Все стихи Дмитрия Быкова
…А между тем Благая весть –
всегда в разгар триумфа ада,
и это только так и есть,
и только так всегда и надо!
Когда, казалось, нам велят –
а может, сами захотели, –
спускаться глубже, глубже в ад
по лестнице Страстной недели:
все силы тьмы сошлись на смотр,
стесняться некого – а чё там;
бежал Фома, отрёкся Пётр,
Иуда занят пересчётом, –
но в мир бесцельного труда
и опротивевшего блуда
вступает чудо лишь тогда,
когда уже никак без чуда,
когда надежда ни одна
не намекает нам, что живы,
и перспектива есть одна –
отказ от всякой перспективы.
На всех углах твердят вопрос,
осклабясь радостно, как звери:
«Уроды, где же ваш Христос?»
А наш Христос пока в пещере,
в ночной тиши. От чуждых глаз
Его скрывает плащаница.
Он там, пока любой из нас
не дрогнет и не усомнится
(не усомнится только тот
глядящий пристально и строго
неколебимый идиот,
что вообще не верит в Бога).
Земля безвидна и пуста.
Ни милосердия, ни смысла.
На ней не может быть Христа,
Его и не было, приснился.
Сыскав сомнительный приют,
не ожидая утешенья,
сидят апостолы, и пьют,
и выясняют отношенья:
– Погибло всё. Одни мечты.
Тут сеять – только тратить зёрна.
– Предатель ты. – Подослан ты.
– Он был неправ. – Неправ?!
– Бесспорно.
Он был неправ, а правы те.
Не то, понятно и дитяти,
Он вряд ли был бы на кресте,
что Он и сам предвидел, кстати.
Нас, дураков, попутал бес…
Но тут приходит Магдалина
и говорит: «Воскрес! Воскрес!
Он говорил, я говорила!»
И этот звонкий женский крик
среди бессилия и злобы
раздастся в тот последний миг,
когда ещё чуть-чуть – и всё бы.
Глядишь кругом – земля черна.
Ещё потерпим – и привыкнем.
И в воскресение зерна
никто не верит, как Уитмен.
Нас окружает только месть,
и празднословье, и опаска,
а если вдруг надежда есть –
то это всё ещё не Пасха.
Провал не так ещё глубок.
Мы скатимся к осипшим песням
о том, что не воскреснет Бог,
а мы подавно не воскреснем.
Он нас презрел, забыл, отверг,
лишил и гнева, и заботы;
сперва прошёл страстной четверг,
потом безвременье субботы,
– и лишь тогда ударит свет,
его увижу в этот день я:
не раньше, нет, не позже, нет, –
в час отреченья и паденья.
Когда не десять и не сто,
а миллион поверит бреду;
когда уже ничто,
ничто не намекает на победу, –
ударит свет и всё сожжет,
и смерть отступится, оскалясь.
Вот Пасха. Вот её сюжет.
Христос воскрес.
А вы боялись.
Источник: https://45parallel.net/dmitriy_bykov/stihi/
Дмитрий Быков, подборка стихотворений
?Недавно Быков выступал в Кливленде. Я не смог выбраться – запарка с работой, кроме того, я опасался, что вечер будет слишком политизирован, будут звучать гражданские стихи автора, которые мне не всегда интересны, да и порой неясны: сатиру довольно сложно понять тем, кто далёк от каждодневных реалий российской жизни.
Но Быков весь вечер читал стихи, что с одной стороны меня порадовало, а с другой – стало обидно, что я до Кливленда не доехал. В качестве компенсации, я устроил себе несколько часов поэзии Быкова, благо в интернете довольно много его стихов.
Ниже подборка, некоторые вещи я показываю кусками (мне редко нравится целиком всё стихотворение), если кому захочется прочесть полную версию, можно зайти вот на эту страницу.
Ей-Богу, зло переносимо,Как ураган или прибой,Пока не хочет быть красиво —Не упивается собой,Взирая, как пылает ТрояИли Отечество; покаПалач не зрит в себе героя,А честно видит мясника.
Но пафос, выспренность, невинность,Позор декора, срам тирад…Любезный друг, я все бы вынес,Когда б не этот драмтеатр!Увы, перетерпевши корчу,Слегка похлопав палачу,Я бенефис тебе подпорчуИ умирать не захочу.Ноябрь злодействует, разбойник.На крышах блещет перламутр.Играет радио. ПокойникПихает внутренности внутрь,Привычно стонет, слепо шаритРукой, ощупывая грудь,Сперва котлет себе пожарит,Потом напишет что-нибудь…
* * *
В общем, представим домашнюю кошку, выгнанную на мороз.Кошка надеялась, что понарошку, но оказалось — всерьез.Повод неважен: растущие дети, увеличенье семьи…Знаешь, под каждою крышей на свете лишние кошки свои.Кошка изводится, не понимая, что за чужие места:Каждая третья соседка — хромая, некоторые — без хвоста…В этом она разберется позднее.
Ну, а пока, в январе,В первый же день она станет грязнее всех, кто живет во дворе.Коль новичок не прошел испытанья — не отскребется потом,Коль не сумеет добыть пропитанья — станет бесплатным шутом,Коль не усвоил условные знаки — станет изгоем вдвойне,Так что, когда ее травят собаки, кошки на их стороне.
В первый же день она скажет дворовым, вспрыгнув на мусорный бак,Заглушена гомерическим ревом местных котов и собак,Что, ожиданием долгим измаян — где она бродит? Пора!—К ночи за нею вернется хозяин и заберет со двора.
Мы, мол, не ровня! За вами-то сроду вниз не сойдет человек!Вам-то помойную вашу свободу мыкать в парадной вовек!Вам-то навеки — полы, батареи, свалка, гараж, пустыри…Ты, что оставил меня! Поскорее снова меня забери!Вот, если вкратце, попытка ответа.
Спросишь, платок теребя:«Как ты живешь без меня, вообще-то?» Так и живу без тебя —Кошкой, обученной новым порядкам в холоде всех пустырей,Битой, напуганной, в пыльном парадном жмущейся у батарей.Вечер. Детей выкликают на ужин матери наперебой.
Видно, теперь я и Богу не нужен, если оставлен тобой,Так что, когда затихает окраина в смутном своем полусне,Сам не отвечу, какого хозяина жду, чтоб вернулся ко мне.
Ты ль научил меня тьме бесполезных, редких и странных вещей,Бросив скитаться в провалах и безднах нынешней жизни моей?Здесь, где чужие привычки и правила, здесь, где чужая возня,— О, для чего ты оставил (оставила) в этом позоре меня?!Ночью все кошки особенно сиры. Выбиты все фонари.
Он, что когда-то изгнал из квартиры праотцев на пустыри,Где искривились печалью земною наши иссохшие рты,Все же скорее вернется за мною, нежели, милая, ты.* * *Мой век учтен, прошит, прострочен, мой ужас сбылся наяву, конец из милости отсрочен — в отсрочке, в паузе живу.
Но в первый миг, когда, бывало, отпустят на день или два — как все цвело и оживало и как кружилась голова, когда, благодаря за милость, взмывая к небу по прямой, душа смеялась, и молилась, и ликовала, Боже мой.* * *Она глядит куда-тоПоверх густой травы,Поверх моей косматойУснувшей головы— И думает, какаяИз центробежных силРазмечет нас, ломаяОстатки наших крыл.
Пока я сплю блаженно,Она глядит туда,Где адская гееннаИ черная вода,Раскинутые руки,Объятье на крыльце,И долгие разлуки,И вечная — в конце.* * *Раньше здесь было кафе “Сосиски”.Эта столовка — полуподвал— Чуть ли первой значится в спискеМест, где с тобою я пировал.Помню поныне лик продавщицы,Грязную стойку… входишь — бериЧерного хлеба, желтой горчицы,Красных сосисок (в порции — три).
Рядом, у стойки, старец покорный,Кротко кивавший нам, как родне,Пил неизменный кофе цикорный— С привкусом тряпки, с гущей на дне.Рядом был скверик — тополь, качели,— Летом пустевший после шести.Там мы в обнимку долго сидели:Некуда больше было пойти.Нынче тут лавка импортной снеди:Детское пиво, манговый сок…Чахнет за стойкой первая леди— Пудреный лобик, бритый висок.
Все изменилось — только осталсяСкверик напротив в пестрой тени.Ни продавщицы больше, ни старца.Где они нынче? Бог их храни!Помнишь ли горечь давней надсады?Пылко влюбленных мир не щадит.Больше нигде нам не были рады,Здесь мы имели вечный кредит.
…Как остается нищенски малоУтлых прибежищ нашей любви— Чтобы ничто не напоминало,Ибо иначе хоть не живи!Помнить не время, думать не стоит,Память, усохнув, скрутится в жгут…Дом перестроят, скверик разроют,Тополь распилят, бревна сожгут. Если ворвутся, выставив пики,В город солдаты новой орды,— Это Создатель прячет улики,Он заметает наши следы.
* * *Какой-нибудь великий грешник,Любитель резать, жечь и гнуть,Карманник, шкурник, кэгебешник,Секир-башка какой-нибудь,Который после ночи блуднойДоцедит сто последних граммИ с головой, от хмеля трудной,Пройдет сторонкой в Божий храм,Поверит милости ГосподнейИ отречется от ворья,— Тебе не то чтобы угодней,Но интереснее, чем я.* * *В России выясненье отношенийБессмысленно.
Поэт Владимир НарбутС женой ругался в ночь перед арестом:То ему не так и то не этак,И больше нет взаимопониманья,Она ж ему резонно возражала,Что он и сам обрюзг и опустился,Стихов не пишет, брюзжит и ноетИ сделался совершенно невозможен.
Нервозность их отчасти объяснимаТем, что ночами чаще забирали,И вот они сидят и, значит, ждут,Ругаясь в ожидании арестаИ предъявляя перечень претензийВзаимных. И тут за ним приходят— Как раз когда она в порыве гневаЕму говорит, что надо бы расстаться,Хоть временно. И он в ответ кивает.Они и расстаются в ту же ночь.
А дальше что? А там, само собою,Жена ему таскает передачи,Поскольку только родственник ближайшийТакую привилегию имеет;Стоит в очередях, носит продукты.Иметь жену в России должен каждый— Или там мужа; родители ненадежны,Больны и стары, а всякий старецСобою озабочен много более,Чем даже отпрыском. Ему неясно,С какой он стати, вырастив балбесаИ жизнь в него вложив, теперь обязанСтоять в очередях. Не отрицайте,Такое бывает; вообще родительНемощен, его шатает ветром,Он может прямо в очереди сдохнуть,Взять и упасть, и не будет передачи.В тюрьме без передачи очень трудно.В России этот опыт живет в генах.Все понимают, что терпеть супругаПриходится. Любовниц не пускают,Свиданий не дают, а женам можно.Ведь в паспорте никто пока не пишет «Любовница»!А получить свиданьеСпособен только тот, кто вписан в паспорт.Вот что имел в виду Наум Коржавин,Что в наши, дескать, трудные временаЧеловеку нужна жена.Нужна. Уж верно,Не для того, чтоб с нею говорить.Поэтому выясненье отношенийБессмысленно. Поэтому романыВ России кратки, к тому же всегда негде.Нашли убогий угол, быстро слиплись,Быстро разлиплись, подали заявленье,Сложили чемодан и ждут ареста.Нормальная любовь.Потом плодятся,Дети быстро знакомятся, ищут угол,Складывают чемодан и ждут ареста.Паузы между эпохами арестовДостаточны, чтобы успели детиСложить чемодан и слипнуться.Ведь надоКому-нибудь стоять в очередях.В любви здесь надо объясняться быстро— Поскольку холодно; слипаться быстро— Поскольку негде; а разводитьсяВообще нельзя, поскольку передачиБуквально будет некому носить.
Двенадцатая баллада
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрекся от моего труда и нашел себе другое занятье. Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им.
Поднимаю лапки, нет разговору. Но допустим, я буду неслышен, буду незрим, уползу куда-нибудь в щелку, в нору, стану тише воды и ниже травы, как рак. Превращусь в тритона, в пейзаж, в топоним. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Только полная сдача и смерть, ты понял?Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу. Все уже повисло на паутинке.
Но допустим, я сдамся, допустим, я сам себя растопчу, но допустим, я вычищу вам ботинки! Ради собственных ваших женщин, детей, стариков, калек: что вам проку во мне, уроде, юроде?Нет, они говорят. Без отсрочек, враз и навек. Чтоб таких, как ты, вообще не стало в природе.Ну так что же, я говорю. Ну так что же-с, я в ответ говорю. О как много попыток, как мало проку-с.
Это значит, придется мне вам и вашему королю в сотый раз показывать этот фокус. Запускать во вселенную мелкую крошку из ваших тел, низводить вас до статуса звездной пыли. То есть можно подумать, что мне приятно. Я не хотел, но не я виноват, что вы все забыли! Раз-два-три. Посчитать расстояние по прямой. Небольшая вспышка в точке прицела. До чего надоело, Господи Боже мой.
Не поверишь, Боже, как надоело.* * *Пейзаж для песенки Лафоре: усадьба, заросший прудИ двое влюбленных в самой поре, которые бродят тут.Звучит лягушечье бре-ке-ке. Вокруг цветет резеда.Ее рука у него в руке, что означает “да”.Они обдумывают побег. Влюбленность требует жертв.Но есть еще один человек, ломающий весь сюжет.Им кажется, что они вдвоем. Они забывают страх.
Но есть еще муж, который с ружьем сидит в ближайших кустах.На самом деле эта деталь (точнее, сюжетный ход),Сломав обычную пастораль, объема ей придает.Какое счастие без угроз, какой собор без химер,Какой, простите прямой вопрос, без третьего адюльтер?Какой романс без тревожных нот, без горечи на устах?Все это им обеспечил Тот, Который Сидит в Кустах.
Он вносит стройность, а не разлад в симфонию бытия,И мне по сердцу такой расклад. Пускай это буду я.Теперь мне это даже милей. Воистину тот смешон,Кто не попробовал всех ролей в драме для трех персон.Я сам в ответе за свой Эдем. Еже писах — писах.Я уводил, я был уводим, теперь я сижу в кустах.
Все атрибуты ласкают глаз: их двое, ружье, кустыИ непривычно большой запас нравственной правоты.К тому же автор, чей взгляд прямой я чувствую все сильней,Интересуется больше мной, нежели им и ей.Я отвечаю за все один. Я воплощаю рок.Можно пойти растопить камин, можно спустить курок.Их выбор сделан, расчислен путь, известна каждая пядь.
Я все способен перечеркнуть — возможностей ровно пять.Убить одну; одного; двоих (ты шлюха, он вертопрах);А то, к восторгу врагов своих, покончить с собой в кустах.А то и в воздух пальнуть шутя и двинуть своим путем:Мол, будь здорова, резвись, дитя, в обнимку с другим дитем* * *На даче жить, читать журналы!Дожди, распутицей грозя,Из грядок сделали каналы,И оттого копать нельзя.
С линялой книжкой на коленяхСидеть в жасминовых кустахИ давних отзвуки полемикСледить с улыбкой на устах.Приемник ловит позывныеНегаснущего “Маяка”,И что за год идет в России— Нельзя сказать наверняка.* * *На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои черты, и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь между Орсе и Прадо,— я, можно сказать, собрал тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда.Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья умеет все принимать как данность. Одна не чает души в себе, другая — во мне (вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это собрать — так Бог ошибок не повторяет.И даже твоя душа, до которой ты допустила меня раза три через все препоны,— осталась тут, воплотившись во все живые цветы и все неисправные телефоны.А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
Басня
Да, подлый муравей, пойду и попляшу,И больше ни о чем тебя не попрошу.На стеклах ледяных играет мерзлый глянец.Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,Смотри, уродина, на мой прощальный танец.
Ах, были времена! Под каждым мне листкомБыл столик, вазочки и чайник со свистком,И радужный огонь росистого напитка…Мне только то и впрок в обители мирской,Что добывается не потом и тоской,А так, из милости, задаром, от избытка.
Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,Все, у кого был дом, попрятались в дома,Повсюду муравьи соломинки таскают…А мы, не годные к работе и борьбе,Умеем лишь просить «Пусти меня к себе!» —И гордо подыхать, когда нас не пускают.
Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышинеВеселый рой теней,— ты подползешь ко мне,Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый,И, с завистью следя воздушный мой прыжок,Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!»А я скажу: «Дружок! Пойди-ка поработай!»* * *Крепче целуйтесь, ребята! Хава нагила!Наша кругом Отчизна. Наша могила.
Дышишь, пока целуешь уста и рукиСаре своей, Эсфири, Юдифи, Руфи.Вот он, мой символ веры, двигавшей годы,Тоненький стебель последней моей опоры,Мой стебелек прозрачный, черноволосый,Девушка милая, ангел мой горбоносый.
* * *Он обязательно придет,Какой-нибудь другой,Самовлюбленный идиот,Восторженный изгой,Из всех богоугодных делПригодный лишь к письму,— И будет дальше, за предел,Тянуть мою тесьму.Ему напутствий не даю,Беды не отведу —С чего б ему торчать в раю,Коль я торчал в аду?Какой ни дай ему советО смысле бытия— Он все равно ответит “нет”,Но сделает, как я.Не может быть, чтоб ремеслоОсталось без осла,Который, всем чертям назло,Рожден для ремесла.И он придет, и этот крестПотащит на спине,Пока ему не надоест,Как надоело мне.
Блаженство
Блаженство — вот: окно июньским днём,И листья в нём, и тени листьев в нём,И на стене горячий, хоть обжечься,Лежит прямоугольник световойС бесшумно суетящейся листвой,И это только первый слой блаженства.Быть должен интерьер для двух персон,И две персоны в нём, и полусон:Все можно, и минуты как бы каплют,А рядом листья в жёлтой полосе,Где каждый вроде мечется — а всеЛикуют или хвалят, как-то так вот.Быть должен двор, и мяч, и шум игры,И кроткий, долгий час, когда дворыЕщё шумны, и скверы многолюдны:Нам слышно все на третьем этаже,Но апогеи пройдены уже.Мне кажется, четыре пополудни.А в это сложно входит третий слой,Не свой, сосредоточенный и злой,Вне имени, вне мужества и женства —Закат, распад, сгущение теней,И смерть, и все, что может быть за ней,Но это не последний слой блаженства.А вслед за ним — невинна и грязна,Полуразмыта, вне добра и зла,Тиха, как нарисованное пламя,Себя даёт последней угадатьВ тончайшем равновесье благодать,Но это уж совсем на заднем плане.* * *Вынь из меня все это — и что останется?Скучная жизнь поэта, брюзгаи странница.Эта строка из Бродского, та из Ибсена –Что моего тут, собственно?Где я истинный?Сетью цитат опутанный ум ученого,Биомодель компьютера, в Сетьвключенного.Мерзлый автобус тащится по окраине,Каждая мелочь плачется о хозяине,Улиц недвижность идолья, камни,выдолбы…Если бы их не видел я — что я видел бы?Двинемся вспять — и что вы тамраскопаете,Кроме желанья спать и культурнойпамяти?Снежно-тускла, останется мнеза вычетомТолько тоска — такого бы я не вычитал.Впрочем, ночные земли — и эта самая –Залиты льдом не тем ли, что и тоска моя?Что этот вечер, как не пейзаж души моей,Силою речи на целый кварталрасширенный?Всюду ее отраженья, друзья и сверстники,Всюду ее продолженье другимисредствами.Звезды, проезд Столетова,тихий пьяница.Вычесть меня из этого — что останется?* * *В первый раз я проснусь еще затемно, в полутьме, как в утробе родной, понимая, что необязательно подниматься – у нас выходной, и сквозь ткань его легкую, зыбкую, как ребенок, что долго хворал, буду слышать с бессильной улыбкой нарастающий птичий хорал, и «Маяк», и блаженную всякую ерунду сквозь туман полусна, помня – надо бы выйти с собакою, но пока еще спит и она.А потом я проснусь ближе к полудню – воскресение, как запретишь? – и услышу блаженную, полную, совершенную летнюю тишь, только шелест и плеск, а не речь еще, день в расцвете, но час не пришел; колыхание липы лепечущей да на клумбе жужжание пчел, и под музыку эту знакомую в дивном мире, что лишь начался, я наполнюсь такою истомою, что засну на четыре часа.И проснусь я, когда уже медленный, как письмо полудетской рукой, звонко-медный, медвяный и мертвенный по траве расползается покой, – посмотрю в освеженные стекла я, приподнявшись с подушки едва, и увижу, как мягкая, блеклая утекает по ним синева: все я слышал уступки и спотыки – кто топтался за окнами днем? – дождь прошел и забылся, и все-таки в нем таился проступок, надлом, он сменяется паузой серою, и печаль, как тоска по родству, мне такою отмерится мерою, что заплачу и снова засну.И просплю я до позднего вечера, будто день мой еще непочат, и пойму, что вставать уже нечего: пахнет горечью, птицы молчат – ночь безлунная, ночь безголовая приближается к дому ползком, лишь на западе гаснет лиловая полоса над коротким леском. Вон и дети домой собираются, и соседка свернула гамак, и что окна уже загораются в почерневших окрестных домах, вон семья на веранде отужинала, вон подростки сидят у костра – день погас, и провел я не хуже его, чем любой, кто поднялся с утра. Вот он гаснет, мерцая встревожено, замирая в слезах, в шепотках – все вместилось в него, что положено, хоть во сне – но и лучше, что так. И трава отблистала и выгорела, и живительный дождь прошумел, и собака сама себя выгуляла, и не хуже, чем я бы сумел.
Источник: https://jenya444.livejournal.com/292975.html
Poe3 (poetry) Поетри
Дружба мне не кажется опорой. В мире всё просторней, всё тесней. Хуже нет во всём совпасть с эпохой:
Можно сдохнуть вместе с ней.
В тёплый жёлтый день брожу по парку Октября двадцатого числа. То ли жизнь моя пошла насмарку,
То ли просто молодость прошла.
Жаль, что я случился в этом месте На исходе славных лет. Жаль, что мы теперь стареем вместе:
Резонанс такой, что мочи нет.
Так пишу стихом нерасторопным, Горько-едким, как осенний дым, Слуцкого хореем пятистопным,
На одну стопу хромым.
Жалко бесполезного запала И осеннего тепла. Жаль мне тех, чья Родина пропала.
Жаль мне тех, чья молодость прошла.
И чуть заалеет рассветный отблеск на синих окнах к шести утра, Юнец, нарочно ушедший в отпуск, встает с постели. Ему пора.
Не обинуясь и не колеблясь, но свято веря в свою судьбу, Он резво прыгает в тот троллейбус, который движется на Трубу И дальше кружится по бульварам («Россия» — Пушкин — Арбат — пруды), — Зане юнец обладает даром спасать попутчиков от беды. Плевать, что вера его наивна.
Неважно, как там его зовут. Он любит счастливо и взаимно, и потому его не взорвут. Его не тронет волна возмездий, хоть выбор жертвы необъясним.
Он это знает и ездит, ездит, храня любого, кто рядом с ним.
И вот он едет.
Он едет мимо пятнистых скверов, где визг играющих малышей Ласкает уши пенсионеров и греет благостных алкашей, Он едет мимо лотков, киосков, собак, собачников, стариков, Смешно целующихся подростков, смешно серьезных выпускников, Он едет мимо родных идиллий, где цел дворовый жилой уют, Вдоль тех бульваров, где мы бродили, не допуская, что нас убьют, — И как бы там ни трудился Хронос, дробя асфальт и грызя гранит,
Глядишь, еще и теперь не тронут: чужая молодость охранит.
…Едва рассвет окровавит стекла и город высветится опять, Во двор выходит старик, не столько уставший жить, как уставший ждать.
Боец-изменник, солдат-предатель, навлекший некогда гнев Творца, Он ждет прощения, но Создатель не шлет за ним своего гонца. За ним не явится никакая из караулящих нас смертей.
Он суше выветренного камня и древней рукописи желтей. Он смотрит тупо и безучастно на вечно длящуюся игру,
Но то, что мучит его всечасно, впервые будет служить добру.
И вот он едет.
Он едет мимо крикливых торгов и нищих драк за бесплатный суп, Он едет мимо больниц и моргов, гниющих свалок, торчащих труб, Вдоль улиц, прячущий хищный норов в угоду юному лопуху, Он едет мимо сплошных заборов с колючей проволокой вверху, Он едет мимо голодных сборищ, берущих всякого в оборот, Где каждый выкрик равно позорящ для тех, кто слушает и орет, Где, притворясь чернорабочим, вниманья требует наглый смерд, Он едет мимо всего того, чем согласно брезгуют жизнь и смерть: Как ангел ада, он едет адом — аид, спускающийся в Аид, —
Храня от гибели всех, кто рядом (хоть каждый верит, что сам хранит).
Вот так и я, примостившись между юнцом и старцем, в июне, в шесть, Таю отчаянную надежду на то, что все так и есть: Пока я им сочиняю роли, не рухнет небо, не ахнет взрыв, И мир, послушный творящей роли, не канет в бездну, пока я жив. Ни грохот взрыва, ни вой сирены не грянут разом, Москву глуша,
Покуда я бормочу катрены о двух личинах твоих, душа.
И вот я еду.
26.07.96
На самом деле эта деталь (точнее, сюжетный ход), Сломав обычную пастораль, объема ей придает. Какое счастие без угроз, какой собор без химер, Какой, простите прямой вопрос, без третьего адюльтер? Какой романс без тревожных нот, без горечи на устах? Все это им обеспечил Тот, Который Сидит в Кустах. Он вносит стройность, а не разлад в симфонию бытия,
И мне по сердцу такой расклад. Пускай это буду я.
Теперь мне это даже милей. Воистину тот смешон, Кто не попробовал всех ролей в драме для трех персон. Я сам в ответе за свой Эдем. Еже писах — писах. Я уводил, я был уводим, теперь я сижу в кустах.
Все атрибуты ласкают глаз: их двое, ружье, кусты И непривычно большой запас нравственной правоты. К тому же автор, чей взгляд прямой я чувствую все сильней, Интересуется больше мной, нежели им и ей.
Я отвечаю за все один. Я воплощаю рок.
Можно пойти растопить камин, можно спустить курок.
Их выбор сделан, расчислен путь, известна каждая пядь. Я все способен перечеркнуть — возможностей ровно пять. Убить одну; одного; двоих (ты шлюха, он вертопрах); А то, к восторгу врагов своих, покончить с собой в кустах. А то и в воздух пальнуть шутя и двинуть своим путем: Мол, будь здорова, резвись, дитя, в обнимку с другим дитем, И сладко будет, идя домой, прислушаться налегке,
Как пруд взрывается за спиной испуганным бре-ке-ке.
Я сижу в кустах, моя грудь в крестах, моя голова в огне, Все, что автор плел на пяти листах, довершать поручено мне. Я сижу в кустах, полускрыт кустами, у автора на виду, Я сижу в кустах и менять не стану свой шиповник на резеду, Потому что всякой Господней твари полагается свой декор,
Потому что автор, забыв о паре, глядит на меня в упор.
14.07.96
Мне приснилась война мировая — Может, третья, а может, вторая, Где уж там разобраться во сне, В паутинном плетении бреда… Помню только, что наша победа, —
Но победа, не нужная мне.
Серый город, чужая столица. Победили, а все еще длится Безысходная скука войны. Взгляд затравленный местного люда. По домам не пускают покуда,
Но и здесь мы уже не нужны.
Вяло тянутся дни до отправки. Мы заходим в какие-то лавки — Враг разбит, что хочу, то беру. Отыскал земляков помоложе, Москвичей, из студенчества тоже.
Все они влюблены в медсестру.
В ту, что с нами по городу бродит, Всеми нами шутя верховодит, Довоенные песни поет, Шутит шутки, плетет оговорки, Но пока никому из четверки
Предпочтения не отдает.
Впрочем, я и не рвусь в кавалеры. Дни весенние дымчато-серы, Первой зеленью кроны сквозят. Пью с четверкой, шучу с медсестрою, Но особенных планов не строю —
Все гадаю, когда же назад.
Как ни ждал, а дождался внезапно. Дан приказ, отправляемся завтра. Ночь последняя, пьяная рать, Нам в компании странно и тесно, И любому подспудно известно —
Нынче ей одного выбирать.
Мы в каком-то разграбленном доме. Все забрали солдатики, кроме Книг и мебели — старой, хромой, Да болтается рваная штора. Все мы ждем, и всего разговора —
Что теперь уже завтра домой.
Мне уйти бы. Дурная забава. У меня ни малейшего права На нее, а они влюблены, Я последним прибился к четверке, Я и стар для подобной разборки,
Пусть себе! Но с другой стороны —
Позабытое в страшные годы Чувство легкой игры и свободы, Нараставшее день ото дня: Почему — я теперь понимаю. Чуть глаза на нее поднимаю —
Ясно вижу: глядит на меня.
Мигом рухнуло хрупкое братство. На меня с неприязнью косятся: Предпочтенье всегда на виду. Переглядываясь и кивая, Сигареты туша, допивая,
Произносят: «До завтра», «Пойду».
О, какой бы мне жребий ни выпал — Взгляда женщины, сделавшей выбор, Не забуду и в бездне любой. Все, выходит, всерьез, — но напрасно: Ночь последняя, завтра отправка,
Больше нам не видаться с тобой.
Сколько горькой любви и печали Разбудил я, пока мы стояли На постое в чужой стороне! Обреченная зелень побега. Это снова победа, победа,
Но победа, не нужная мне.
Я ли, выжженный, выживший, цепкий, В это пламя подбрасывал щепки? Что в замен я тебе отдаю? Слишком долго я, видно, воюю. Как мне вынести это живую,
Жадно-жаркую нежность твою?
И когда ты заснешь на рассвете, Буду долго глядеть я на эти Стены, книги, деревья в окне, Вспоминая о черных пожарах, Что в каких-то грядущих кошмарах
Будут вечно мерещиться мне.
А на утро пойдут эшелоны, И поймаю я взгляд уязвленный Оттесненного мною юнца, Что не выгорел в пламени ада, Что любил тебя больше, чем надо, —
Так и будет любить до конца.
И проснусь я в московской квартире, В набухающем горечью мире, С непонятным томленьем в груди, В день весенний, расплывчато-серый, — С тайным чувством превышенной меры,
С новым чувством, что все позади —
И война, и любовь, и разлука… Облегченье, весенняя скука, Бледный март, облака, холода И с трудом выразимое в слове Ощущение чей-то любови —
Той, что мне не вместить никогда.
17.03.96
Все спешу латать, исправлять, чинить, Подшивать подкладку, кроить заплатку, Хоть и кое-как, на живую нить,
Вопреки всемирному беспорядку.
Ибо он не дремлет, хоть спишь, хоть ешь, Ненасытной молью таится в шубе, Выжидает, рвется в любую брешь,
Будь то щель в полу или дырка в зубе.
По ночам мигает в дверном глазке — То очнется лампочка, то потухнет, – Не побрезгует и дырой в носке
(От которой, собственно, все и рухнет).
Торопясь, подлатываю ее, Заменяю лампочку, чтоб сияла, Защищаю скудное бытие,
Подтыкаю тонкое одеяло.
Но и сам порою кажусь себе Неучтенной в плане дырой в кармане, Промежутком, брешью в чужой судьбе,
А не твердым камнем в Господней длани.
Непорядка признак, распада знак, Я соблазн для слабых, гроза для грозных, Сквозь меня течет мировой сквозняк,
Неуютный хлад, деструктивный воздух.
Оттого скудеет день ото дня Жизнь моя, клонясь к своему убытку. Это мир подлатывает меня,
Но пока еще на живую нитку.
08.03.96
Источник: http://poe3.ru/antologiya/sovremenniki/bykov.html
Вместо себя Быков послал Путину едкие стихи – МК
Авторы проекта “Поэт и гражданин” проигнорировали приглашение премьера
29.04.2011 в 10:00, просмотров: 36539
Сегодня Путин прибудет в Пензу, где проведет совещание по вопросам строительства и реконструкции объектов культуры и встретится с деятелями театра и кино.
Правда, не всем удастся поговорить с премьером: на встречу не позвали Юрия Шевчука, а Дмитрий Быков и Михаил Ефремов, авторы сатирического проекта “Поэт и гражданин”, сами проигнорировали приглашение, заявив, что у них “не нашлось времени”. Впрочем, Быков это опроверг и написал Путину речь в стихах.
Накануне пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков сообщил, что в списке приглашенных много известных имен – порядка 15-17 человек.
Отвечая на вопрос, приглашен ли на эту встречу рок-музыкант Юрий Шевчук, Песков сказал: “Шевчук все-таки больше музыкант.
Шевчука не приглашали, все-таки он в меньшей степени театрал – не сомневаемся, что в каких-то будущих форматах мы еще неоднократно будем иметь возможность его видеть на мероприятиях с участием Путина”.
При этом пресс-секретарь Путина отметил, что писатель Дмитрий Быков и актер Михаил Ефремов были приглашены на данную встречу, но отказались от участия в ней. “С Быковым произошла та же история, что и в прошлый раз.
Сколько было комментариев уважаемого нами Быкова, он фактически стал просто Прометеем. Это было так же, как в этот раз: его пригласили, он не приехал, а потом он рассказывал, что никто его и не приглашал”, – сказал Песков.
“Ефремов – прекрасный исполнитель стихов, мы также к этому относимся с большим уважением, и прекрасный актер. И мы все-таки посчитали, что тоже было бы здорово послушать и его взгляды на то, как обстоят дела в культуре…
Вроде бы Ефремов тоже не сможет найти время в своем загруженном графике. Я слышал, что Быков написал новые стихи и, по всей видимости, они с Ефремовым будут записываться”, – резюмировал Песков.
В свою очередь Дмитрий Быков на страницах “Новой газеты” сообщил, что его не пригласили на встречу, но если бы это случилось, то он зачитал бы для Владимира Путина следующие стихи по мотивам известного произведения Лермонтова:
За все, за все тебя благодарю я – Остановлюсь нескоро, коль начну.
За то, что ты, двенадцать лет царуя, Отстроил телевизор и Чечню, За олигархов равноудаленье, За партии, застывшие в строю, Медвежий труд, терпение оленье И силу лошадиную твою; За кризис, без дефолта проходимый, За жесткий стиль и в голосе металл, За наш стабфонд, и впрямь необходимый, Чего бы там и кто бы ни роптал, За прекращенье всяческих политик, За торжество стабильности взамен, За Родину, что, словно паралитик, Трясет головкой, но встает с колен; За наш парламент, думающий хором, За “Наших” в оголтелом кураже, За Петербург, рождение в котором Престижней всякой знатности уже; За прессу во всемирной паутине,
За посрамленье вашингтонских рыл…
Устрой лишь так…
У Лермонтова далее так:
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
Напомним, сатирический проект Быкова и Ефремова “Поэт и гражданин” до конца марта выходил в эфире телеканала “Дождь”.
Однако после того, как гендиректор канала Наталья Синдеева сняла с эфира стихотворение, посвященное выступлениям президента и премьера по Ливии, с объяснением, что там были “фразы, которые способны обидеть не политика, а человека”, проект в аудиоверсии выходит на радио “Эхо Москвы”.
Снятый с эфира «Дождя» выпуск программы «Поэт и гражданин» :
В “Ленкоме” попрощались с Николаем Караченцовым: Поргина затмила ПугачевуКрушение индонезийского Boeing 737: страшные кадры с места катастрофы”Королева” Елизавета фигурного катания: Туктамышева обошла Медведеву на Гран-приПогибла КВНщица Марина Поплавская: роли и образы харизматичной юмористкиЗудина, Мединский, Машков на церемонии открытия бюста Табакову в МХТУмер Николай Караченцов: звездные образы актера в фотоАлеся Кафельникова отметила 20-летие: взрослые фото скандальной моделиНовая возлюбленная ДиКаприо оказалась приемной дочерью Аль ПачиноМодель плюс-сайз Эшли Грэм похудела и уехала в Москву
Популярно в соцсетях
На прощании с Караченцовым Чурикова произнесла трогательную речь: видеоНападение львицы на ребенка во время представления попало на видеоОбряд отпевания Николая Караченцова совершил патриарх КириллНиколай Караченцов исполняет знаменитую арию из рок-оперы “Юнона и Авось”Жуткое наводнение практически смыло Туапсе: кадры апокалипсисаРоссийские болельщики пострадали в метро Рима: видео со сломавшегося эскалатораИркутский педофил после преступления скрывался от полиции в лесуПальто Путина заставило Меркель вспомнить русский языкГосдума устроила обструкцию “МК” за “неправильно” посчитанные доходы парламентариевРак сделал беспомощным ведущего прогноза погоды Александра Беляева Арсений ТоминНевестка Караченцова рассказала о последних днях актера: «Звал маму» Марина РайкинаГосдума обрушилась на статью “МК” о миллионных доходах депутатов Марина ОзероваБольные раком Сенчукова и Рыбин обратились к поклонникам Артем КошеленкоПилоты перечислили основные тайны, которые скрывают от пассажиров Егор ГавриловСобчак едко раскритиковала роскошный образ дочери Малинина на балу дебютанток Лиза ДубровскаяНАТО возмутил отказ Москвы пропускать альянс в Азовское море Егор ГавриловБывший миллиардер Виктории Бони сравнил ее с проституткой MK.RUМертвую россиянку пытались ввезти на Украину под видом живой MK.RUВедущие «России 1» объяснили интервью погибшей в Керчи студентки Светлана КовалеваБолтон рассказал, чем Россия взбесила США: “Терпеть это невозможно” Дмитрий МузалевскийНазвана главная мишень “керченского стрелка” Артем КошеленкоКто стоит за «керченским стрелком» Герман Пятов, хирург , координатор проекта помощи сиротам Мурзик.руЖене Гогена Солнцева грозит паралич лица и потеря речи Артем Кошеленко«Нас спасла шутка с портфелем»: новые детали керченской бойни Ирина БоброваЖизнь в СИЗО Мамаева и Кокорина: моют отхожие места по очереди Ева МеркачеваСтрашнее диагноза «рак»: Рыбина и Сенчукову одолел вирус нелюбви Татьяна ФедоткинаВ Москве задержан высокопоставленный сотрудник МВД: воровал ради жены Станислав ЮрьевБабушка керченского стрелка: приходил с другом в синей форме Дмитрий МузалевскийКураев объяснил, почему россияне, вопреки Путину, не попадут в рай Екатерина СажневаНовый премьер-министр ДНР ликвидирует преступный синдикат Захарченко Артур Аваков, Дмитрий Трофименко«Дьявол, больше ничего»: отец керченского стрелка рассказал о сыне Лиза ДубровскаяВрач, выдавший Рослякову справку об оружии, объяснил мотивы Светлана Самоделова«Решила зайти в морг и опознала сына»: жертвы керченской бойни Екатерина СвешниковаБлог Ерлана Журабаева: Ящик, похожий на гроб с шарманкойСветлана Дутта: Переживание потери: необходимый эффект плакальщицРостов-на-Дону Пропавшую Маргариту из ЖК «Суворовский» нашли мертвой в РостовеЧелябинск Школьник, убивший сестру в Челябинске и изуродовавший ей лицо, был фанатом рэпера ОксимиронаКалининград Ушла ночью, села в машину к односельчанам: родители погибшей калининградской школьницы требуют 2 млнЕкатеринбург Кризис доверия в Алапаевске: городская дума отправляет главу Сергея Беспалова в отставкуБарнаул Анекдот дня: собрались как-то единоросс, справедливоросс и ЛДПРовец бюджет послушатьУфа Уголовное дело против бывшего зампрокурора Башкирии может отразиться на экс-руководстве региона
Источник: https://www.mk.ru/politics/2011/04/29/585383-vmesto-sebya-byikov-poslal-putinu-edkie-stihi.html
Коуч Дмитрия Быкова «Как делать стихи?»
CWS / Литературный коучинг / Коуч Дмитрия Быкова «Как делать стихи?»
Концепция проекта
Каждую неделю мы будем встречаться в скайпе и обсуждать, как писать стихи, попутно преодолевая три главных кризиса современной поэзии.
Литература сейчас во всех отношениях “расконнектилась”, утратив плотный контакт с реальностью, с читателем, а также коммуникацию между поэтами. Наша задача – научиться читать и понимать друг друга, разговаривать с читателем и давать ему новые формулы для разговора о сегодняшнем дне. Плюс, конечно, медленно выходить из ситуации раскола, в которой ни одна культура существовать не может.
Десять встреч:
Каждая -скайп-встреча будет состоять из двух частей. Вы читаете последнее написанное вами стихотворение и обсуждаете его с коучем. Во второй части занятия вы разбираете стихотворения общепризнанного мастера – в диапазоне от Пушкина до Самойлова – и обмениваетесь мнениями о том, как это сделано.
Задача проекта – не только выучиться писать стихи (что в принципе невозможно, как невозможно в совершенстве освоить шахматы). Мы попытаемся понять, каким должно быть стихотворение сегодня, в эпоху непрерывных коммуникаций, лаконичных высказываний и слишком сильной читательской апатии.
Мы должны выработать техники, с помощью которых современный поэт может достучаться до читателя. Нам следует научиться отсекать собственные слабые тексты и понимать, по каким критериям это делается.
Современная поэзия обязана быть гораздо более радикальной и краткой, чем в конце прошлого века, она не вправе зацикливаться на авторских переживаниях, должна осваивать новые темы и территории, располагая всем арсеналом выразительности.
И, конечно, ей предстоит, как и в начале прошлого века, искать новые формы контакта с жизнью – без которых литература со своими задачами не справится.
Одна скайп-встреча продолжается 60 минут.
Напишите стихотворение о Родине.
Правила игры
Дмитрий Быков прочитает ваши стихотворения и встретится с вами по скайпу на краткое собеседование.
Дмитрий Быков
Поэт, писатель, публицист, преподаватель, учитель, теле- и радиоведущий.
Автор десятков книг, среди которых 13 стихотворных сборников, а также восемь романов, сборники статей и рассказов.
Совместно с актером Михаилом Ефремовым сочинял стихи для проектов «Гражданин поэт» и «Господин хороший».
Самые знаменитые книги:
“Оправдание” (2001), “Орфография” (2003), “Борис Пастернак” (2004), «Булат Окуджава» (2009), «Письма счастья: двадцать баллад и другие стихотворения» (2009), “Остромов, или Ученик чародея» (2010); “Советская литература. Краткий курс” (2012), «Икс» (2012), «Квартал. Прохождение» (2012), «Ясно. Новые стихи и письма счастья» (2014).
Награды: лауреат множества литературных премий, в том числе «Большая книга», «Национальный бестселлер», Международная литературная премия имени А. и Б. Стругацких.
Стоимость курса для одного человека – 50 тыс. руб
Источник: https://litschool.pro/coach-bykov/
Быков Дмитрий Львович – Отсрочка (стихи)
Что желалось и как желалось.
В равновесье дивном сходились лень,
Дружба, осень, теплынь, свобода…
Я пытался вычислить тот же день
Девяносто шестого года:
Повтори все это хоть раз, хотя,
Вероятно, забудешь дату!
Отзовись четырнадцать лет спустя
Вполовину младшему брату!
…Мы себе позволили высший шик:
Соглядатай, оставь насмешки.
О, как счастлив был я, сырой шашлык
Поедая в летней кафешке!
Утверждаю это наперекор
Всей прозападной пропаганде.
Боже мой, полжизни прошло с тех пор!
Пронеслось, как Индира Ганди.
Что ответить, милый, на твой призыв?
В мире пусто, в Отчизне худо.
Первый друг мой спился и еле жив,
А второй умотал отсюда.
Потускнели блики на глади вод,
В небесах не хватает синьки,
А Индиру Ганди в упор, в живот
Застрелили тупые сикхи.
Так и вижу рай, где второй Ильич
В генеральском своем мундире
Говорит Индире бескрайний спич
Все о мире в загробном мире.
После них явилась другая рать
И пришли времена распада,
Где уже приходится выбирать:
Либо то, либо так, как надо.
Если хочешь что-нибудь обо мне,
Отвечаю в твоем же вкусе.
Я иду как раз по той стороне,
Где кричали вы “Хинди-руси”.
Я иду купить себе сигарет,
Замерзаю в облезлой шкуре,
И проспект безветренный смотрит вслед
Уходящей моей натуре.
Я иду себе, и на том мерси,
Что особо не искалечен.
Чем живу – подробностей не проси:
Все равно не скажу, что нечем.
Эта жизнь не то чтобы стала злей
И не то чтобы сразу губит,
Но черту догадок твоих о ней
Разорвет, как Лолиту Гумберт.
И когда собакою под луной
Ты развоешься до рассвета
Мол, не может этого быть со мной!
Может, милый, еще не это.
Можно сделать дырку в моем боку,
Можно выжать меня, как губку,
Можно сжечь меня, истолочь в муку,
Провернуть меня в мясорубку,
Из любого дома погнать взашей,
Затоптать, переврать безбожно
Но и это будет едва ль страшней,
Чем сознанье, что это можно.
И какой подать тебе тайный знак,
Чтоб прислушался к отголоску?
Будет все, что хочется, но не так,
Как мечталось тебе, подростку.
До свиданья, милый. Ступай в метро.
Не грусти о своем уделе.
Если б так, как хочется, но не то,
Было б хуже, на самом деле.
* * *
Лучше уж не будет.
И.А.Бунин.
Блажен, кто белой ночью после пьянки,
Гуляя со студенческой гурьбой,
На Крюковом, на Мойке, на Фонтанке
Хоть с кем-нибудь, – но лучше бы с тобой,
Целуется, пока зарею новой
Пылает ост, а старой тлеет вест
И дух сирени, белой и лиловой,
О перехлест!
– свирепствует окрест.
…Век при смерти, кончается эпоха,
Я вытеснен в жалчайшую из ниш.
Воистину – все хорошо, что плохо
Кончается. Иначе с чем сравнишь?
* * *
Теплый вечер холодного дня.
Ветер, оттепель, пенье сирены.
Не дразни меня, хватит с меня,
Мы видали твои перемены!
Не смущай меня, оттепель. Не
Обольщай поворотами к лету.
Я родился в холодной стране.
Честь мала, но не трогай хоть эту.
Только трус не любил никогда
Этой пасмурной, брезжущей хмури,
Голых веток и голого льда,
Голой правды о собственной шкуре.
Я сбегу в этот холод. Зане
От соблазнов, грозящих устоям,
Мы укроемся в русской зиме:
Здесь мы стоим того, чего стоим.
Вот пространство, где всякий живой,
Словно в пику пустому простору,
Обрастает тройной кожурой,
Обращается в малую спору.
Ненавижу осеннюю дрожь
На границе надежды и стужи:
Не буди меня больше. Не трожь.
Сделай так, чтобы не было хуже.
Там, где вечный январь на дворе,
Лед по улицам, шапки по крышам,
Там мы выживем, в тесной норе,
И тепла себе сами надышим.
Как берлогу, поземку, пургу
Не любить нашей северной музе?
Дети будут играть на снегу,
Ибо детство со смертью в союзе.
Здравствуй, Родина! В дали твоей
Лучше сгинуть как можно бесследней.
Приюти меня здесь. Обогрей
Стужей гибельной, правдой последней.
Ненавистник когдатошний твой,
Сын отверженный, враг благодарный,
Источник: https://fanread.ru/book/2178466/?page=3
Архив номеров
Дмитрий Быков: «Надеюсь, Тверь все же станет столицей»
Поэт ответил на вопросы читателей стихами, прозой и афоризмами
Дмитрий Быков, гражданин, поэт, публицист, телеведущий, школьный учитель (и еще многое-многое другое) приехал в Тверь по приглашению «Караван+Я», чтобы выступить перед тверскими зрителями со своими стихами. На неделе редакция газеты отмечала 20-летие, и творческий вечер Дмитрия Быкова послужил, по сути, продолжением юбилейных торжеств.
«ТВЕРЬ – ЭТО НА ЛЕНИНГРАДКЕ»
Умение Дмитрия Быкова писать глубокие философские стихи на злобу дня восхищает. Он плодовит сверх человеческих возможностей: тут тебе и поэзия, и романы, и биографии в серии ЖЗЛ. В Тверь Дмитрий Львович приехал, проведя четыре урока литературы для старшеклассников в одной из московских школ.
– Это мой экстремальный спорт – преподавание в школе. Я заклинаю змей, тридцать змей сидят и готовятся кинуться на меня, а я играю им на дудочке. Сегодня один одиннадцатиклассник выдал: «Стихотворение Александра Блока «Скифы» написано как бы… от лица пресс-секретаря МИДа Марии Захаровой». А ведь верно! Они такие, эти дети. Заражаешься их энергией, их уверенностью в себе. Это здорово.
Перед творческим вечером в ДК «Металлист» мы заехали в кофейню «Таун» выпить кофе.
– Я ведь часто бывал в Твери в начале «нулевых», у меня тут любовь была, – рассказал он за кофе.
Каждые пять минут ему слали СМС студенты: «Дмитрий Львович, где вы сегодня вечером будете?»
Мэтр отвечал:
– В Твери.
– «Тверь» – это на Ленинском?
– Нет, это на Ленинградке. Проедешь километров 150, там она и находится.
Впрочем, при всей открытости для студентов, муз и читателей, Дмитрий Быков говорит, что никогда не напишет мемуары:
– Мою биографию никто не знает, и хорошо. Надеюсь, мне дальше получится существовать в абсолютной безвестности. Когда мои стихи и романы знают – это здорово, а как я живу, что мне интересно, кого я любил – знать не нужно.
«ИДИОТЫ – ТЕ, КТО ЗЛЯТСЯ»
Вот некоторые вопросы, которые задали участники встречи Дмитрию Быкову:
– Вы пишете, что умеете злить идиотов. Кого вы считаете идиотом?
– Вот тех, кто злится.
– Каких писателей из Тверской области вы можете отметить?
– Я не делю писателей по географическому признаку… В Бежецке, например, был зачат Лев Гумилев. Я сложно отношусь к этому автору, его теории, но человек он был одаренный. Также я не делю литературу на провинциальную и столичную.
Провинция – это город на 5 или 10 тысяч человек, который находится далеко от центра. А Тверь лежит между Москвой и Петербургом и, в сущности, находится на пересечении двух враждующих характеров. Это сердце европейской России.
Вас какие-то минуты отделяли, чтоб ваш князь стал главным, а Тверь – столицей. Я надеюсь, что рано или поздно эти функции к вам перейдут.
– Важна ли для писателя связь с Родиной?
– Скорее Родине связь с писателем. И если бы наша Родина думала о наших писателях столько же, сколько они о ней, может быть, все обстояло бы лучше.
– Что представляла собой среда, в которой вы росли и развивались?
– Совершенно обычная, ничем не отличающаяся. Московская интеллигентная семья. Отца нет, а мать учитель. Но в элиту я не входил и не вхожу.
– Какие книги вы читали в молодости?
– Очень хорошие, как и в детстве. Много болел ангиной, поэтому и много читал. Потом болезни кончились, но чтение уже вошло в привычку.
– Чувствуете ли вы изменения в отношении общества к поэзии?
– Никаких изменений. Поэзия как была в России самым престижным занятием, так и осталась. Все у человека возможно отнять, но слова, которые вы расставили в определенном порядке, отнять у вас уже невозможно.
– На что вы надеетесь, когда балом правят ложь, лицемерие и лукавство?
– Надеюсь на сограждан, которые по большей части демонстрируют удивительный ум, понимание, но только на таких собраниях, как это. А в остальное время им нравится вести себя равнодушно. Это так будет не навсегда.
– Тяжело ли в России иметь мнение вразрез большинства?
– В каких-то случае тяжело, в каких-то – стимулирует. А представьте, насколько хуже жить в согласии с большинством. Это же действительно кошмар.
– Планируется ли продолжение проекта «Гражданин Поэт» с Михаилом Ефремовым?
– У нас с Ефремовым другой проект: «Стихи про нас». Есть вечера, когда мы читаем оптимистичные стихи про нас. А есть вечер плохих стихов, мы читаем мрачные пессимистические стихотворения. Я подбираю любимых авторов, он читает, я комментирую.
«Я СТАЛ БЫ МИНИСТРОМ ОБРАЗОВАНИЯ. НО ТОЛЬКО НА ТРИ МЕСЯЦА»
– Ваше отношение к Алексею Навальному?
– Дружеское. Я всегда на митингах стараюсь быть поближе, поэты должны держаться поближе к будущему начальству.
– Есть ли что-то новое стихотворное про министра Улюкаева в связи с последними событиями?
– Я уже писал стихотворение про Улюкаева. Он же тоже поэт. И стих был про то, что он выбрал лучшую часть, потому что инвестирует в вечность. Быть поэтом надежнее, чем быть министром.
Злорадствовать по его поводу я не хочу, даже если бы он не был поэтом. Мне б все равно было его жалко. Когда кого-нибудь сажают, я очень этим не доволен.
Когда в России будут больше выпускать, чем сажать, тогда все будет хорошо.
– Вы были отличником в школе?
– Был, у меня золотая медаль и красный диплом. Пригодился один раз в жизни – при записи в Ленинскую библиотеку.
– Кем вы хотели стать в детстве?
– Учителем, как и стал. Космонавтом тоже, само собой. Это еще впереди.
– Ваше отношение к творчеству Захара Прилепина?
– Я не хочу говорить о Прилепине. Трагедия налицо. Мы не можем разбрасываться талантливыми людьми, а когда они сами начинают собой разбрасываться – это горько. Здесь есть повод для сострадания очень серьезный.
Это усугубляется, появляется немотивированная злоба, утрачивается такт. Злоба возникает от того, что человек понимает, что загубил не самые плохие данные.
Тот случай, когда стоит отойти и утереть скупую мужскую слезу.
– Считаете ли вы, что в России существует более комфортный город для проживания, чем Москва?
– Наверное, есть. Очень люблю Новосибирск, в силу разных причин. Академический городок в Новосибирске был всегда для меня местом самых интересных споров, разговоров. И Питер, конечно, для меня комфортный город – именно для работы, не для жизни. В Москве, может, есть пять домов, где мне рады, а в Петербурге 50. Это потому, что я не живу там постоянно (смеется).
– О чем вы мечтаете?
– Чтобы мне не изменяло физическое здоровье. Я человек, ничем не болеющий, и желаю это сохранить как можно дольше. Может быть, пока я преподаю в школе, здоровье не подводит. Молодое поколение заряжает. Ничем, кроме ипохондрии, я не страдаю. Я когда-то Василию Аксенову поведал все свои симптомы.
Он же был не только писатель, но и неплохой врач. Аксенов мне сказал: «Никому не говори свои симптомы, старик». «А что, все настолько серьезно?» «Нет. Просто симптомы взаимоисключающие. Тебя поднимут на смех». Я говорю: «А что мне делать?». «Ты замечал, что, когда выпьешь, наутро симптомы усиливаются? Старик, тебе не надо пить».
И так я перестал выпивать, и мне стало легче.
– С вашими рассуждениями нужно идти в политику.
– Как раз наоборот. Я никогда об этом не думал. Я в политике – исключено. Я договорился с Навальным, что, когда он придет к власти, я на три месяца стану министром образования, приведу систему образования в порядок, а потом сразу… эмигрирую (смеется).
КЛАССИК СРЕДИ НАС
Дмитрий Быков читал стихи лирические, сатирические, философские. Многие из старых стихов успели устареть, а потом снова стать актуальными.
В России все движется по кругу, и, наверное, наши потомки спустя лет сто тоже найдут в этих стихах что-то злободневное уже для них, как мы находим знакомые образы в произведениях Салтыкова-Щедрина. И это была глубоко христианская поэзия, что очень важно в наше время.
«О чем можно говорить с атеистом?» – махнул рукой Быков на вопрос о возобновлении сотрудничества с одним из былых коллег-журналистов 90-х.
После концерта к поэту за автографом выстроился целый караван (и не случайно, ведь это было 20-летие газеты «Караван»…). Читатели продолжали задавать Дмитрию Быкову вопросы.
А затем у одного нашего неожиданного автора состоялось интервью с Дмитрием Быковым, уже за ужином в гранд-отеле «Звезда». Вопросы задавала Наталья Серова, директор «Новоторжской ярмарки» и партнер мероприятия.
Однако интервью Дмитрия Быкова, как и сонет, который он написал на спор за три минуты, мы пока оставим для интриги. Следите за нашими публикациями, чтение обещает быть захватывающим.
P.S. Редакция «Каравана» благодарит партнера мероприятия – Новоторжскую ярмарку «За шубой!». Творческий вечер удался во многом благодаря профессиональному коллективу ДК «Металлист».
То, что Тверь – гостеприимный город, подтвердил гранд-отель «Звезда». Ну и, конечно, большое спасибо тверской публике – Дмитрий Быков признался, что аудитория ему очень понравилась.
Проект «Интеллектуальные вечеринки «Каравана» продолжается, будем рады всех видеть на новых творческих встречах!
Мария ОРЛОВА, Анастасия РОМАНОВА
Источник: http://www.karavan.tver.ru/gazeta/12233
Загрузка...
