя.

Темы и настроение

Поэма пронизана меланхоличным настроением, что заявлено с первых строк произведения. На это указывает утомленное, измученное состояние героя, время суток – глубокая ночь. Вскоре сплин сменяется тревогой, предчувствием беды.

Трансформация образа ворона меняет настроение в поэме, а также по мере развития включает новые темы. Первым предположением лирического героя было то, что к нему стучится запоздалый гость. Казалось бы, ничего необычного, беспокоиться не о чем. Но стоило герою открыть дверь – он никого не увидел.

С этих пор в поэме появляется страх, который уже не отпустит персонажа. В открытое окно залетает ворон, который своим видом даже веселит испуганного юношу. Теперь тема рока главенствует в поэме, а герой, вступив в диалог со зловещей птицей, узнаёт о неминуемом несчастии.

Ворон видится его жертве демоном, посланником Аида – звучит тема смерти, смерти не только возлюбленной, но и всего прекрасного, что было в жизни молодого человека.

Основная идея

С древнейших времён самым большим страхом перед человечеством является страх смерти. Но собственный уход из жизни может быть не так страшен, как гибель любимого человека.

Для героя поэмы Эдгара По потеря любимой больше, чем просто смерть: она означает вечное горе, которое способно погубить и его самого. Персонаж боится, что не справится с настигшей его бедой, а страх воплотился в чёрного ворона.

Примечательно, что автор позволяет воспринимать поэму и как реально произошедшее событие, и как сон, нечто мистическое.

Эдгар По показывает нам сломленного горем человека, чтобы напомнить, как важно быть сильным и стойким перед лицом судьбы. В этом заключается главная мысль поэмы.

Ворон (перевод Эдгара По)

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне. «Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине, Гость стучится в дверь ко мне».

Ясно помню… Ожиданье… Поздней осени рыданья… И в камине очертанья тускло тлеющих углей… О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней — О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, — О светиле прежних дней.И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.

Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя: «Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне, Поздний гость приюта просит в полуночной тишине — Гость стучится в дверь ко мне».

«Подавив свои сомненья, победивши спасенья, Я сказал: «Не осудите замедленья моего! Этой полночью ненастной я вздремнул, — и стук неясный Слишком тих был, стук неясный, — и не слышал я его, Я не слышал…» Тут раскрыл я дверь жилища моего: Тьма — и больше ничего.

Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный, Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого; Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала, Лишь — «Ленора!» — прозвучало имя солнца моего, — Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, — Эхо — больше ничего.Вновь я в комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, — Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.

«Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось, Там, за ставнями, забилось у окошка моего, Это — ветер, — усмирю я трепет сердца моего, — Ветер — больше ничего».

Я толкнул окно с решеткой, — тотчас важною походкой Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней, Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей, Он взлетел — и сел над ней.От печали я очнулся и невольно усмехнулся, Видя важность этой птицы, жившей долгие года.

«Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, — Я промолвил, — но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда, Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?» Молвил Ворон: «Никогда».Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало. Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.

Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится, Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда — Сел над дверью говорящий без запинки, без труда Ворон с кличкой: «Никогда».

И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово, Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда», И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, — Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года, Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда». Ворон молвил: «Никогда».Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.

«Верно, был он, — я подумал, — у того, чья жизнь — Беда, У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда, Вновь не вспыхнет никогда».

Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая, Кресло я свое придвинул против Ворона тогда, И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной Отдался душой мятежной: «Это — Ворон, Ворон, да. Но о чем твердит зловещий этим черным «Никогда», Страшным криком: «Никогда».

Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный, Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда, И с печалью запоздалой головой своей усталой Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда: Я — один, на бархат алый — та, кого любил всегда, Не прильнет уж никогда.

Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, — То с кадильницей небесной серафим пришел сюда? В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье, Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, — Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!» Каркнул Ворон: «Никогда».И вскричал я в скорби страстной: «Птица ты — иль дух ужасный, Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, — Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый, В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда! О, скажи, найду ль забвенье, — я молю, скажи, когда?» Каркнул Ворон: «Никогда».«Ты пророк, — вскричал я, — вещий! «Птица ты — иль дух зловещий, Этим небом, что над нами, — богом, скрытым навсегда, — Заклинаю, умоляя, мне сказать — в пределах Рая Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда, Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?» Каркнул Ворон: «Никогда».И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая! Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда, Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной, Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда! Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!» Каркнул Ворон: «Никогда».И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий, С бюста бледного Паллады не умчится никуда. Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный, Свет струится, тень ложится, — на полу дрожит всегда. И душа моя из тени, что волнуется всегда. Не восстанет — никогда!

Средства художественной выразительности

Одним из ведущих средств художественной выразительности в «Вороне» является аллитерация. Именно этот приём помогает создать автору подобающую атмосферу мрака и ужаса в поэме. Ассонанс содержится даже в рефрене, который становится криком ворона: Quoth the Raven “Nevermore”.

Метафора выступает в поэме как ведущий троп. Образ ворона сам по себе метафора – символ страха и бесконечной скорби, а его чёрное перо – предвестник мук после смерти. Одной из ярких метафор является взгляд ворона: его горящие глаза, что жгут героя изнутри (fiery eyes now burned into my bosom’s core).

Эдгар По неоднократно обращается к антитезе. Чёрному ворону противопоставляется белый мрамор, бушующей снаружи буре — покой внутри жилища. Присутствует контраст и внутри образа ворона. То он величавый, то неказистый, то смешной, то ужасный. Ряд контрастных эпитетов показывает волнения, происходящие в душе героя, ведь мы видим птицу его глазами.

Александра Барбашова Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Ворон. Переводчик неизвестен, 1885

Раз, когда я в глухую полночь, бледный и утомленный, размышлял над грудой драгоценных, хотя уже позабытых ученых фолиантов, когда я в полусне ломал над ними себе голову, вдруг послышался легкий стук, как будто кто-то тихонько стукнул в дверь моей комнаты. «Это какой-нибудь прохожий, — пробормотал я про себя, — стучит ко мне в комнату, — прохожий, и больше ничего».

Ах, я отлично помню. На дворе стоял тогда студеный декабрь. Догоравший в камине уголь обливал пол светом, в котором видна была его агония. Я страстно ожидал наступления утра; напрасно силился я утопить в своих книгах печаль по моей безвозвратно погибшей Леноре, по драгоценной и лучезарной Леноре, имя которой известно ангелам и которую здесь не назовут больше никогда.

И шорох шелковых пурпуровых завес, полный печали и грез, сильно тревожил меня, наполнял душу мою чудовищными, неведомыми мне доселе страхами, так что в конце концов, чтобы замедлить биение своего сердца, я встал и принялся повторять себе: «Это какой-нибудь прохожий, который хочет войти ко мне; это какой-нибудь запоздалый прохожий стучит в дверь моей комнаты; это он, и больше ничего».

Моя душа тогда почувствовала себя бодрее, и я, ни минуты не колеблясь, сказал: «Кто бы там ни был, умоляю вас, простите меня ради Бога; дело, видите, в том, что я вздремнул немножко, а вы так тихо постучались, так тихо подошли к двери моей комнаты, что я едва-едва вас расслышал». И тогда я раскрыл дверь настежь, — был мрак и больше ничего.

Всматриваясь в этот мрак, я долгое время стоял, изумленный, полный страха и сомнения, грезя такими грезами, какими не дерзал ни один смертный, но молчанье не было прервано и тишина не была нарушена ничем. Было прошептано одно только слово «Ленора», и это слово произнес я. Эхо повторило его, повторило, и больше ничего.

Вернувшись к себе в комнату, я чувствовал, что душа моя горела как в огне, и я снова услышал стук, — стук сильнее прежнего. «Наверное, — сказал я, — что-нибудь кроется за ставнями моего окна; посмотрю-ка, в чем там дело, разузнаю секрет и дам передохнуть немножко своему сердцу. Это — ветер, и больше ничего».

Тогда я толкнул ставни, и в окно, громко хлопая крыльями, влетел величественный ворон, птица священных дней древности. Он не выказал ни малейшего уважения; он не остановился, не запнулся ни на минуту, но с миною лорда и леди взгромоздился над дверью моей комнаты, взгромоздился на бюст Паллады над дверью моей комнаты, — взгромоздился, уселся и… больше ничего.

Тогда эта черная, как эбен, птица важностью своей поступи и строгостью своей физиономии вызвала в моем печальном воображении улыбку, и я сказал: «Хотя твоя голова и без шлема, и без щита, но ты все-таки не трусь, угрюмый, старый ворон, путник с берегов ночи. Поведай, как зовут тебя на берегах плутоновой ночи». Ворон каркнул: «Больше никогда!»

Я был крайне изумлен, что это неуклюжее пернатое созданье так легко разумело человеческое слово, хотя ответ его и не имел для меня особенного смысла и ничуть не облегчил моей скорби; но, ведь, надо же сознаться, что ни одному смертному не было дано видеть птицу над дверью своей комнаты, птицу или зверя над дверью своей комнаты на высеченном бюсте, которым было бы имя Больше никогда !

Но ворон, взгромоздившись на спокойный бюст, произнес только одно это слово, как будто в одно это слово он излил всю свою душу. Он не произнес ничего более, он не пошевельнулся ни единым пером; я сказал тогда себе тихо: «Друзья мои уже далеко улетели от меня; наступит утро, и этот так же покинет меня, как мои прежние, уже исчезнувшие, надежды». Тогда птица сказала: » Больше никогда !»

Весь задрожал я, услыхав такой ответ, и сказал: «Без сомнения, слова, произносимые птицею, были ее единственным знанием, которому она научилась у своего несчастного хозяина, которого неумолимое горе мучило без отдыха и срока, пока его песни не стали заканчиваться одним и тем же припевом, пока безвозвратно погибшие надежды не приняли меланхолического припева: «Никогда, никогда больше!»

Но ворон снова вызвал в моей душе улыбку, и я подкатил кресло прямо против птицы, напротив бюста и двери; затем, углубившись в бархатные подушки кресла, я принялся думать на все лады, старался разгадать, что хотела сказать эта вещая птица древних дней, что хотела сказать эта печальная, неуклюжая, злополучная, худая и вещая птица, каркая свое: » Больше никогда !» Я оставался в таком положении, теряясь в мечтах и догадках, и, не обращаясь ни с единым словом к птице, огненные глаза которой сжигали меня теперь до глубины сердца, я все силился разгадать тайну, а голова моя привольно покоилась на бархатной подушке, которую ласкал свет лампы, — на том фиолетовом бархате, ласкаемом светом лампы, куда она уже не склонит своей головки больше никогда!

Тогда мне показалось, что воздух начал мало-помалу наполняться клубами дыма, выходившего из кадила, которое раскачивали серафимы, стопы которых скользили по коврам комнаты. «Несчастный! — вскричал я себе.

— Бог твой чрез своих ангелов дает тебе забвение, он посылает тебе бальзам забвения, чтобы ты не вспоминал более о своей Леноре! Пей, пей этот целебный бальзам и забудь погибшую безвозвратно Ленору!» Ворон каркнул: «Больше никогда!»

«Пророк! — сказал я, — злосчастная тварь, птица или дьявол, но все-таки пророк! Будь ты послан самим искусителем, будь ты выкинут, извергнут бурею, но ты — неустрашим: есть ли здесь, на этой пустынной, полной грез земле, в этой обители скорбей, есть ли здесь, — поведай мне всю правду, умоляю тебя, — есть ли здесь бальзам забвенья? Скажи, не скрой, умоляю!» Ворон каркнул: «Больше никогда!»

«Пророк! — сказал я, — злосчастная тварь, птица или дьявол, но все-таки пророк! Во имя этих небес, распростертых над нами, во имя того божества, которому мы оба поклоняемся, поведай этой горестной душе, дано ли будет ей в далеком Эдеме обнять ту святую, которую ангелы зовут Ленорой, прижать к груди мою милую, лучезарную Ленору!» Ворон каркнул: «Больше никогда!»

«Да будут же эти слова сигналом к нашей разлуке, птица или дьявол! — вскричал я, приподнявшись с кресла.

— Иди снова на бурю, вернись к берегу плутоновой ночи, не оставляй здесь ни единого черного перышка, которое могло бы напомнить о лжи, вышедшей из твоей души! Оставь мой приют неоскверненным! Покинь этот бюст над дверью моей комнаты. Вырви свой клюв из моего сердца и унеси свой призрачный образ подальше от моей двери!» Ворон каркнул: «Больше никогда!»

И ворон, неподвижный, все еще сидит на бледном бюсте Паллады, как раз над дверью моей комнаты, и глаза его смотрят, словно глаза мечтающего дьявола; и свет лампы, падающий на него, бросает на пол его тень; и душа моя из круга этой тени, колеблющейся по полу, не выйдет больше никогда!