Брюсов стихи: читать стихотворения валерия брюсова – лирика, произведения русского символиста серебряного века

Валерий Брюсов – поэт русского символизма

Валерий Брюсов – поэт русского символизма

Валерий Яковлевич Брюсов – поэт и теоретик русского символизма. Будучи человеком большой культуры, он создал учение о художественном познании мира. По его мнению, произведения – это запечатленные мгновения прозрения и вдохновения. Поэзия В.

Брюсова так же мелодична и загадочна, как и действительность, окружающая его. Брюсов считает, что для настоящего создателя не бывает все просто и понятно. Непостижимость мира – главное условие существования писателя.

Его жизнь – это преследование всегда ускользающей истины, да и нет в мире абсолютной правды для всех и навсегда. Поэт пытается понять хотя бы часть большого мира, что окружает его.

Посредством самого себя, собственного «я», Брюсов старается проникнуть в сущность вещей, восхищается красотой, не желая разрушить ее излишней нудностью, реалистичностью:

Мой дух не изнемог во мгле противоречий,

Не обессилел ум в сцепленьях роковых.

И все мечты люблю, мне дороги все речи,

И всем богам я посвящаю стих.

Брюсов – поэт, не старающийся ограничить творчество определенными рамками, он шире и многообразнее теоретиков. Его поэзия раскрывает нам внутренний мир своего автора:

На острове Мечты, где статуи, где песни,

Я исследил пути в огнях и без огней,

То поклонялся тем, что ярче, что телесней.

То трепетал в предчувствии теней.

Поэт часто переходит за рамки символизма, который сам же себе и определил. Размышляя на эту тему, Брюсов приходит к выводу, что поэзия могущественна, она царит над миром, наполненная магического очарования и волшебного звучания. В символизме Валерия Брюсова нет мистического, наоборот поэт приближается к реализму.

В его стихотворениях очень часто встречается конкретная зарисовка, яркая деталь, которая быстро запоминается. Талант Брюсова неоспорим. Поэт не боится окунуться в пучину неизвестного, он в постоянном поиске нового, он понимает волнения первопроходцев.

Чем возвышеннее его мечта и чем сложнее ее достичь, тем бесстрашнее и с большим желанием поэт следует за ней в путь:

Нет, я не ваш!

Мне чужды цели ваши,

Мне странен ваш неокрыленный крик,

Но в шумном круге к вашей общей чаше

И я б, как верный, клятвенно приник!

Где вы – гроза, губящая стихия,

Я – голос ваш, я вашим хмелем пьян.

Зову крушить устои вековые,

Творить простор для будущих семян.

Стихотворения Валерия Брюсова поражают яркостью образов, большим количеством метафор, различных тем. Поэзия Брюсова разнообразна и интересна, так как создана очень талантливым человеком.

Источник: http://MirZnanii.com/a/363763/valeriy-bryusov-poet-russkogo-simvolizma

Брюсов — родоначальник русского символизма

Серебряный век это время, когда лирика получает бурное развитие, а среди писателей появляются индивидуальности – яркие, творческие. Среди них, родоначальник и основоположник символизма в русской литературе – Брюсов.

Брюсов – идеолог и поэт-символист. Писатель был предан своему творчеству. Он отдавался литературе со всей страстью, несмотря ни на общественный строй, ни на мнение окружающих. Брюсов просто творил, рождая шедевры, которые и сегодня мы читаем с удовольствием.

Уже первые стихи молодого поэта не оставили никого равнодушными. Они привлекали необычностью, своей экзотичностью, порой даже дерзостью. С помощью символов, автор изображает обычное и повседневное в необычном ракурсе. Наверное, поэтому мы замечаем в его работах причудливые картины, что рисует автор – эмалевую стену, фиолетовые руки, которые чертят звуки.

Изучая особенности символики, его поэзию и даже прозу (ведь и здесь автор проявил себя, создав такие шедевры как Алтарь победы, Огненный ангел и другие), видим, как Брюсов использует разнообразную тематику. С помощью образов-символов ему удается точно раскрыть такие темы как тему древнего Египта, Рима, средневековья, Возрождения, тему эпохи Наполеона.

Много своих стихотворений посвятил писатель и городской жизни. Его стихи приобрели урбанистический характер, где затронута тема одиночества, неустройства в жизни, слабость человека, его беззащитность.

В своем творчестве автор изображает обреченность цивилизации, где неизбежна революция, после которой мир станет иным. А вот, кто станет человеком, что будет жить в новом мире, и на каких основах будет построен этот мир, Брюсову неизвестно.

Однако в душе он стремился к обновлению, к переменам поэтому часто погружался в мечты, придумывая неординарные картины и неожиданные образы.

Он создает свой мир, где царит неземная красота, высокое искусство, вечная любовь.

Писатель дарит стихи, которые в его время не каждому были понятны. Он это и сам осознает. В предисловии к одной из своих книг, Брюсов пишет о том, что его книга будет в чем-то похожа на безумца, что вышел на поле боя под выстрелы.

Он говорит, что одни даже и не заметят ее, другие оттолкнут, а третьи проклянут. Однако Брюсов не расстраивается. Он просто пишет о том, что сейчас не время, и его книги не для сегодняшнего дня. Они для того, чтобы дождаться своего часа.

Именно так писал автор в предисловии, и именно так и произошло. Его книги, его произведения дождались своего времени и теперь очаровывают нас поражают, вдохновляют и просто волнуют сердца.

  • брюсов идеолог русского символищма
  • как проявилось творчество брюсова в группе символистов
  • сочинение на тему Брюсов-символист

Источник: http://sochinyshka.ru/bryusov-rodonachalnik-russkogo-simvolizma.html

«Поэзия серебряного века»

/ Сочинения / Брюсов В.Я. / Разное / «Поэзия серебряного века»

  Скачать сочинение

    Мой царь! мой раб! родной язык!     Мои стихи — как дым алтарный!     Как вызов яростный — мой крик!     В. Брюсов     Валерий Яковлевич Брюсов — поэт, организатор и “идеолог” символистского движения.

Он обосновал и развил в своем творчестве особенности поэтики символистов, когда художник отказывается от социальной направленности, а на первый план выдвигает личное, субъективное начало. Познание мира происходит через внутренний, духовный опыт. Действительность отражается в двух планах: реальном и мистическом.

    Свою программу символизма Брюсов поэтически изложил в стихотворении “Юному поэту”:     Юноша бледный со взором, горящим.      Ныне даю я тебе три завета:     Первый прими: не живи настоящим.     Только грядущее — область поэта.      Помни второй: никому не сочувствуй.     Сам же себя полюби беспредельно.     Третий, храни: поклоняйся искусству.

     Только ему, безраздельно, бесцельно.      Юноша бледный со взором смущенным!     Если ты примешь мои три завета.     Молча паду я бойцом, побежденным.     Зная, что в мире оставлю поэта.     Символ рождает не логическую, смысловую, а лишь ассоциативную связь, поэтому особенностью символизма становится бессюжетность или размытость его.

Основа стиха — не событие, а движение души. От вещи, от предмета идет взлет к чувству, идее.     Тень несозданных созданий     Колыхается во сне,     Словно лопасти латаний     На эмалевой стене.     Фиолетовые руки     На эмалевой стене     Полусонно чертят звуки     В звонко-звучной тишине…

    Тайны созданных созданий     С лаской ластятся ко мне,     И трепещет тень латаний     На эмалевой стене.     (“Творчество”)          Как поэтично и красиво показан процесс творчества? Поэту очень важны ассоциации, которые возникают в связи с наблюдением конкретных предметов. И из реальной жизни рождается почти фантастический пейзаж:     …

https://www.youtube.com/watch?v=kMW1VJpKpZk

Я вернулся на яркую землю,     Меж людей, как в тумане, брожу,     И шумящему говору внемлю,     И в горящие взоры гляжу…     Основа стиха в поэзии Брюсова — метафора, создающая образ, символ. Здесь видится стремление найти великий синтез человека и красоты.

Поэт старается отбросить мелкое, обыденное, а отсюда возникают намеки, тайные знаки, появляются сложные образы, используются аллитерации (игра согласных) и ассонансы (игра гласных). Брюсов употребляет в своих произведениях составные эпитеты. Все эти приемы рождают удивительную музыкальность стиха.     Мой дух не изнемог во мгле противоречий.

    Не обессилел ум в сцепленьях роковых.     Я все мечты люблю, мне дороги все речи,     И всем богам я посвящаю стих…     И странно полюбил я мглу противоречий     И жадно стал искать сплетений роковых.     Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,     И всем богам я посвящаю стих.     (“Я”)     Брюсов добивается максимального использования звучания слова.

Он передает в стихе не предмет, а впечатление от него:     Если б некогда гостем я прибыл,      К вам, мои отдаленные предки, —     Вы собратом гордиться смогли бы.     Полюбили бы, взор мой меткий…     Я буду, как все — и особый.     Волхвы меня примут, как сына.     Я сложу им песню для пробы,     Но от них уйду я в дружину.

     Гей вы! Слушайте, вольные волки!     Повинуйтесь жданному кличу!      У коней развеваются челки,     Мы опять летим на добычу.      (“Скифы”)     К концу девяностых годов Брюсов входит в круг наиболее заметных поэтов-символистов. Огромное значение для его творчества, по свидетельству самого поэта, имело общение с Бальмонтом. “…

Через Бальмонта мне открылась тайна музыки стиха”,— писал Валерий Яковлевич.     Я люблю большие дома      И узкие улицы города, —     В дни, когда не настала зима,     А осень повеяла холодом.     Поэты-символисты: Мережковский, Блок, Бальмонт, Гиппиус, Белый, Балтрушайтис во главе с Валерием Брюсовым оказали огромное влияние на общество, но вскоре испытали сопротивление, и в первую очередь Гумилева и Городецкого (акмеисты). Стихи Валерия Яковлевича выдержали испытание временем, а это главное для поэта и для поэзии в целом.     Я люблю одно: бродить без цели      По шумным улицам, один;      Люблю часы святых безделий,      Часы раздумий и картин…     В теснине стен я весь на страже;      Да уловлю Господень лик!

Читайте также:  Аргументы на тему: Доброта и жестокость в романе «Евгений Онегин» (А. С. Пушкин)

    (“Люблю одно”)

12921 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

/ Сочинения / Брюсов В.Я. / Разное / «Поэзия серебряного века»

Заказать сочинение      

Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.

100% гарантии от повторения!

Источник: http://www.litra.ru/composition/get/coid/00042001184864037355

Серебряный век русской поэзии

Появление новых направлений, течений, стилей в искусстве и литературе всегда связано с пониманием места и роли человека в мире, во Вселенной, с изменением самосознания человека. Один из таких переломов пришелся на конец XIX – начало ХХ века.

Художники того времени выступали за новое видение действительности, искали оригинальные художественные средства. Выдающийся русский философ Н. А. Бердяев назвал этот недолгий, но удивительно яркий период Серебряным веком. Это определение прежде всего относится к русской поэзии начала ХХ века. Золотой век – это век Пушкина и русской классики.

Он стал основой для раскрытия талантов поэтов Серебряного века. У Анны Ахматовой в «Поэме без героя» находим строки:

И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком плыл.

Хронологически Серебряный век продолжался полтора-два десятилетия, но по насыщенности его смело можно назвать веком. Он оказался возможен благодаря творческому взаимодействию людей редких дарований. Художественная картина Серебряного века многослойна и противоречива.

Возникли и переплелись различные художественные течения, творческие школы, индивидуальные нетрадиционные стили. Искусство Серебряного века парадоксально соединяло старое и новое, уходящее и нарождающееся, превращаясь в гармонию противоположностей, образуя культуру особого рода.

В то бурное время произошло уникальное наложение реалистических традиций уходящего золотого века и новых художественных направлений. А. Блок писал: «Солнце наивного реализма закатилось». Это было время религиозных исканий, фантазии и мистики. Высшим эстетическим идеалом признавался синтез искусств.

Возникли символистская и футуристическая поэзия, музыка, претендующая на философию, декоративная живопись, новый синтетический балет, декадентский театр, архитектурный стиль «модерн». Поэты М. Кузмин и Б. Пастернак сочиняли музыку.

Композиторы Скрябин, Ребиков, Станчинский упражнялись кто в философии, кто в поэзии и даже в прозе. Развитие искусства происходило ускоренно, с большим «накалом», рождая сотни новых идей.

Уже к концу XIX века громко заявили о себе поэты-символисты, которых позже стали именовать «старшими» символистами, – З. Гиппиус, Д. Мережковский, К. Бальмонт, Ф. Сологуб, Н. Минский. Позднее возникла группа поэтов «младосимволистов» – А. Белый, А. Блок, Вяч. Иванов. Образовалась группа поэтов-акмеистов – Н. Гумилев, О. Мандельштам, С. Городецкий, А. Ахматова и другие.

Появляется поэтический футуризм (А. Крученых, В. Хлебников, В. Маяковский). Но при всей пестроте и многообразии проявлений в творчестве художников той поры наблюдаются сходные тенденции. В основе перемен лежали общие истоки. Распадались остатки феодальной системы, наблюдалось «брожение умов» в предреволюционную эпоху.

Это создавало совершенно новую среду для развития культуры.

В поэзии, музыке, живописи Серебряного века одной из главных тем была тема свободы человеческого духа перед лицом Вечности. Художники стремились разгадать вечную тайну мироздания.

Одни подходили к этому с религиозных позиций, другие восторгались красотой сотворенного Богом мира. Многие художники воспринимали смерть как инобытие, как счастливое избавление от мук страдающей человеческой души.

Необычайно силен был культ любви, опьянение чувственной красотой мира, стихиями природы, радостью жизни. Понятие «любовь» было глубоко выстраданным. Поэты писали о любви к Богу, к России. В поэзии А. Блока, Вл. Соловьева, В.

Брюсова несутся скифские колесницы, языческая Русь отражена на полотнах Н. Рериха, пляшет Петрушка в балетах И. Стравинского, воссоздается русская сказка («Аленушка» В. Васнецова, «Леший» М. Врубеля).

Валерий Брюсов в начале ХХ века стал общепризнанным теоретиком и вождем русского символизма. Он был поэтом, прозаиком, литературным критиком, ученым, энциклопедически образованным человеком.

Началом творческой деятельности Брюсова было издание трех сборников «Русские символисты».

Он восхищался поэзией французских символистов, что отразилось в сборниках «Шедевры», «Это – я», «Третья стража», «Городу и миру».

Брюсов проявлял огромный интерес к другим культурам, к древней истории, к античности, создавал универсальные образы.

В его стихах как живые предстают ассирийский царь Ассаргадон, проходят римские легионы и великий полководец Александр Македонский, показаны средневековая Венеция, Данте и многое другое. Брюсов руководил крупным журналом символистов «Весы».

Хотя Брюсов считался признанным мэтром символизма, принципы письма этого направления более сказались на ранних стихах, таких как «Творчество», «Юному поэту».

Идеалистическое мышление скоро уступило место земным, объективно значимым темам. Брюсов первым увидел и предсказал наступление жестокого индустриального века.

Он воспевал человеческую мысль, новые открытия, интересовался авиацией, предсказывал полеты в космос. За потрясающую работоспособность Цветаева называла Брюсова «героем труда».

В стихотворении «Работа» он сформулировал свои жизненные цели:

Я хочу изведать тайны

Жизни мудрой и простой.

Все пути необычайны,

Путь труда, как путь иной.

Брюсов до конца жизни оставался в России, в 1920 году основал Институт литературы и искусства. Брюсов перевел произведения Данте, Петрарки, армянских поэтов.

Константин Бальмонт был широко известен как поэт, пользовался огромной популярностью последние десять лет XIX века, был кумиром молодежи.

Творчество Бальмонта продолжалось более 50 лет и в полной мере отразило состояние переходности рубежа веков, брожение умов того времени, желание замкнуться в мире особом, вымышленном.

В начале творческого пути Бальмонт писал множество политических стихотворений, в которых создал жестокий образ царя Николая II. Их тайно передавали из рук в руки, как листовки.

Уже в первом сборнике «Под северным небом» стихи поэта приобретают изящество формы и музыкальность.

Тема солнца проходит через все творчество поэта. Образ животворящего солнца у него – символ жизни, живой природы, органическую связь с которой он всегда ощущал:

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце

И синий кругозор.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце.

И выси гор.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Море

И пышный цвет долин.

Я заключил миры. В едином взоре,

Я властелин…

В стихотворении «Безглагольность» Бальмонт гениально подмечает особое состояние русской природы:

Есть в русской природе усталая нежность,

Безмолвная боль затаенной печали,

Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

Холодная высь, уходящие дали.

Само название стихотворения говорит об отсутствии действия, о погружении души человека в состояние мудрой созерцательности. Поэт передает различные оттенки грусти, которая, нарастая, изливается слезами:

И сердце простило, но сердце застыло,

И плачет, и плачет, и плачет невольно.

Поэты Серебряного века умели яркими мазками придать емкость и глубину содержанию стихотворений, в которых отражался поток чувств и эмоций, сложная жизнь души.

Оглавление
← Философский спор о правде и человеке в драме М. Горького «На дне»
→ Основные темы и мотивы поэзии В. Я. Брюсова

Источник: http://mirror4.ru.indbooks.in/?p=86016

Валерий Брюсов. ЛИРИЧЕСКИЕ ПОЭМЫ (Сб. STEPHANOS)

СЛАВА ТОЛПЕ

https://www.youtube.com/watch?v=rAYtuvsw-k0

В пропасти улиц закинуты,

Городом взятые в плен,

Что мы мечтаем о Солнце потерянном!

Области Солнца задвинуты

Плитами комнатных стен.

В свете искусственном,

Четком, умеренном,

Взоры от красок отучены,

Им ли в расплавленном золоте зорь потонуть!

Гулом сопутственным,

Лязгом железным

Празднует город наш медленный путь.

К безднам все глубже уводят излучины…

Нам к небесам, огнезарным и звездным,

Не досягнуть!

Здравствуй же, Город, всегда озабоченный,

В свете искусственном,

В царственной смене сверканий и тьмы!

Сладко да будет нам в сумраке чувственном

Этой всемирной тюрьмы!

Окна кругом заколочены,

Двери давно замуравлены,

Сабли у стражи отточены, –

Сабли, вкусившие крови, –

Все мы – в цепях!

Слушайте ж песнь храмовых славословий,

Вечно живет, как кумир, нам поставленный, –

Каменный прах!

Славлю я толпы людские,

Самодержавных колодников,

Славлю дворцы золотые разврата,

Славлю стеклянные башни газет.

Славлю я лики благие

Избранных веком угодников

(Черни признанье – бесценная плата,

Дара поэту достойнее нет!).

Славлю я радости улицы длинной,

Где с дерзостным взором и мерзостным хохотом

Предлагают блудницы

Любовь,

Где с ропотом, топотом, грохотом

Движутся лиц вереницы,

Вновь

Странно задеты тоской изумрудной

Первых теней, –

И летят экипажи, как строй безрассудный,

Мимо зеркальных сияний,

Мимо рук, что хотят подаяний,

К ликующим вывескам наглых огней!

Но славлю и день ослепительный

(В тысячах дней неизбежный),

Когда, среди крови, пожара и дыма,

Неумолимо

Толпа возвышает свой голос мятежный,

Властительный,

В безумии пьяных веселий

Все прошлое топчет во прахе,

Играет, со смехом, в кровавые плахи,

Но, словно влекома таинственным гением

(Как река свои воды к простору несущая),

Читайте также:  Стихи о русском языке: стихотворения великих русских поэтов классиков для детей

С неуклонным прозрением,

Стремится к торжественной цели,

И, требуя царственной доли,

Глуха и слепа,

Открывает дорогу в столетья грядущие!

Славлю я правду твоих своеволий,

Толпа!

1904

Потоком широким тянулся асфальт.

Как горящие головы темных повешенных,

Фонари в высоте, не мигая, горели.

Делали двойственным мир зеркальные окна.

Бедные дети земли

Навстречу мне шли,

Города дети и ночи

(Тени скорбей неутешенных,

Ткани безвестной волокна!):

Чета бульварных камелий,

Франт в распахнутом пальто,

Запоздалый рабочий,

Старикашка хромающий, юноша пьяный…

Звезды смотрели на мир, проницая туманы,

Но звезд – в электрическом свете – не видел никто.

Потоком широким тянулся асфальт.

Шаг за шагом падал я в бездны,

В хаос предсветно-дозвездный.

Я видел кипящий базальт,

В озерах стоящий порфир,

Ручьи раскаленного золота,

И рушились ливни на пламенный мир,

И снова взносились густыми клубами, как пар,

Изорванный молньями в клочья.

И слышались громы: на огненный шар,

Дрожавший до тайн своего средоточья,

Ложились удары незримого молота.

В этом горниле вселенной,

В этом смешеньи всех сил и веществ,

Я чувствовал жизнь исступленных существ,

Дыхание воли нетленной.

О, мои старшие братья,

Первенцы этой планеты,

Духи огня!

Моей душе раскройте объятья,

В свои предчувствия – светы,

В свои желанья – пожары –

Примите меня!

Дайте дышать ненасытностью вашей,

Дайте низвергнуться в вихрь, непрерывный и ярый,

Ваших безмерных трудов и безумных забав!

Дайте припасть мне к сверкающей чаше

Вас опьянявших отрав!

Вы, – от земли к облакам простиравшие члены,

Вы, кого зыблил всегда огнеструйный самум,

Водопад катастроф, –

Дайте причастным мне быть неустанной измены,

Дайте мне ваших грохочущих дум,

Молнийных слов!

Я буду соратником ваших космических споров,

Стихийных сражений,

Колебавших наш мир на его непреложной орбите!

Я голосом стану торжественных хоров,

Славящих творчество бога и благость грядущих событий,

В оркестре домирном я стану поющей струной!

Изведаю с вами костры наслаждений,

На огненном ложе,

В объятьях расплавленной стали,

У пылающей пламенем груди,

Касаясь устами сжигающих уст!

Я былинка в волкане, – так что же!

Вы – духи, мы – люди,

Но земля нас сроднила единством блаженств и печалей,

Без нас, как без вас, этот шар бездыханен и пуст!

Потоком широким тянулся асфальт.

Фонари, не мигая, горели,

Как горящие головы темных повешенных.

Бедные дети земли

Навстречу мне шли

(Тени скорбей неутешенных!):

Чета бульварных камелий,

Запоздалый рабочий,

Старикашка хромающий, юноша пьяный, –

Города дети и ночи…

Звезды смотрели на мир, проницая туманы.

19 февраля 1904, 1905

(Erlkönig)*

– Что ты здесь медлишь в померкшей короне,

Рыжая рысь?

Сириус ярче горит на уклоне,

Открытей высь.

https://www.youtube.com/watch?v=c2ueVq0wLp0

Таинства утра свершает во храме,

Пред алтарем, новоявленный день.

Первые дымы встают над домами,

Первые шорохи зыблют рассветную тень,

Миг – и знамена кровавого цвета

Кинет по ветру, воспрянув, Восток.

Миг – и потребует властно ответа

Зов на сраженье – фабричный гудок.

Улицы жаждут толпы, как голодные звери,

Миг – и желанья насытят они до конца…

Что же ты медлишь в бледнеющем сквере,

Царь – в потускневших лучах золотого венца?

Рысь

Да, я – царь! ты – сын столицы,

Раб каменьев, раб толпы,

Но меня в твои границы

Привели мои тропы.

Здесь на улицах избита

Вашей поступью трава,

Здесь под плитами гранита

Грудь земная не жива.

Здесь не стонут гордо сосны,

Здесь не шепчет круг осин,

Здесь победен шум колесный

Да далекий гул машин.

Но во мгле былого века,

В годы юности моей,

Я знавал и человека

Зверем меж иных зверей.

Вы взмятежились, отпали,

Вы, надменные, ушли

В города стекла и стали

От деревьев, от земли.

Что ж теперь, встречая годы

Беспощадного труда,

Рветесь вы к лучам свободы,

Дерзко брошенной тогда?

Там она, где нет условий,

Нет запретов, нет границ, –

В мире силы, в мире крови,

Тигров, барсов и лисиц.

Слыша крики, слыша стоны,

Вашу скорбную вражду,

В мир свободы, в мир зеленый

Я, ваш царь, давно вас жду.

Возвращайтесь в лес и в поле,

Освежить их ветром грудь,

Чтоб в родной и в дикой воле

Всей природы потонуть!

1905

__________

*Лесной царь (нем.).

И се конь блед и сидящий на нем,

имя ему Смерть.

Откровение, VI, 8

I

Улица была – как буря. Толпы проходили,

Словно их преследовал неотвратимый Рок.

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем яростный людской поток.

Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,

С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;

В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком

Выкрики газетчиков и щелканье бичей.

Лили свет безжалостный прикованные луны,

Луны, сотворенные владыками естеств.

В этом свете, в этом гуле – души были юны,

Души опьяневших, пьяных городом существ.

II

И внезапно – в эту бурю, в этот адский шепот,

В этот воплотившийся в земные формы бред,

Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,

Заглушая гулы, говор, грохоты карет.

Показался с поворота всадник огнеликий,

Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.

В воздухе еще дрожали – отголоски, крики,

Но мгновенье было – трепет, взоры были – страх!

Был у всадника в руках развитый длинный свиток,

Огненные буквы возвещали имя: Смерть…

Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,

В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

III

И в великом ужасе, скрывая лица, – люди

То бессмысленно взывали: «Горе! с нами Бог!»,

То, упав на мостовую, бились в общей груде…

Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.

Только женщина, пришедшая сюда для сбыта

Красоты своей, – в восторге бросилась к коню,

Плача целовала лошадиные копыта,

Руки простирала к огневеющему дню.

Да еще безумный, убежавший из больницы,

Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:

«Люди! Вы ль не узнаете Божией десницы!

Сгибнет четверть вас – от мора, глада и меча!»

IV

Но восторг и ужас длились – краткое мгновенье.

Через миг в толпе смятенной не стоял никто:

Набежало с улиц смежных новое движенье,

Было все обычным светом ярко залито.

И никто не мог ответить, в буре многошумной,

Было ль то виденье свыше или сон пустой.

Только женщина из зал веселья да безумный

Все стремили руки за исчезнувшей мечтой.

Но и их решительно людские волны смыли,

Как слова ненужные из позабытых строк.

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем яростный людской поток.

Май, июль и декабрь 1903

ВЕСЬ СБОРНИК

СКАЧАТЬ ВЕСЬ СБОРНИК 

Источник: https://rusilverage.blogspot.com/2016/05/stephanos_26.html

Валерий Брюсов. Критика. Творческий путь В. Брюсова

Гиршман М.М.

Творческий путь В. Брюсова начинался в тяжелое для русской поэзии время, и в своем становлении он был тесно связан с путями развития русского символизма.

«Декадентов единит не стиль, но сходство и сродство мировоззрения, — писал в 1907 г., оглядываясь назад и осмысляя прошлое, В. Брюсов. — То мировоззрение, которое было дорого всем «декадентам», уже достаточно выяснено: это крайний индивидуализм». Однако для декадента Брюсова уже с первых поэтических опытов характера не отгороженность от мира, а, напротив, бурное движение навстречу ему.

Даже в размышлениях о декаденстве Брюсов проявляет такую энергию и бодрую жажду деятельности, что само это слово, говорящее об упадке и разложении, кажется в его устах каким-то решительно неуместным.

Достаточно вслушаться в тон боевых приказов, которые он дает юному поэту: не живи настоящим! никому не сочувствуй! поклоняйся искусству! И в этом тоне и в следующем за поданными командами отзвуке битвы («Молча паду я бойцом побежденным…

») слышно между прочим и то, как жизнь воюет с провозглашенными заветами.

«Все на земле преходяще, кроме созданий искусства», — провозгласил Брюсов в предисловии к первому изданию своего первого поэтического сборника, носящего подчеркнуто вызывающее название — «Шедевры». Но волшебная сила искусства получает у него «посюстороннее» истолкование в культе поэтического мастерства. В одном из первоначальных вариантов «Сонета к форме» сказано:

Так с формою божественность слита,Так внешностью облечена мечта,Так вечный дух охвачен властью тела.Признай его! Создавши идеал,Храни его для жизненного дела

И у богов оставь их пьедестал.

Сам В. Брюсов и близкие ему современники впоследствии неоднократно объясняли, что и «лопасти латаний на эмалевой стене», и даже «месяц обнаженный при лазоревой луне», и многие другие экстравагантные образы его ранней поэзир имеют реальное, даже бытовое обоснование.

Но тем более важным является целенаправленное преображение этого быта, когда, например, вполне обычный белый подоконник комнаты поэта становится «седым».

Так возникает в стихах Брюсова особенный и оригинальный «мир очарований», который связан с действительностью и одновременно отталкивается от нее.

Такое соотношение мечты и действительности выступает с предельной отчетливостью в стихах о природе во втором сборнике поэта «Me eum esse»:

Создал я в тайных мечтахМир идеальной природы,—Что перед ним этот прах:Степи, и скалы, и воды!..Пускай же грозит океан неизменный,Пусть гордо спят ледяные хребты:Настанет день конца для вселенной,

И вечен только мир мечты…

Читайте также:  Верность — достойная плата за любовь

Уже в ранней лирике Брюсова выявилась ведущая роль интеллектуального начала. Впоследствии оно не только окрепло, но и получило вполне своеобразные формы поэтического выражения. Интеллектуализм у Брюсова вовсе не означает господство в его лирике единой рационалистической концепции бытия. Попытки найти «единую истину», как и «единого Бога», приводят его к скептическому:

…Поверишь ты, что сталнад Иорданом…Но будет все лишь тенью,

лишь обманом.

А раз так, то вполне естественно попытаться, так сказать, количественно охватить это «все», ничему не предаваясь душой окончательно, ибо истин много:

Мой дух не изнемог во мгле противоречий,Не обессилел ум в сцепленьях роковых.Я все мечты люблю, мне дороги все речи,

И всем богам я посвящаю стих.

Это, так сказать, пространственный образ лирического «я», совмещающего все противоречия. Переведенный во временную перспективу, этот образ оказывается цепью непрерывных изменений, сплошной сменой принимаемых и отвергаемых обликов:

Довольно, довольно! Я вас покидаю! берите и сны и слова!Я к новому раю спешу, убегаю, мечта неизменно жива!Я создал, и отдал, и поднял я молот, чтоб снова сначала ковать.

Я счастлив и силен, свободен и молод, творю, чтобы кинуть опять.

И такое «неустанное стремление от судьбы к иной судьбе» становится основным лирическим лейтмотивом поэзии Брюсова.

Мечты и «чувства мира», к которым адресуется поэт, могут быть, по его мнению, предметом рационального познания, а затем предельно экспрессивного образного выражения. Так формируется излюбленная в интеллектуальной лирике Брюсова мысль — страсть.

Для ее провозглашения необходимо громкое, возвеличивающее слово. И рядом с идеалом мастера становится оратор — глашатай «общих истин», возведенных в достоинство страсти.

Интеллектуализм, ораторство, мастерство — вот три «кита» формирующейся поэтической системы Брюсова.

Его лирические переживания с неизменно присущими им рационализмом, напряженностью и завершенной отчетливостью стремятся отлиться в отчеканенные и застывшие «миги», в скульптурной изобразительности которых всегда просвечивает главенствующий облик брюсовской мысли-страсти. Ее всегдашние признаки — обобщенность и количественный гигантизм:

Я исчерпал до дна тебя,земная слава,В ту ночь изведал ты все

счастья дерзновенья…

В связи с этим на второй план отступает изобразительная и выразительная конкретизация: используются лишь самые общие слова — названия пейзажных примет или обозначения чувств, мыслей, поступков.

Гораздо важнее утверждающая величие лексическая окраска: славянизмы, торжественные перифразы, витийственный пафос ораторского монолога от первого лица или обращения, мощь мерно следующих друг за другом ритмических ударов, звуковое нагнетание.

Опыты В. Брюсова в области пейзажной лирики малопродуктивны: в них общими словами в лучшем случае создаются книжные иллюстрации или аллегорические картинки. Совсем другое дело — город.

— Это «вместилище антитез» с его огромными, но вместе с тем четкими н обозримыми границами, «застывшими громадами», «неподвижными зданиями» и наполняющей всю эту неподвижность жизнью, «где каждый миг роковой».

Брюсова по праву называют одним из основателей русского лирического урбанизма. Но перед нами не певец города, а скорее обличитель его.

Аналитическая поэзия дает ему возможность показать, например, в поэме «Замкнутые» мертвящую пошлость размеренней и расчисленной буржуазно-городской жизни, эфемерность неразрывно связанных с пошлостью минутных выходов в мнимую свободу «там, где игорный дом, и там, где дом публичный!» И наконец, самый важный вывод этого художественного анализа — неизбежность предстоящих катастроф:

Но нет! Не избежать мучительныхпадений,Погибели всех благ, чем мы теперьгорды!Настанет снова бред и крови исражений,Вновь разделится мир на вражьихдве орды.Борьба, как ярый вихрь, промчитсяпо вселеннойИ в бешенстве сметет, как травы,города,И будут волны выть над опустелойСеной,

И стены Тоуэра исчезнут без следа.

Ощущение «воскресающего дня» пронизывает весь сборник «Венок», и звучит оно тем сильнее, что в отдельных стихах сборника выражен также и ужас повседневной пошлости или изнуряющего труда (см., например, «Каменщик»). Так закономерно возникают в творчестве Брюсова столь важные для русской поэзии гражданские стихи, подтвердившие, что

Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей вечно сестры.

В революции видит Брюсов столь необходимое и желанное ему «общее содержание» жизни, освященное вековой исторической традицией:

Эта песнь душе знакома,Слушал я ее в веках.Эта песнь — как говор громаНад равниной, в облаках.Пел ее в свой день Гармодий,Повторил суровый Брут,В каждом призванном народе

Те же звуки оживут.

Однако проблема заключается еще и в том, чтобы сделать это общее содержание своим, что возможно лишь при органической близости с той исторической силой, которая призвана преобразовать мир.

Без нее для поэта грядущая буря и близка, и вместе с тем постороння своими исторически-созидательными замыслами, так что взгляду открывается наиболее видимое и ощутимое«сжигающее» начало, отразившееся в широко известных стихах «Грядущие гунны», «Близким» и др.

Ораторский, волевой напев придает этим стихам какое-то сугубо действенное содержание, так что уничтожение здесь начинает походить на обычную у поэта готовность к очередному возрождению.

Другое дело, что при всей энергии лирического переживания оно порой кажется приподнятым на какие-то искусственные котурны, в нем ощущается несколько нарочитая взвинченность.

Она и в безмерности призывов к разрушению, и в такой же безмерной риторичности «счастливых» картин:

Свобода, братство, равенство, все то,О чем томимся мы, почти без веры,К чему из нас не припадет никто, —Те вкусят смело, полностью, сверх меры.Разоблаченный тайн святой родникИх упоит в бессонной жажде знанья,И красота осуществленный лик

Насытит их предельные желанья.

Однако ярко выраженное стремление приблизиться к подлинно революционным идеалам, воспеть роковые минуты мира помогает Брюсову преодолеть в конце концов этот эстетический «холодок». «Каждый раз, когда он слышал призыв к революции, — хорошо сказал А.В. Луначарский, — сердце его трепетало, как от соприкосновения с родной стихией».

Свержение самодержавия в феврале 1917 г. В. Брюсов приветствует как прекрасное и неожиданно быстрое свершение давней мечты. Он пишет М. Горькому: «Все мы ждали и верили, но верили, что жданное сбудется «когда-то», через годы, и вдруг, чуть не в один день, мечта стала простой правдой.

Предвижу, конечно, разные опасности, но все же то, что есть, слишком хорошо, почти страшно».

Привычная формула «мысль — страсть» приобретает теперь в творчестве Брюсова форму триединства «мысль — страсть — революция», которая воспринимается поэтом как органическое звено единой цепи всемирно-исторических событий.

Октябрьская революция превзошла самые пылкие мечты поэта, хотя во многом разошлась с ними. И все же Брюсов имел полное право обратиться к тем из своих собратьев, кто теперь устрашился гибели всех вековых устоев, с едкими, но справедливыми словами своей инвективы:

То, что мелькало во сне далеком,Воплощено в дыму и в гуле…Что ж вы коситесь неверным окомВ лесу испуганной косули!Что ж не спешите вы в вихрь событий —Упиться бурей, грозно странной?И что ж в былое с тоской глядите,Как в некий край обетованный?Иль вам, фантастам, иль вам,эстетам,Мечта была мила как дальность?И только в книгах да в лад споэтом

Любили вы оригинальность?

«Переворот 1917 г. был глубочайшим переворотом и для меня лично, — пишет В. Брюсов, — по крайней мере я сам вижу себя совершенно иным до этой грани и после нее».

Брюсову особенно близки те созидательные замыслы, которые нес с собой «торжественнейший час земли». Ведь еще в самом его преддверии Брюсов славил всегда стоящий рядом с его поэтической мечтой напряженный труд:

Единое счастье — работа,В полях, за станком, за столом, —Работа до жаркого пота,Работа без лишнего счета, —

Часы за упорным трудом!

В одном из лучших стихотворений Брюсова — «Третья осень» — такое славословие новой жизни становится тем более убедительным и художественно достоверным, что вырастает оно из описания очень тяжелых послереволюционных будней:

Вой ветер осени третьей,

Просторы России мети,

Пустые обшаривай клети,Нищих вали на пути;Догоняй поезда на уклонах,Где в теплушках люди гурьбойРугаются, корчатся, стонут.

Дрожа на мешках с крупой.

Но уже в этих тягостных картинах звучит не только уныние, и не случайно все строфы охвачены сквозным образом «ветра», а это один из самых распространенных в поэзии тех лет символов для выражения революционного духа эпохи.

И синтаксический строй ораторского монолога с повторяющимися в каждой строфе обращениями и императивами, и ритмическая энергия дольника — все это воссоздает такое лирическое переживание, в котором главное — волевой напор и энергия жизненного движения.

Л-ра: Литература в школе. – 1973. – № 5. – С. 90-93.

Биография

Произведения

  • Городу
  • Сухие листья
  • Футуристический вечер

Критика

Ключевые слова: Валерий Брюсов, русский символизм, критика на творчество Валерия Брюсова, критика на стихи Валерия Брюсова, анализ стихов Валерия Брюсова, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века

Источник: http://md-eksperiment.org/post/20160614-poeziya-valeriya-bryusova

Ссылка на основную публикацию