Сенека – как стать свободным: читать стих, текст стихотворения поэта классика

Современная поэзия: почему поэты отказываются от рифмы?

Вы берете томик поэзии, чтобы почитать стихи, начинаете читать, но… оказывается, что в стихах нет рифмы. Кажется, что это обычный текст, проза, почему-то записанная строчками. Зачем? Что это? Это верлибр.
Это – настоящая поэзия, которая ничем не хуже, а наоборот – даже лучше той, к которой мы привыкли.

Слово «верлибр» происходит, как и большинство терминов в литературе – от французского. Vers libre – «вольный стих». Стих, свободный от рифмы. Все больше современных поэтов начинают писать в этом жанре, полностью отказываясь от рифмы. Почему? В «Евгении Онегине» Пушкина есть одно интересное четверостишье:«И вот уже трещат морозы И серебрятся средь полей…

(Читатель ждет уж рифмы розы;

На, вот возьми ее скорей!)»

Читая роман, мы не обращаем на этот момент внимания, а на самом деле в нем спрятан глубокий смысл. Пушкин очень тонко подмечает слабую сторону рифмы – предсказуемость. В этих строках поэт смеется над рифмой. Мы слышим слово «морозы» – и уже знаем, что рифмой будут «розы». Читаем слово «любовь» – уверены, что скоро появится «кровь».

Поэзия из года в год повторяет давно сказанное. Но ведь суть искусства – в новизне. Почти двести лет назад Пушкин почувствовал, что рифма – это путь в никуда для поэзии. Ради рифмы поэты жертвуют смыслом стиха. В стихотворении появляются лишние слова, а иногда – даже целые строчки.

Что значит качественная поэзия? Стихотворение можно назвать качественным только тогда, когда каждое слово в нем – на своем месте, когда в тексте нет ничего лишнего. Когда смысл поэзии – концентрированный. Когда мысль сияет своей красотой и четкостью. Иначе это не поэзия, а бессмыслица, набор пустых слов.

Так зачем же писать бессмыслицу, если можно заниматься искусством? Этим вопросом задались поэты – и нашли выход. Поэты отказались от рифмы. Тот, кто думает, что нерифмованный стих – изобретение современности – очень ошибается. «Корни» верлибра сокрыты в народном творчестве.

Например, в заклинаниях, в текстах, которые произносили знахари над больными для «магического» выздоровления. В этих заклинаниях не было рифмы, но был своеобразный ритм. Они читались, как мантра. В эпоху Средневековья верлибр распространился в религиозной поэзии. Шли века, и каждый автор экспериментировал, пытаясь написать поэзию без рифмы.

«Мода» на верлибр пришла в начале ХХ столетия, когда поэзия окончательно «устала» от лишних слов, засоряющих текст. Поэтам надоело подстраивать свои мысли под «диктатуру» рифмы. «Свободу поэзии!» – с этим лозунгом новое поколение входило в литературу.

Томас Элиот, американский поэт, одной фразой рассказал все о вольном стихе:

«Автор верлибра свободен во всем, если не считать необходимости создавать хорошие стихи».Теперь главное в поэзии – качество. Мы больше не найдем в стихотворении нелепых слов, этого «поэтического мусора».«Но это же не настоящее стихотворение», – может возразить читатель. Настоящее. Во-первых, в верлибре остается ритм. Если обычный текст переписать строчками – верлибр не получится. На самом деле «свободную поэзию» писать достаточно сложно. Она требует мастерства. А во-вторых, красота верлибра – это его смысл.

Предлагаю вашему вниманию стихотворение Эзры Паунда:

Девушка

Дерево мне вошло в ладони Сок взошел по моим рукам Дерево разрослось по моим рукам Вниз Ветви растут из меня, словно руки. Дерево ты, Ты – мох, Фиалки и ветер над ними. Дитя – так высоко – ты. А для мира это все – глупости.Вы почувствовали ритм? И логику стиха: описание – вывод.

Главное в этой поэзии – образ. Из сочетания слов складывается яркий образ девушки, а точнее – отношения к ней. Она с одной стороны ничто не значит для мира, но с другой – целая вселенная для поэта. Здесь нет ничего лишнего.

Слово «руки» повторяется несколько раз потому, что автор специально подчеркивает их важность – руки означают желание прикоснуться, прочувствовать, взять с собой, стать ближе.Несмотря на отсутствие рифмы, верлибры кладут на музыку. И получается очень хорошо.

Например, Ив Монтан исполнил песню «Барбара».

Текст песни – стихотворение французского поэта Жака Превера. Прочитайте отрывок:

Помнишь ли ты, Барабара, Как над Брестом шел дождь с утра, А ты, Такая красивая, Промокшая и счастливая, Ты куда-то бежала в тот день, Барбара?.. Бесконечный дождь шел над Брестом с утра, И, когда мы случайно с тобой повстречались, Улыбалась ты, Улыбнулся невольно и я, и, хотя мы не знали друг друга,

Все-таки вспомни, вспомни тот день, Барбара!

Вам показалось, что здесь есть рифма? «Барбара – с утра»? Правильно! Верлибр – это полная свобода, поэтому он ничего не отрицает.

Автор здесь – царь в своем поэтическом мире, а значит, если в какой-то момент появляется рифма – то почему бы и нет? Она возникает – и так же внезапно пропадает. Это добавляет «звучания» поэзии.

И интриги – ведь читатель не может предугадать, где именно появится рифма.

Еще один пример – отрывок из стихотворения Гийома Аполлинера:

Крылом орлы от жара заслоняют мое лицо и солнце О Память Сколько же родов пришло в упадок Нет Тиндаридов есть лишь жар горящих змей И для меня он бесконечно сладок

Быть может змеи это просто шеи бессмертных непоющих лебедей.

Да, вы не ошиблись – это отрывок верлибра. Просто дальше в стихотворении рифма пропадает, потому что становится не нужна автору. А именно эти строчки Аполлинер хотел подчеркнуть «музыкальностью». Это самый яркий момент поэзии. А еще – Аполлинер один из первых поэтов, который отказался от запятых и других знаков препинания.

Даже в конце стихотворения он не ставит точку. Потому что у автора верлибров нет никаких обязательств. А еще это символично – раз нет точки, значит, поэзия – продолжается. Поэзия вечна.

Мастера верлибра – это такие поэты: Уолт Уитмен, Вислава Шимборская, Чеслав Милош, Жак Превер, Томас Элиот, Эмиль Верхарн, Артюр Рембо, Стивен Крейн, Пауль Целан. Каждый из поэтов отличается от других неповторимым стилем, так что в этом списке вы точно найдете поэзию по вкусу. Также верлибры писали русские поэты Серебряного века.

Верлибр – это поэзия четкой мысли и яркого чувства. Это красота и качество, свобода и современность. Читайте и вдохновляйтесь.

Наслаждайтесь самой лучшей поэзией!

Источник: https://miridei.com/idei-dosuga/kakuyu-knigu-pochitat/sovremennaya-poeziya-pochemu-poety-otkazyvayutsya-ot-rifmy/

Поэт и толпа

Стихотворение было написано в 1828 году. Читать стих «Поэт и толпа» Пушкина Александра Сергеевича можно на сайте. В преддверии 30-х годов начинается сложный период в жизни поэта: подавлено восстание декабристов, усилена цензура. Не случайно стихотворение пронизано драматичными нотами.

Тема – общественная роль и предназначение поэта.

Основной конфликт произведения – разлад общества, которое поэт называет «толпой» и творческой личности. Стихотворение построено в форме диалога межу «чернью» и «поэтом». Поэт-творец поет, но глас его толпа не приемлет, не видит пользы. Его песнопение толпа уподобляет ветру, поющему песни, но не приносящему плодов.

В адрес «черни» звучат обвинения автора в том, что люди в массе своей не способны ценить искусство, божественную статую Аполлона, в которой видят лишь холодный мрамор. Им не нужна пища для души, но вполне устроит печной горшок, чтобы приготовить пищу земную.

В конце стиха противостояние нарастает, усиливается трагизм, а в заключительных строках автор устами поэта обличает толпу в глупой покорности бичу и власти, неспособности внимать вдохновенным и свободным звукам певца.

Скачать полностью и учить текст стихотворение Пушкина «Поэт и толпа» можно онлайн. Его можно читать на уроке литературы в классе.

Procul este, profani.

Поэт по лире вдохновенной Рукой рассеянной бряцал. Он пел — а хладный и надменный Кругом народ непосвященный

Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая: «Зачем так звучно он поет? Напрасно ухо поражая, К какой он цели нас ведет? О чем бренчит? чему нас учит? Зачем сердца волнует, мучит, Как своенравный чародей? Как ветер, песнь его свободна, Зато как ветер и бесплодна:

Какая польза нам от ней?»

Поэт.

Молчи, бессмысленный народ, Поденщик, раб нужды, забот! Несносен мне твой ропот дерзкий, Ты червь земли, не сын небес; Тебе бы пользы все — на вес Кумир ты ценишь Бельведерский. Ты пользы, пользы в нем не зришь. Но мрамор сей ведь бог!.. так что же? Печной горшок тебе дороже:

Ты пищу в нем себе варишь.

Чернь.

Нет, если ты небес избранник, Свой дар, божественный посланник, Во благо нам употребляй: Сердца собратьев исправляй. Мы малодушны, мы коварны, Бесстыдны, злы, неблагодарны; Мы сердцем хладные скопцы, Клеветники, рабы, глупцы; Гнездятся клубом в нас пороки. Ты можешь, ближнего любя, Давать нам смелые уроки,

А мы послушаем тебя.

Поэт.

Подите прочь — какое дело Поэту мирному до вас! В разврате каменейте смело, Не оживит вас лиры глас! Душе противны вы, как гробы.

Для вашей глупости и злобы Имели вы до сей поры Бичи, темницы, топоры; — Довольно с вас, рабов безумных! Во градах ваших с улиц шумных Сметают сор, — полезный труд! — Но, позабыв свое служенье, Алтарь и жертвоприношенье, Жрецы ль у вас метлу берут? Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Источник: https://obrazovaka.ru/biblioteka/pushkin/poet-i-tolpa-stih

Верлибр Серебряного века: Свободный стих в творчестве русских поэтов начала 20 века

Принято считать, что русский свободный стих – явление редкое, уникальное, исключительное. Русских поэтов, пишущих исключительно верлибром, не так уж и много. К тому же принято считать, что популярность в России свободный стих обрел сравнительно недавно – в конце 20 века.

Однако «время верлибра» в русской литературе началось намного раньше – свободный стих появился в русской поэзии еще в конце 19 – начале 20 века. Причем, по мнению некоторых исследователей, в эпоху Серебряного века, свободный стих получил такое распространение, что не только перестал быть чем-то исключительным, но и стал характерным явлением того временного периода.

Именно так писал о верлибре в 1924 году советский критик Юрий Тынянов.

Что такое верлибр? Верлибр – это стихотворение, написанное не по правилам классического стихосложения. Как правило, такие стихотворения лишены рифмы и размера, но сохраняют целый ряд стихотворных признаков, таких как разбиение текста на строки, написание строк с заглавной буквы и других. Верлибр в

России приобрел особую популярность в эпоху Серебряного века русской поэзии.

Практически все поэты той поры так или иначе обращались к верлибру – гораздо проще посчитать тех поэтов Серебряного века, которые не написали ни одного верлибра, чем перечислить тех, кто экспериментировал со свободным стихом. В то же время такие исследователи, как М.

Гаспаров и Н. Богомолов отмечают, что верлибр не стал массовым явлением и ни один поэт того периода не сделал свободный стих своей основной творческой формой.

Верлибры Блока

Александр Блок

Дотошными исследователями подсчитано – в творческом наследии Александра Блока имеется всего шесть верлибров. Два из них стали не только самыми известными свободными стихами русского символиста, но самыми известными верлибрами Серебряного века.

Они были написаны 6 февраля 1908 года. В тот день, который можно назвать звездным днем русского верлибра, к поэту пришли две гостьи – Елизавета Пиленко и Наталья Волохова. Обеим, влюбленным в него девушкам, Блок посвятил по одному стихотворению.

Когда вы стоите на моем пути,

Такая живая, такая красивая,

Но такая измученная,

Говорите все о печальном,

Думаете о смерти,

и презираете свою красоту –

Что же? Разве я обижу вас?

О, нет! Ведь я не насильник,

Не обманщик и не гордец,

Хотя много знаю,

Слишком много думаю с детства

и слишком занят собой.

Ведь я – сочинитель,

Человек, называющий все по имени,

Отнимающий аромат у живого цветка.

Сколько ни говорите о печальном,

Сколько ни размышляйте о концах и началах,

Все же, я смею думать,

Что вам только пятнадцать лет.

и потому я хотел бы,

Чтобы вы влюбились в простого человека,

Который любит землю и небо

Больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе.

Право, я буду рад за вас,

Так как – только влюбленный

Имеет право на звание человека.

15-летней Елизавете Пиленко, которой было посвящено это стихотворение, суждено было стать поэтессой Кузьминой-Караваевой, но мир узнал ее как монахиню Мать Марию. Она погибла в 1945 году в газовой камере концлагеря Равенсбрюк.

На смерть она пошла добровольно – вместо одной из отобранных женщин. В 1985 г. мемориальным центром Яд Вашем ей было присвоено звание «праведник мира», а в 2004 году она была канонизирована Константинопольским патриархатом.

Актриса Наталья Волохова, у которой с поэтом был достаточно бурный роман – их отношения продлились почти два года – стала героиней двух циклов стихов “Снежная маска” и “Фаина”. И героиней одного верлибра.

Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов,

Звонким голосом

И совсем неуважительной к занятиям

Болтовней.

Она немедленно уронила на пол

Толстый том художественного журнала,

И сейчас же стало казаться,

Что в моей большой комнате

Очень мало места.

Все это было немножко досадно

И довольно нелепо.

Впрочем, она захотела,

Чтобы я читал ей вслух “Макбета”.

Едва дойдя до пузырей земли,

О которых я не могу говорить без волнения,

Я заметил, что она тоже волнуется

И внимательно смотрит в окно.

Оказалось, что большой пестрый кот

С трудом лепится по краю крыши,

Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,

Что целовались не мы, а голуби,

И что прошли времена Паоло и Франчески.

Блок одним из первых в России уловил ту особую повествовательность этого жанра, позволяющую стереть дистанцию между поэтом и читателем. Отказавшись от таких условностей, как рифма и размер, поэт сумел создать атмосферу доверительной беседы, в которой звучит и беспощадная правда к себе, и предельная искренность, и исповедальная грусть.

Даже складывается впечатление, что вы не читаете стихотворение, а подслушиваете беседу поэта с его юными посетительницами.

При этом верлибр очень чувствителен к любого рода фальши и искусственности, и обратившись к этой поэтической форме гениальный Блок сумел максимально полно использовать все возможности жанра, его верлибры – это не стихотворения на грани прозы, а концентрация поэтичности.

Русский футуризм

Наверно никто из поэтов серебряного века так активно не экспериментировал с творческими формами, как приверженцы футуризма – литературного течения, возникшего в 1910 году. Русский футуризм возник на основе европейских футуристических течений – в основном на основе итальянского футуризма, основоположником которого был Филиппо Маринетти.

В 1909 году итальянские футуристы представили свой «Манифест футуризма» в котором призывали отказаться от устаревшего искусства прошлого вплоть до разрушения библиотек и музеев, и воспевали войну и милитаризм – как единственную гигиену мира.

Спустя два года Маринетти подготовил «Технический манифест футуристической литературы» в котором пошел еще дальше – он утверждал, что следует отказаться от синтаксиса, прилагательных и наречий, употреблять глагол только в неопределенном наклонении, а движения предметов передавать через цепь аналогий художественных образов.

Маринетти считал, что следует уничтожить в литературе психологичность, отказаться от того «чтобы быть понятым». Манифест оканчивался призывом ежедневно плевать на алтарь искусства. Многие из идей итальянского футуриста были подхвачены в России.

Русский футуризм был представлен прежде всего группой «Гилея» в которую входили кубофутуристы или, как они сами себя называли – будетляне. Это словечко придумал Хлебников, сделав вольный перевод слова futurum на руський язык.

В группу «Гилея» входили братья Бурлюки, Велимир Хлебников, Алексей Крученых, Василий Каменский, Елена Гуро, Владимир Маяковский.

Будетляне провозглашали свободу поэтического слова, свободу формы от содержания, отказ от литературных традиций – эти идеи были высказаны в предисловии к скандальному сборнику «Пощечина общественному вкусу», куда вошли стихотворения Д. Бурлюка, А. Крученых, В. Маяковского и, конечно, В. Хлебникова. Провозглашая анархический бунт против поэтических норм и традиций в искусстве, будетляне активно обращались к верлибру. Верлибр будетлян это не только отказ от традиционных форм стихосложения, но и часто бунт против красоты поэтической речи, да и логической речи вообще.

дыр бул щыл

убешщур

скум

вы со бу

р л эз

Автор этого, широко известного верлибра, Алексей Крученых, настаивал на том, что в его пятистишии больше национального и поэтического, чем во всем творческом наследии Пушкина.

Разрушая слово и создавая новый язык, будетляне стремились воплотить концепцию, согласно которой искусство не отражает действительность, но деформирует ее, подчеркивая асимметричность и дисгармонию мира.

Освобождая слова от смысла, они отрицали координацию поэзии с миром, его отношениями и пропорциями.

Велимир Хлебников

Наиболее полно возможности верлибра сумел раскрыть Велимир Хлебников – лидер будетлян. Верлибры Хлебникова отличаются особым синтаксисом, интонацией, ритмикой стиха. Хрестоматийным считается верлибр Хлебникова «Заклятие смехом» (О, рассмейтесь, смехачи!).

Хлебников, как и другие футуристы, пытался создать новый, «самовытый» язык, он отрывал звучание слова от его смыслового наполнения. Позже, утопические мечты поэта о едином человечестве подвигли его на создание всеобщего мирового «звездного языка» – это оказалось бесплотным экспериментом.

Куда более результативными оказались эксперименты Хлебникова с поэтическими формами. Верлибры, написанные им в последние годы жизни отличаются редкой органичностью, простотой, прозрачность. Поэт ушел от анархических установок и бессмысленного бунта.

Вполне возможно, что если бы Велимир Хлебников не умер в 1922 году в возрасте 36 лет, история верлибра в русской литературе сложилась бы иначе.

Поэзия обэриутов

Обэриуты –группа удивительных и трагических поэтов, ставшая последней выдающейся поэтической школой серебряного века.

Поэты этого объединения сумели почти на 40 лет предвосхитить возникновение европейского театра абсурда и оказали несомненное влияние на развитие русского авангарда в 20 веке. Это объединение возникло 24 января 1928 года в Ленинградском доме печати на вечере «Три левых часа».

Название группы – ОБЭРИУ – это сокращение от «Объединения Реального Искусства». Буква У была добавлена в аббревиатуру просто так, шутки ради. Подобный подход – демонстрационно-несерьезный – был характерен для поэтов этой группы.

С 1927-го до начала 1930-х гг, когда ОБЭРИУ прекратило свое существование, в объединение входили Константин Вагинов, Игорь Бахтерев, Борис Левин, Александр Введенский, Даниил Хармс и Николай Заболоцкий.

Даниил Хармс

Обэриуты во многом были учениками и продолжателями идей футуристов, также как и последователи Маринетти, они восставали против литературных традиций, активно экспериментировали с художественными формами, взяли на вооружение созданный будетлянами «заумный язык». Однако, в отличие от футуристов, обэриуты пошли дальше.

Они не играли с фонетической канвой слова, как, например, Хлебников, но меняли смысл и прагматику поэтического языка. Борьба с «реализмом», поиски подлинного смысла слов, отрицание обывательского здравого смысла, мир шиворот навыворот – основные черты, характерные для творчества обэриутов. Но при этом поэзия обэриутов – это отнюдь не игра в бессмыслицу.

За, казалось бы, не то шутливыми, не то бессвязными текстами скрыты глубокие философско-религиозные образы и установки.

Одним из самых ярких представителей группы был Даниил Хармс. Противник официоза и литературной приглаженности, он утверждал, что его интересует только чушь, только то, что не имеет практического смысла.

Мир Хармса – это сочетание несочетаемого, алогичность, смех над абсурдностью окружающей реальности. Все это нашло отражение в его стихах. Верлибр был излюбленной творческой формой поэта.

Верлибры Хармса – часто эксцентричные, парадоксальные, вызывающие улыбку. Порой они взлетают до вершин трагичности.

Так начинается голод:

с утра просыпаешься бодрым,

потом начинается слабость,

потом начинается скука,

потом наступает потеря

быстрого разума силы,

потом наступает спокойствие.

А потом начинается ужас.

К сожалению, творческое наследие Хармса, как и других обэриутов, почти на 50 лет было вычеркнуто из русской литературы. Его возвращение к читателю началось лишь 80-х годах 20 века.

Верлибры Гумилева, Цветаевой, Ахматовой

Николай Гумилев

В той или иной мере к верлибру обращались практически все поэты Серебряного века, но обращались не часто. Для многих авторов обращение к верлибру было лишь экспериментом, неожиданным красивым жестом, но при этом жестом достаточно сильным, ярким и выразительным.

Так, Николай Гумилев, утверждал что хотя верлибр и имеет право на существование, но прибегать этой форме можно лишь в исключительных случаях.

Поэт, всегда внимательно, почти благоговейно, относившейся к выбору поэтических форм, обращаясь к свободному стиху, не решался на полную свободу, поэтому верлибры Гумилева довольно архаичны, просты и выполнены на грани стихотворной речи и прозы.

Интересно, что считая верлибр «простейшей формой», именно к ней Гумилев обратился в стихотворении «Мои читатели», ставшем итоговом, почти последним стихотворением поэта, как будто отдав должное всем поэтическим формам начала 20 века, поэт завершил свои верификационные поиски именно свободным стихом.

Более категоричной была Марина Цветаева, которая считала свободный стих несерьезным жанром.

Впрочем, это не помешало ей оставить несколько великолепных верлибров, в том числе цикл стихотворений 1916 года – “Голуби реют серебряные”, “Приключилась с ним страшная хворь”, “На завитки ресниц”.

Но более известен ее свободный стих 1916 года – «Я бы хотела жить с вами». Верлибры Цветаевой беззащитны, светлы, чувственны. Эмоциональное начало в свободных стихах поэтессы определяет их ритм и композицию.

Анна Ахматова, королева русской поэзии, в творческом наследии которой представлены все классические поэтические формы, неоднократно обращалась к свободному стиху.

Именно верлибром написана глава из ее «Реквиема» – страшной, тяжелой, горькой поэмы о годах ежовщины, которые поэтесса провела в тюремных очередях.

В предисловии к поэме Ахматова вспоминает, как в тюремной очереди в Ленинграде кто-то узнал в ней поэтессу и тогда одна из стоящих позади нее женщин, спросила ее шепотом:

-а это вы сможете описать?

Источник: http://verlibr.blogspot.com/2012/10/20.html

Сенека – О свободных искусствах и науках: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Луцилия приветствует Сенека! Свободные искусства обсудить? Науки? Мне не нужно их опеки:

Не могут ни помочь, ни навредить.

Как подготовить ум — вот их забота, Затем, чтоб не мешали — развяжись. Они — лишь обученье, не работа,

Которой посвятить достойно жизнь.

Искусство потому зовут свободным, Что занят им свободный человек. Само же (доказать готов — угодно?)

Свободы не дарует нам вовек.

Воистину свободное искусство Есть — мудрость, что ведет к свободе нас… А в прочих — отзвук чувства, дальше — пусто,

Кто смог услышать в них свободы глас?

Неужто веришь, будто в них есть благо? Знай: нет порочней их учителей. Искусства всякий выучит и за год —

Что дальше?- «Веселиться веселей»?

О чем хлопочет правильный грамматик?- Он учит предложения творить. Он скажет: не годится слово «матерь»,

И лучше «мать» иль «мама» говорить.

А, если он захочет стать повыше, Историей займется и стихом, Займется тем, кто рифму плохо слышит,

Или размер… и прочей чепухой.

Не это в нас обуздывает похоть, Искореняет алчность, гонит страх… Усердье их в толпе рождает хохот,

У мудрых же — улыбку на устах.

Геометр, музыкант тебе помогут На страх и алчность наложить запрет?- Они и сами знать о том не могут,

Поэтому ответ: Конечно нет!

Они нас добродетели не учат, Иначе все учили б одному… А, разнобой туманный — разум мучит,

Из них, мой друг, не верю никому.

Гомера всяк по своему оценит: И стоик он, и Эпикура сын, Перипатетик или академик…

Как в несовместном может быть один?

Уступим им философа-Гомера: Он мудрым стал, не зная о стихах. Давай же обучаться той же мерой

Что он. Зачем копаться в пустяках?

Не спрашивай меня про возраст древних: Свободен ум от этой пустоты. Где был Улисс? — Блуждая в трех деревьях,

Неужто этим озабочен ты?

Нам душу каждый день терзают бури: Нас красота прельщает, враг грозит, И настигает мщенье грозных фурий,

И грешник, и невежда нам дерзит.

Как родину любить, жену и брата? Учи меня, как к честной цели плыть! Не к корысти, не к зависти, не к блату,

А — к Богу устремленьями прослыть.

Была ли Пенелопа непорочна И знала ли, когда придет Улисс?- Скажи о целомудрии мне точно,

Какое в нем есть благо, поделись.

О музыке. Ты учишь, словно классик, Как голоса свести в мажорный хор… Но, как найти в душе своей согласье?

Как не ронять в превратностях укор?

Геометр учит, как измерить земли — Пусть скажет: для чего нужна земля? Неужто пальцы нам даны затем лишь,

Чтоб скупости добычу исчислять.

Какая польза знать, как делят поле, Коль с братом поделиться я не мог? Все то, чему детей мы учим в школе,

Не развивает душу…только мозг.

Ты не хозяин здесь, а поселенец: Пришел — уйдешь, как писано в судьбе, И позже, через сотню поколений,

Немногие припомнят о тебе.

Ты вычисляешь квадратуру круга, Ты можешь путь меж звездами найти… А, можешь ли измерить душу друга?

Как ищешь в жизни верного пути?

К чему мне знать, когда зайдет Меркурий И где сейчас находится Сатурн? И верить, что астролог, в своей дури,

Предвидит все события котурн…

Что б ни случилось, знай, я не отчаюсь: Я жду всего — удачи и беды, И признаки их раньше замечаю,

Чем глупый замечает их следы.

Теперь я отойду от длинных списков Искусств. Кого достойными найти? Ваятелей, борцов и живописцев?!

Тогда, и поваров что ль отнести?

Что общего, скажи мне, со свободой Имеют эти, в белом, толстяки С душою, отощавшей без ухода

Разумной добродетельной руки?

Не разбираю также виды спорта: Метание копья, езда верхом… Конечно, это юношей не портит,

Но, прежде, было просто пустяком.

Когда тебя несут порывы страсти, Что толку — удержать коня в узде? Кто в гневе над собой уже не властен,

Не может в победителях сидеть.

«Так что же, ни науки, ни искусства Нам ничего для жизни не дают?»- Дают, но добродетели в них пусто,

Они ей лишь основу создают.

Как грамота готовит нас к науке — Науки в добродетель торят путь. Но, добродетель — не учебы муки,

Блаженство — честно в зеркало взглянуть.

Основы философия не ищет, И здание возводит от земли. А математик, в этом смысле — нищий,

Все их начала от других пошли.

Вот, если б шел он к истине с начала, Объять сумел природу и весь мир, О небе и душе не умолчал бы…

То, был бы математик — мой кумир.

Рассмотрим по порядку добродетель, и могут ли искусства здесь помочь: У храбрости сознанье — ты свидетель

Опасностей, что нужно превозмочь.

А верность есть святое наше благо, Ничто ее с пути не совратит «Жги, бей и убивай, я сяду на кол,

Не отходя от верного пути!»

Воздержность умеряет наслажденья, Соразмеряя, сокращая их. Воспринимает их, как наважденья,

Не приближаясь, ради них самих.

А человеколюбье запрещает Надменность в отношении друзей, И посторонних в бедах защищает,

Не отступая Божеских стезей.

Возьми что хочешь: простоту и скромность, И милосердье к людям… Где тут роль Искусства мы могли б назвать огромной? —

Нигде. Здесь философия — король!

«Неужто роль искусства так ничтожна?- Философы используют его.» — Коль «без чего-то» сделать невозможно,

Не значит это — «с помощью того».

Науки путь добра не изучают, И нет его в ученых головах… Есть мудрые, что грамоты не знают,

Ведь мудрость — в деле, а не на словах.

Да, мудрость велика и многогранна, Для размышлений нужен ей простор. Ум забивать излишним было б странно,

Тому кто мысли к вечности простер.

Возьмем хоть время… Сколько здесь вопросов: А было ли хоть что-то до него? Оно само есть нечто, все отбросив?

И, можно ль поворачивать его?!

Теперь — душа: Как долго обитает? Откуда? Какова? Куда уйдет? Как смерть ее на волю отпускает?

В природе есть души круговорот?

И так во всем… Рассмотрим, что угодно — Обилие вещей влечет на дно… Всё — вон! Пусть разум твой живет свободно,

На службе добродетели одной.

«Но, многое в науках так волшебно… Порой, готов читать, открывши рот…» — Стремиться больше знать, чем нам потребно,

Есть тоже невоздержанности род.

Погоня за наукой и искусством — Удел самодовольных болтунов. Дидим писал всю жизнь, и что там? — Пусто…

Хотя, четыре тысячи томов…

Читателей его я пожалел бы… Он описал: откуда был Гомер, Кто мать Энея, … Ум не уцелел бы,

Читай я ерунду без всяких мер.

Он прозвище имел — «медноутробный»… Всё описал, что было (может быть)… Но, если б даже знал я о подобном,

То, постарался б… поскорей забыть.

«Начитанным» считаться — стоит силы И времени, дороже серебра. Попроще звать себя я попросил бы…

Скажите мне: «Ты — человек добра.»

К чему мне Аристарховы пометки, К стихам, что написал мудрец Гомер? В них вижу только глупости объедки,

Для критиков грядущего пример.

Грамматик Апион прочел Гомера (Тщеславен и большой антисемит) В начале Иллиады встретил меру

Всей книги… Пусть Гомер его простит.

Измерь свой век! И вычти нездоровье, Твой сон, дела… Все вычерпал до дна? Осталось время с доблестью коровьей

Жевать чужую жвачку дотемна?!

Философы настолько опустились, Что стали свойством слога дорожить. И говорить так тщательно учились,

Что разучились, «как на свете жить».

Как много зла и лжи дает нам тонкость Чрезмерная. Вот молвил Протагор: Любая вещь (обманывай ребенка)

Сама в себе содержит сущный спор.

А Нафсифан: Что видим пред собою, Быть может — существует, может — нет. И Парменид: Все образы, гурьбою —

Едины, в них начало и конец.

Зенон Элейский — вещи уничтожил: Есть бытие, вещей на свете нет. Мегарцы, эритрейцы (путь проложен)

Как эхо повторяют это вслед.

Все это — чушь, похуже, чем искусства… Там — пользы нет, а здесь — прямой ущерб: Мне выколов глаза, лишают чувства

И отнимают истину вообще.

Премудрость эта с истиной не дружит, От света отделяя, как покров. О, Господи! Свет истины мне нужен, Не тьма агностицизма.

Будь здоров.