Даниил Андреев
Андреев Даниил Леонидович (1906–1959), русский поэт, прозаик.
Родился 20 октября (2 ноября) 1906 в Берлине, сын писателя Л. Н. Андреева. Мать умерла при родах, ребёнка воспитывали бабушка и тётя. Атмосфера дома, в котором бывали известные писатели и деятели искусства (И. А. Бунин, М. Горький, А. Н. Скрябин, Ф. И. Шаляпин…), оказала существенное влияние на духовное формирование Дани-Даниила. Он рано начал писать стихи и прозу.
По окончании средней школы и Высших литературных курсов Андреев работал художником-оформителем. Продолжал писать стихи и прозу, не имея возможности печататься.
Главной темой романа «Странники ночи» (1937) стала новая религия, объединяющая все мировые религии. Андреев назвал её «Розой Мира».
В годы Великой Отечественной войны Андреев работал над поэмами «Янтари» и «Германцы» (не завершены). В 1942 был призван в армию, участвовал в боевых действиях под Ленинградом. В конце войны был демобилизован и работал художником-оформителем в московском Музее связи.
В 1946 в соавторстве с С. Матвеевым опубликовал книгу «Значительные исследования горной Средней Азии». Работа над книгой о русских путешественниках в Африке была прервана в 1947 арестом Андреева и его жены. Андреев был обвинен в подготовке террористического акта и осуждён на 25 лет тюрьмы.
Отбывал заключение во Владимирской тюрьме. Его здоровье было подорвано, но творческий дух оставался крепок. Вместе с соседями по «академической» камере, историком Л. Раковым и физиологом В. Париным, написал книгу Новейший Плутарх.
Иллюстрированный биографический словарь воображаемых знаменитых деятелей всех стран и времен от А до Я (опубл. в 1991). В тюрьме Андреев написал и главные произведения своей жизни – книги «Русские боги» (1955, опубл. в 1993), «Железная мистерия» (1956, опубл. в 1999) и «Роза Мира» (1958, опубл. в 1991).
В этих произведениях воплощена его религиозно-философская система мироздания.
Андреев писал, что имена носителей темных и светлых сил (Гагтунгр, Яросвет, Навна и др.), названия слоев мироздания (Энроф, Шаданакар) были услышаны им во время трансцендентальных странствий по иным мирам.
Мистические откровения описаны Андреевым с помощью выразительных метафор, необычного ритмического строя и новоизобретенных слов. Поэт объяснял необходимость словотворчества следующим образом: «В словах испытанных – уют, / Но в старые меха не льют / Вина младого.
/ Понятьям новым – новый знак / Обязан дать поэт и маг. / Искатель слова» (Не ради звонкой красоты… 1955).
Книгу «Русские боги», в которой отражены основные события русской истории, Андреев называл поэтическим ансамблем. Она включает в себя поэмы, поэтические симфонии и стихотворные циклы.
Одна из главных поэм, входящих в книгу, – «Ленинградский апокалипсис».
Андреев определял метод, которым она написана, как «сквозящий реализм», подчеркивая таким образом, что сквозь картины действительности проступают образы иных миров.
В «Железной мистерии» описана борьба светлых и темных сил в истории России и шире – во всех слоях мироздания. В «Розе Мира» Андреев написал метаисторию русской культуры, в том числе творимую А. С. Пушкиным, М. Ю.
Лермонтовым, Н. В. Гоголем, Л. Н. Толстым и др. художниками, которых он называл вестниками. Андреев считал, что создание единой общечеловеческой религии – «Розы Мира» – является единственной альтернативой апокалипсису.
Освобождение писателя из тюрьмы оставалось невозможным в течение нескольких лет после смерти Сталина и 20-го съезда партии, т. к. Андреев подал в комиссию по пересмотру дел заявление, в котором написал: «Я никого не собирался убивать, в этой части прошу мое дело пересмотреть.
Но пока в Советском Союзе не будет свободы совести, свободы слова и свободы печати, прошу не считать меня полностью советским человеком». Он был освобожден в 1957. Выйдя из тюрьмы, Андреев продолжал работать над «Розой Мира», занимался поэтическими переводами. В соавторстве с З. Рахим перевел с японского произведения Р. Хаяси.
Умер Даниил Леонидович 30 марта 1959 года. 3 апреля состоялось отпевание Андреева в храме Ризоположения на Шаболовке (отпевал протоиерей Николай Голубцов) и похороны на Новодевичьем кладбище – рядом с могилой матери.
Ни одно произведение Даниил Леонидович не было издано при жизни.
В 2003 году по заказу вдовы писателя Аллы Андреевой композитор Алексей Курбатов написал музыку к поэме Даниила Андреева «Ленинградский Апокалипсис».
Первоисточник: aphorisme.ru
Из выступления Аллы Андреевой
10 марта 1989 года в московском Доме Архитектора
А. А. Андреева: На Высших литературных курсах с Даниилом Леонидовичем учились поэты Арсений Тарковский, Мария Петровых. Начав литературную работу, он понял: то, что он пишет, напечатано не будет никогда. Поэтому он освоил скромную профессию художника-шрифтовика.
С 1937 года, кроме стихов, он писал роман «Странники ночи», перед отправкой на фронт закопал рукопись романа в землю. В 1945 году он выкопал полуистлевшую рукопись и начал работу над романом сначала. Мы познакомились с ним в 1937 году, в брак вступили в 1945-м. В апреле 1947 года нас арестовали. Роман «Странники ночи» для НКВД был готовым заговором.
Все, кто читал роман или хотя бы слышал о нем, были посажены. «Роза мира» целиком создана во Владимирской тюрьме, она датируется 1950–1958 годами.
Вопрос: Как удалось в тюремных условиях сохранить «Розу мира»?
А. А. Андреева: Даниил Леонидович записывал ее на листках. Листки иногда отбирались во время «шмонов». Но все в камере участвовали в спасении листков, даже японцы и китайцы, которые прочесть их не могли. Кстати, в этой же камере сидели такие интересные люди, как Шульгин и академик Парин.
Сейчас много пишут о сталинских тюрьмах и лагерях. А ведь было и светлое – это хорошие люди, которые есть везде.
Подумайте: люди спасали записи только потому, что другой человек пишет стихи, которые они прочесть не в силах! А потом начальником тюрьмы стал Давид Иванович Крот, и он дал Андрееву бумагу, чернила, позволил писать.
А с 1955 года нам разрешили переписываться, и Даниил Леонидович, чтобы использовать еще один шанс сохранить стихи, посылал их мне на открытках. Открытки были исписаны вдоль, поперек и по диагонали. Надзиратели ничего не могли разобрать, махали рукой и отдавали мне. А я отбывала заключение в мордовском лагере, рисовала декорации.
Освободилась я в 1956 году, по комиссии, на год раньше Даниила Леонидовича, и сразу поехала во Владимир, на свидание с ним в тюрьму. Сидела я, напротив – он, а рядом надзирательница млела от умиления: люди девять лет не виделись. И он под столом передал мне тетрадочку.
Почему его освободили позже, чем меня? Он написал в комиссию по реабилитации, что он никакой не террорист, но до тех пор, пока в Советском Союзе нет свободы совести и свободы слова, просит не считать его полностью советским человеком. Единственное, что комиссия смогла сделать, прочитав такое заявление,– это скостить срок с 25 лет до 10, их он и досиживал до 1957 года.
Я поехала в тюрьму и попросила вещи Даниила Леонидовича. И произошло чудо: начальник тюрьмы Крот отдал мне его рукописи. Мне принесли мешок. В нем все было перемешано: тетрадки, трусы, листки, какое-то тряпье и снова тетрадки! «Роза Мира» вся была написана на клочках, книгу он составил уже потом. И я повезла рукопись в другой город, к знакомой машинистке, не каждой это можно было доверить.
Она печатала на работе: лежал текст, который она печатала по должности, а сверху – листок рукописи «Розы Мира». Если кто входил, она мгновенно его прятала.
Вопрос: Это не первый вечер творчества Даниила Андреева. Сколько же их было всего?
А. А. Андреева: Много! Начались они год назад в Париже. Я поехала туда к племяннику Даниила Леонидовича и там впервые выступила с чтением его стихов. Потом были вечера в ДК им. Серафимовича, ДК «Серп и молот», ДК «Красный Октябрь», в группе «Русская духовная поэзия» – всех уж не помню!
…В стихах Даниила Андреева – страшная насыщенность смыслом, такая, что в каждом стихотворении словно бы целых три. Сейчас в поэзии нет такой густоты – мелкотемье: берут фактик и накручивают вокруг него с три короба (показывает рукой, как накручивают)…
Вопрос: Не пора ли организовать сбор средств для издания «Розы мира» целиком?
А. А. Андреева: Это, может быть, придется сделать, но чуть позже. Пока мы заняты тем, что тщательно выверяем текст книги. За время хождения в «Самиздате» в ней произошли чудовищные искажения. Когда мне показали, что сейчас ходит по Москве, я пришла в ужас!
Вопрос: Скажите, идеи Даниила Андреева и Николая Рериха перекликаются? Более того – не совпадают ли один к одному?
А. А. Андреева: Мы тогда не знали книг Рериха. Перекличка всегда есть. А вот что «один к одному» – с этим категорически несогласна. Мне говорили, что последователи Николая Рериха отрицательно относятся к «Розе мира».
Вопрос: Правда ли, что «Роза мира» – всего лишь конгломерат религий?
А. А. Андреева: Неправда. Это теософия – конгломерат религий, а «Роза мира» – глубоко самостоятельное и оригинальное произведение. Этим она и отличается от теософии. Ведь Даниила Леонидовича как затягивали в теософию! А такие две уважаемые дамы, как Е. А. Бальмонт и О. Н.
Анненкова, уговаривали его вступить в антропософское общество. Он вежливо, но твердо отказался. Конечно, в «Розе мира» есть вещи неортодоксальные. Но этого совсем немного. Он рыцарски относился к женщинам – отсюда идея Мировой Женственности. Есть места, где он, безусловно, ошибался.
Есть и неудачные слова, есть мужская жажда пророчества утопий. Да, да, мы, женщины, знаем, что есть у мужчин такая черта. Ведь он же человек, причем даже не духовное лицо. Но вот свидетельство сидевшего с ним Василия Ивановича Парина: впечатление, что он не пишет, а записывает, быстро-быстро.
А ведь писал-то он нередко стихами!
(АВТОГРАФ АЛЛЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ!)
…Мнения разных священников о «Розе Мира» различны. Всё зависит от широты взглядов, от степени терпимости. У Даниила Леонидовича был духовный отец – священник Николай Голубцов из Ризположенской церкви в Шаболовке. В этой церкви о. Николай нас и обвенчал в начале 1958 года.
Он проник в больницу, где Даниил Леонидович умирал, исповедал и причастил его. Он же его отпел после кончины. У о. Николая претензий к «Розе Мира» не было. На вечере творчества Даниила Андреева в ДК имени Серафимовича о. Валентин Дронов из Данилова монастыря хорошо отзывался обо всем наследии Андреева.
Он считает, что «Роза мира» – православная книга, так как главная её идея – Мировой Логос, – заключила Алла Александровна.
Первоисточник: газета «Советская Татария», № 93–94 за 22 апреля 1989 года,
статья Михаила Белгородского «О судьбе, жене и книге духовидца»
Поэт вести
«Роза мира» – беспрецедентностью своей в русской культуре – затмила замечательный свод стихов Андреева: выдающийся поэт будто добровольно уступил место пророку.
Сияющий массив «Розы мира» – тем не менее – содержит немало горького, и в частности то, что люди, почитая, как неудобное им, предпочитают не замечать; кто из богатых слышит – Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко? – а ведь знают все…Увы, также плохо мы слышим и стихи.
Стих Андреева – блоковски музыкальный, хотя, конечно, совершенно индивидуальный – отголосками несёт те же истины, что проведены через «Розу мира»; но художественная система стихов доступнее, вероятно, сложных построений прозаического трактата; и, тем не менее, стихи Андреева во многом – тропы к блистающей цитадели мудрости, в более узком пониманье – своеобразные ходы к монолиту «Розы мира» (чья линия в современном мире продолжена исследованьем замечательного учёного А. Зеличенко «Свет жизни»).
Стих Андреева щедр на свет – ласковый и нежный; световые потоки изливаются в душу читающего, меняя её, наставляя светом.
Дар вестничества позволил Андрееву создать новую картину мировиденья – точно соткать восточный, переливающийся многими цветами символов, ковёр, где каждая нить – осмысленна, а суммарный эффект – предстаёт мистическим портретом космоса.
Символ звука Андреевских стихов – огонь, но огонь не слепящий, а благостный: тут и лампада, в чьей неугасимости не стоит сомневаться, и костёр на дальнем берегу – костёр, к свету которого так надо выйти…
Памяти Даниила Андреева
Розы Мира повсюду шатёр –
Световое лученье и слава.
Что живём некрасиво, коряво,
Бездуховно живём до сих пор
Не отменит высот световых.
Роза мира возникнет, возникнет.
Станет данностью из ключевых,
Совершенных, прекрасных, великих.
…трудно жил Даниил – прорастал
Духом в новые выси и дали.
И устройство благой вертикали
Постигал, и об оном писал.
Трудно шёл к световому панно
Розы мира. И лагерь столь мрачен –
Удушающ и неоднозначен.
Трудно жил. Но страданий вино
Дух крепило, чтоб смог Даниил
Розу мира возвесть мудрым томом.
Сколь же многое собрано в оном
Под влияньем дарующих сил!
Александр Балтин
2011
Москва
Иллюстрации:
фотографии разных лет Даниила Леонидовича Андреева
и его жены, Аллы Александровны (1915–2005);
обложки некоторых книг провидца;
мемориальная доска на здании Литературного института
Подборки стихотворений
- Осьмиконечный крест № 6 (210) 21 февраля 2012 г.
Источник: https://45parallel.net/daniil_andreev/
Читать
Жизнь Даниила Андреева так же таинственна и удивительна, как написанные им книги – «Странники ночи», «Роза Мира», «Русские боги», «Железная мистерия». Это начинаешь понимать не сразу.
Некая тайна есть уже в его родословной.
Мать поэта, Александра Михайловна Велигорская, по отцовской линии происходила из обедневшей ветви известного польского рода графов Вильегорских, по материнской – из рода великого украинского поэта Тараса Шевченко.
Отец, Леонид Николаевич Андреев, один из самых знаменитых русских писателей начала XX века, по семейным преданиям, был внуком таборной певицы и орловского помещика Карпова, из рода Рюриковичей, который находился в родстве с такими известными фамилиями, как Тургеневы, Шеншины и Нилусы.
Правдиво или нет предание о прабабушке красавице-цыганке – кто знает? Но во внешности Даниила, да и его старшего брата, было нечто индусское, заметное даже на некоторых фотографиях.
Знавшие Даниила в юности в эти слухи вполне верили, называли его индийским принцем и не удивлялись его поэтической любви к Индии.
Родился Даниил Леонидович Андреев 2 ноября 1906 года в Берлине, в дачном лесистом предместье – Грюневальде. Здесь отец снял роскошную виллу, окружил жену заботой матери и тещи, попечением берлинских врачей.
За границу Леонида Андреева выгнала первая русская революция. «Не хочу видеть истерзанных тел и озверевших рож», – говорил он, уезжая.
Тем более что автору «Красного смеха» угрожали: «Надо убить эту сволочь!»
Через две недели после рождения Даниила от послеродовой горячки Александра Михайловна умерла. Новорожденного увезла в Москву бабушка, Ефросинья Варфоломеевна. Увезла в семью другой своей дочери, Елизаветы Михайловны, бывшей замужем за известным московским доктором – Филиппом Александровичем Добровым.
Жила семья Добровых тогда в доме Чулкова, на углу Спасо-Песковского переулка. В том же переулке, в храме, изображенном некогда Поленовым на известной картине «Московский дворик», поэта крестили.
Крестным отцом его был тогдашний отцовский друг – Максим Горький, или, как записано в метрическом свидетельстве, «города Нижнего цеховой малярного цеха Алексей Максимович Пешков».
Позже Добровы переехали в другой арбатский переулок – Малый Левшинский, выходивший на Пречистенку. Большая часть жизни Даниила Андреева оказалась связана с этим домом под № 5.
О нем некогда писал Андрей Белый: «дом угловой, двухэтажный, кирпичный: здесь жил доктор Добров; тут сиживал я с Леонидом Андреевым, с Борисом Зайцевым; даже не знали, что можем на воздух взлететь: бомбы делали – под полом…» В год рождения Даниила за устройство тайной лаборатории под Тамбовом был арестован и сослан брат доктора, поручик Воронежского пехотного полка. Андрей Белый, гениальный фантазер, все перепутал, но, перепутав, как всегда, попал в самую точку. Добровский дом не уцелел, революционные взрывы разметали его обитателей и посетителей, отправившихся в свой срок в эмиграцию, в тюрьмы, лагеря, ссылки, и до срока – в преждевременные могилы.
Леонид Андреев переживал смерть жены с надрывным отчаяньем, близкие даже опасались за его жизнь. Позже поползли слухи, что он невзлюбил Даниила, невольного виновника смерти матери. Но сына он любил, хотя все складывалось так, что виделись они нечасто, а позже из попытки взять его к себе на Черную Речку ничего не вышло.
В лирическом цикле Даниила Андреева «Восход души», в котором он с кем-то спорит, благодарно говоря: «Нет, младенчество было счастливым…», отец присутствует тревожной тенью:
Он мерит вечер и ночь шагами,
И я не вижу его лица.
Так отец и существовал в его жизни, чаще незримый, но шагающий рядом, погруженный в свои видения, переживания, писания.
Умер Леонид Николаевич Андреев 12 сентября 1919 в деревне Нейвола. В Москве о его смерти узнали по лаконичной телеграмме, которая появилась в газетах, и многие этому не верили. Такое было время – неверных слухов, путаных сообщений. Шла гражданская война. Не верили и Добровы, пока не получили из Парижа письма от овдовевшей Анны Ильиничны Андреевой.
Добровский дом был для Даниила Андреева родным домом. Домом, помнившим все в его жизни. Кто только здесь не бывал – Горький и Бунин, Шаляпин и Скрябин, известные писатели, актеры, художники, адвокаты… В начале двадцатых в доме Добровых бывал патриарх Тихон…
Многолетний друг семьи Добровых Ольга Бессарабова, называвшая их дом «сердцем Москвы», записала в девичьем дневнике: «Дом Добровых кажется мне прекрасным, волшебным резонатором, в котором не только отзываются, но и живут:
Музыка – самая хорошая (Бетховен, Глюк, Бах, Моцарт, Лист, Берлиоз, Шопен, Григ, Вагнер). Русские и иностранные, разные, но все хорошо выбранные вкусы играющих и слушающих.
Стихи на всех языках, всех веков и народов, и конечно же лучшие, самые драгоценные, а плохим в этот дом и хода, и дороги… нет. События. Мысли. Книги. Отзвуки на все, что бывает в мире, в жизни».
В сентябре 1917-го Даниила отдали в Прогимназию Е.А. Репман, «одну из самых передовых и демократических в Москве, практиковавшую еще до революции совместное обучение», – как он позже писал в «Автобиографии». В том же году гимназия стала советской школой. Находилась она рядом с домом, где жил и умер Гоголь, – Никитский бульвар, дом 9.
К этому времени относятся дошедшие до нас его детские сочинения «История Мышинии», «Описание планеты Юноны», стихи, которые он начал писать одновременно с первыми рассказами в девять лет. Удивляет в этом детском творчестве не только неистощимая фантазия, но и умение создать свой особенный мир, одухотворенный и таинственный, в котором всему автор дает неожиданные причудливые имена.
Воспитанный в православной семье, Даниил был не только религиозен, но и все время ощущал в себе и рядом с собой некое присутствие мистического. Соприкоснулся с ним он уже в отрочестве.
Начало августа 21-го года в Москве было дождливо, потом стало сухо и знойно. В поволжских губерниях начинался голод. В Москву с помощью голодающим собирался приехать Нансен. Страшные вести приходили из Петрограда. Умер Блок. Раскрыт заговор против советской власти профессора Таганцева. Среди расстрелянных – Гумилев.
В том августе с Даниилом, которому еще не исполнилось пятнадцати, и случилось то, что потом он счел первым соприкосновением с мистической иноматериальной реальностью.
Он писал об этом в «Розе Мира»: «Это случилось в Москве, на исходе дня, когда я, очень полюбивший к тому времени бесцельно бродить по улицам и беспредметно мечтать, остановился у парапета в одном из скверов, окружавших храм Христа Спасителя… бытие… открыло передо мной или, вернее, надо мной такой бушующий, ослепляющий, непостижимый мир, охватывающий историческую действительность России в странном единстве с чем-то несоразмеримо большим над ней, что много лет я внутренне питался образами и идеями, постепенно наплывавшими оттуда в круг сознания».
Второе мистическое озарение произошло лишь через семь лет, он запомнил день – 15 апреля 1928, в церкви Покрова-в-Левшине.
Эту церковь, построенную в начале XVII века стрельцами и которая была совсем рядом, на углу родного Мало-Левшинского переулка, уже в следующем году снесут.
«Внутреннее событие… было и по содержанию своему, и по тону совсем иным, чем первое, – отмечал Даниил Андреев в «Розе Мира», – гораздо более широкое, связанное как бы с панорамой всего человечества и с переживанием Всемирной истории как единого мистического потока, оно, сквозь торжественные движения и звуки совершавшейся предо мной службы, дало мне ощутить тот вышний край, тот небесный мир, в котором вся наша планета предстает великим Храмом и где непрерывно совершается в невообразимом великолепии вечное богослужение просветленного человечества».
За эти семь лет Даниил Андреев окончил школу и проучился около трех лет на Высших литературных курсах, но, главное, все эти годы были наполнены глубокой внутренней работой, и не только литературной – над стихами, над романом «Грешники», но и духовно-религиозной, с плутаньями, соблазнами, о которых он позже глухо скажет и в «Розе Мира», и в стихотворных циклах поэмы «Дуггур». Это были годы и безответной влюбленности в одноклассницу, Галину Русакову, и нелепой женитьбы на однокурснице Александре Горобовой, и романтических мечтаний о единственной избраннице… Литературные занятия прерывались необходимостью заработать на хлеб насущный, и он работал то тут, то там в качестве художника-шрифтовика, оформителя…
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=175165&p=1
Встреча с Блоком — Андреев Даниил
(Отрывок из неоконченной поэмы)
… Еле брезжило «я» в завихрившемся водовороте, У границ бытия бесполезную бросив борьбу. Что свершается: смерть? предназначенный выход из плоти? Непроглядная твердь… И пространство черно, как в гробу.
Только там, надо мной — (непонятно: далёко иль близко) — Завладел вышиной титанический облик царя В вихре тёмных пучин нерушим, как базальт обелиска, Он остался один, с миром дольним без слов говоря. Фосфорический лик трупной зеленью тлел среди ночи, Но ни шёпот, ни крик не звучал ни вблизи, ни вдали. Он меня не видал.
Опустив пламеневшие очи, Он склонялся и ждал чьих-то знаков с кромешной земли. Я не смел разглядеть: он в тумане ли? в латах? в плаще ли? Облекла его медь или облачные пелены?. Я искал, трепеща, тесной скважины, впадины, щели, Чтоб два ока — меча — не вонзились в меня с вышины.
И тогда я вокруг разглядел, наконец, среди мрака Смутный мир: виадук… пятна, схожие с башнею… мост… Алый, тлеющий свет излучался от них, как от знака, Что немыслимый бред разрывает мой стонущий мозг. Кто я? где?. И за кем он в погоне? за мною?. Я ранен? (Боль юркнула, как мышь.) Пустота. — Я убит? Я ослеп? Он, как кладбище, нем, этот мир, эти тусклые грани!.. Непробудная тишь.
Ленинград? или сон? или склеп?
…………………..
Точно лёгкую вязь из мерцающей мглы голубой Я тогда увидал — но не в аспидно-чёрном зените, Где ни туч, ни светил, но поблизости, здесь, над собой. Эта лёгкая мгла средоточивалась и плотнела, Строгий абрис чела наклонялся в темницу мою… Кто?.
Надёжно, как брат, заслонив моё дымное тело, Он, казалось, был рад нашей встрече в угрюмом краю. Этот гордый разрез светлых глаз, словно в горных озёрах Блик суровых небес и по кручам змеящихся троп; Очерк властного рта, молчаливого в распрях и спорах, И простой, как уста, затуманенный пепельный лоб.
Был он странно знаком мне с далёкого, мирного детства, Будто эти черты часто видел я на полотне; Смутной тягой влеком, в этот облик вникал, как в наследство Несвершённой мечты, предназначенной в будущем мне. Помню? Знаю!..
Тогда был он юным и стройным, как стансы, Но клубились года, и вино, и любовь, и разгул, И в изгибах волос, так похожих на нимб Ренессанса, Точно ранний мороз,
иней русских ночей проглянул.
…………………..
Но он здесь! предо мной! О, не прежний: бессонное горе, Иссушающий зной, точно пеплом покрыли черты, Только в синих глазах — просветлённое, синее море… Где же страстность? где прах? И — невольный вопрос —
Это ты?
Январь 1950
Нужен анализ произведения
Напишем в кратчайшие сроки. Заказать ►
Читайте стихотворение Даниила Андреева «Встреча с Блоком» слушайте онлайн и скачивайте все тексты автора абсолютно бесплатно
Предыдущий
Раскрылись синие провалы — Герасимов Михаил
Следующий<\p>
В суде он слушал приговор — Плещеев Алексей
Источник: https://ru-poema.ru/vstrecha-s-blokom-andreev-daniil/
Даниил Андреев — поэт
Читая дневники Бунина, увидела запись от19 авг. 1920г.
: «Прочел отрывок из дневника покойного Андреева, «Покойного»! Как этому поверить! Вижу его со страшной ясностью, — живого, сильного, дерзко уверенного в себе… с гривой синеватых волос, смуглого, с блеском умных, сметливых глаз ; как легко и приятно было говорить с ним, когда он переставал мудрствовать, когда мы говорили о чем-нибудь простом, жизненном, как чувствовалось тогда, какая это талантливая натура, насколько он от природы умней своих произведений». Подумала о том, что ничего у Андреева не читала, перед глазами стоял только портрет, кисти Репина.
Леонид Николаевич Андреев (1871 — 1919)
А в интернете меня ждало очередное открытие. Кроме имени отца я нашла там имя его сына – Даниила Андреева, судьба которого меня поразила (когда-то в 1991 году я читала его «Розу Мира»; в моих дневниках поставлено два восклицательных знака и никаких записей. Была ли я тогда вдумчивым читателем?)
Даниил Леонидович Андреев (1906 — 1959)
Ни одно из произведений Даниила Андреева не было издано при жизни. В апреле 1947 года по доносу он был приговорен к 25-и годам тюрьмы. Все, что было написано до ареста, было уничтожено. В 1957 году он выходит на свободу, отсидев 10 лет. Ему остается прожить около двух лет.
И кажется невероятным, как этот человек, прошедший репрессии, войну, тюрьму, смертельно больной смог оставить после себя несколько томов поразительных сочинений. Книгу « Роза Мира» надо перечитать. А вот стихи, с которыми я познакомилась в интернете, я предлагаю вашему вниманию.
Мне очень они понравились.
* * *
Бурей и свободою шумно маня
В пенное море,
С юности порочной бороли меня
Страсти и горе.
Ношу прегрешений, свершенных в пути,
Снять помогая,
Волю закали мою, ум просвети,
Мать всеблагая.
Приуготовить научи естество
К радости цельной,
Ныне отпуская слугу своего
В путь запредельный.
1950
* * *
Спасибо за игры вам, резвые рыбы,
У тихих днепровских круч!
Тебе,
отец наш Солнце,
спасибо
За каждый горячий луч;
Тебе, моя землюшка, тёплая матерь,
Целовавшая пальцы ног,
Протягивавшая золотистую скатерть
Мягких своих дорог;
Вам, неустанно тёкшие воды,
За каждый всплеск и причал…
Тебе, Всеблагой, Кто руками природы
Творил меня,
нежил,
качал.
1955
* * *
А. А.
Как чутко ни сосредотачиваю
На смертном часе взор души –
Опять всё то же: вот, покачивая
Султаном, веют камыши,
И снова белый флигель – келейка
Сентябрьским солнцем залита,
Крыльцо, от смол пахучих клейкое,
И ты: такая ж – и не та.
Такими хрупко-невесомыми
Цветы становятся к зиме;
Так лес предсмертною истомою
Горит в червонной бахроме.
Пока не хлынет море вечности,
Пока над нами – бирюза,
Смотреть, смотреть до бесконечности
В ещё лазурные глаза.
Ещё раз нежностью чуть слышною
Склонись, согрей, благослови,
Неувядающею вишнею
Расцветшая в стране любви.
Даниил Андреев и Алла Александровна Андреева. Фото Б. Чукова,сделано за несколько дней до смерти Даниила Андреева, 1959г.
ПОСЛЕДНЕМУ ДРУГУ
Не омрачай же крепом
Солнечной радости дня,
Плитою, давящим склепом
Не отягчай меня.
В бору, где по листьям прелым
Журчит и плещет ручей,
Пусть чует сквозь землю тело
Игру листвы и лучей.
С привольной пернатой тварью
Спой песню и погрусти,
Ромашку, иван-да-марью
Над прахом моим расти.
И в зелени благоуханной
Родимых таёжных мест
Поставь простой, деревянный,
Осьмиконечный крест.
1936-1950
Запах мимозы: песчаные почвы,
Скудость смиренномудрой земли,
За белой оградой – терпкие почки[3],
Море – и дорога в пыли.
Запах цветка нежнее, чем лира,
Глубже небес, – и в нём –
Вечное детство нашего мира,
Вечного утра тихий псалом.
Быть может, ни краски, ни благовонья,
Ни стих, ни музыка, ни облака
Не говорят о потустороннем
Правдивей, чем вздох цветка.
Источник: http://art-notes.ru/daniil-andreev-poet.html
Загрузка...
